– У вас нет причин так унижать меня, мистер Сильвермэйн.
Вопреки смыслу слов, голос его звучал виновато.
Сильвермэйн отступил назад. Дышал он тяжело, колени его дрожали, руки шарили за спиной, тянулись к столу в поисках опоры.
– Здесь отдаю приказы только я. Только я и никто дру…
Старик закашлялся и схватился за грудь. Лицо его вспыхнуло румянцем – таким же нездоровым, как и прежний сероватый оттенок.
Цицерон тут же оживился, словно завсегдатай ипподрома, чья лошадь вдруг вырвалась вперед. Заметив взгляд Коннорса, он кивнул в сторону своего босса:
– У тебя больше причин надеяться, что все обойдется, чем у меня.
Не сомневаясь в этом, Коннорс кинулся к Сильвермэйну, дотянулся до его шеи и нащупал слабо пульсирующую сонную артерию. Криминальный босс смахнул с шеи его руку.
– Со мной все хорошо. Просто приступ. Уже прошло, – переведя дух, Сильвермэйн потрепал по плечу встревоженного Марко. – Успокойся, мальчик мой. Забудем об этом.
Цицерон снова подхватил Коннорса под локоть и поволок его к распахнутой двери. За дверью был коридор и лестница вниз.
– В лаборатории есть внутренняя кабельная видеосвязь. Через каждый час работы сможешь минутку поговорить с семьей.
РОББИ Робертсон обошел вокруг сидящего сына, то останавливаясь у книжных полок, то глядя в окно, то опираясь на стену своего кабинета.
– Хочешь быть активистом – прекрасно. Тут я с тобой целиком и полностью. Но мир задыхается от невежества, и спасение только одно – образование. Бросишь учебу – и ты все равно что солдат без оружия.
Но Рэнди был непреклонен:
– Я понимаю, о чем ты. Но вспомни, как много цветных доверились системе – и проиграли! Не понимаю, как можно бороться с системой, есть позволять ей промывать себе мозги.
– Промывать мозги? Послушать тебя, у вас там не колледж, а лагерь для военнопленных. Я всю жизнь воюю с несправедливостью – и как гражданин, и как журналист. Учеба не помешала мне в этом. Наоборот, помогла.
Рэнди покачал головой в поисках нужных слов.
– Много ли ты навоюешь, работая на этого…
Тишину прервал знакомый рев:
– Робертсон!!! Где этот Робертсон?!
Рэнди всплеснул руками.
– Ну вот. Помяни черта…
Из-за двери донесся приглушенный звук аплодисментов, и Робби расслабился.
– Не волнуйся. Он первый день, как из больницы. Пока еще доберется сюда мимо всех, кто будет поздравлять его с выздоровлением… Как знать, может, к тому моменту его настроение улучшится…
Без единого намека на стук дверь в кабинет распахнулась. На пороге стоял Джона во всей своей красе. Волосы и плечи его были усыпаны разноцветными конфетти.
– А может, и нет, – вздохнул Робертсон. – С возвращением, Джона. Я…
– Именно! Ты! Коллаборационист! Предатель, хуже Бенедикта Арнольда[6]! – отдых в больнице определенно пошел Джеймсону на пользу. Он взмахнул последним номером «Бьюгл» так энергично, будто помолодел лет на десять. – Стоило мне повернуться спиной – и ты сделал из Человека-Паука героя!
Робби поморщился.
– Остынь, Джона. Я никого из него не делал. Снимки говорят сами за себя, а мы должны доносить до читателя истину, разве не так?
– Чушь! Кто учил тебя журналистике? – смяв газету в кулаке, Джеймсон потряс ею перед Робертсоном. – Речь о точке зрения, о редакторском подходе! И тебе известно, какова позиция «Бьюгл» в отношении этого скользкого типа. Тебе известно, что о нем думаю я!
Рэнди не сводил глаз с отца, ожидая, что он ответит.
– Джона, это твоя газета, – ответил Робби. – Можешь писать все, что хочешь – в колонке главного редактора. Но городские новости – это моя епархия. Пишем, что наблюдаем. Чего не наблюдаем – не пишем.
Щеки Джеймсона задрожали и пошли пятнами.
– Думаешь, я не вышибу тебя за это вон? Думаешь, не имею права?
Рэнди подался вперед.
Робби спокойно скрестил руки на груди.
– И не потребуется. Если тебе угодно, чтобы я искажал действительность в угоду какой-то параноидальной вендетте, я ухожу.
Джеймсона передернуло. Злость на его лице тут же сменилась чем-то прямо противоположным.
– Стоп-стоп-стоп! Минутку! «Ухожу»! Что значит «ухожу»? Конечно, городские новости – это твое дело. Не понимаю, что вдруг на тебя нашло. С чего ты вдруг в бутылку полез? Хорошо. Прекрасно. Я принимаю твои извинения.
– Мои – что?
Но Джеймсон уже захлопнул за собой дверь.
– Я слишком мягок, слишком сентиментален для всего этого! – донеслось снаружи.
Как только сделалось ясно, что он не собирается немедленно вернуться, Рэнди широко улыбнулся.
– Он вправду считает, что ты извинился?
Робертсон махнул рукой.
– Нет. Но ни за что в этом не признается. Важно другое: новости, которые печатает эта газета, близки к истине настолько, насколько это вообще в моих силах.
Рэнди был впечатлен.
– Ты устоял перед ним и победил. Ведь ты в самом деле собирался уйти!
Поразмыслив, его отец кивнул:
– Да. Но еще я знаю этого человека достаточно хорошо и потому понимал, что до этого не дойдет. Конечно, он смотрит на вещи со своей точки зрения, но почитай, что он писал месяц назад о привилегиях белых. Джеймсон не расист – просто пустозвон, питающий какую-то странную враждебность к Человеку-Пауку. Хочешь стать настоящим бойцом – научись распознавать настоящих врагов.
– Окей, я все понял. Я останусь в ГУЭ, если только там меня научат одерживать верх в спорах с такими типами, как Джеймсон.
Робби хлопнул сына по спине.
– Тогда придется учиться до победного – до самой магистратуры.
ГЛЯДЕВШИЙ на них из-за окна Человек-Паук поспешил спрятаться, пока его не заметили.
«Похоже, Рэнди усвоил урок насчет важности терпения. Интересно, когда же я сам терпению научусь?»
Он пополз вдоль карниза, чтобы заглянуть в общий зал. Там, в окружении улыбающихся сотрудников, угрюмо стоял Джеймсон. Вид его был таким, точно он вот-вот разорется, приказывая всем вернуться к работе, но Бетти Брант и Нед Лидс осыпали его еще парой горстей конфетти. На секунду Питеру почудилось, будто главный редактор «Бьюгл» изо всех сил сдерживает улыбку.
«Этот тип способен затеять скандал даже в абсолютно безлюдном доме, и все же я рад видеть его. Однако я здесь не затем, чтобы любоваться его кислой физиономией. Раньше мне никогда не доводилось иметь дело с Маггией, и я потратил целую ночь на розыски их штаб-квартиры. Черт побери, я даже по имени никого из них не знаю, кроме Сильвермэйна. Однако узнавать новости первым – великая вещь. Надеюсь, свежие новости подскажут мне что-нибудь дельное».
Пока вся редакция смотрела на любимого начальника, Человек-Паук тихонько приоткрыл окно и стянул со стола стопку материалов, предназначенных для следующего номера. Повиснув на мачте антенны, он начал листать распечатки, пока не добрался до небольшой заметки, предназначенной для второй страницы.
«Значит, адвокат Цезарь „Большой Си“ Цицерон, подозреваемый в связях с Маггией, вытащил из тюрьмы правую руку Фиска? Должно быть, это как-то связано со скрижалью. И – надо же, здесь указан точный адрес адвокатской конторы этого Цицерона!»
Прыгая с крыши на крышу, Человек-Паук понесся над городом на высоте тридцати этажей. Он направлялся в район Мидтауна, отделенный от Бьюгл-билдинг несколькими кварталами небоскребов. На этот раз, добравшись до нужного этажа, он легко отыскал офис Цицерона – к тому же заметил внутри хозяина, поспешно надевавшего те самые пальто и шляпу, в которых его сфотографировал репортер «Бьюгл».
«Хоть в чем-то повезло. Еще несколько секунд – и я бы его упустил».
Цицерон стоял к окну спиной, и Человек-Паук, не удержавшись от соблазна, нажал кнопку на поясе. На стене перед Цицероном вспыхнул и тут же погас паучий сигнал. Цицерон резко повернулся к окну, и его маленькие глазки под густыми бровями едва не вылезли из орбит.
– Человек-Паук?!
Распахнув створку оконной рамы, Питер прыгнул внутрь.
– Рад, что ты так быстро заметил. Батарейки у этой штуки могут сесть в самый неподходящий момент. Должно быть, ты – Большой Си. Не обижайся, но Маггии не помешало бы навести порядок во всех этих кличках. Если уж тебя прозвали большим в шутку, то и Марко следовало бы звать не горой, а холмиком, а то и кучкой.
– Что тебе нужно?
Обычно даже рядовые громилы-мафиози при столкновениях с ним поначалу держались вызывающе, но Цицерон задрожал. Решив воспользоваться его испугом, Человек-Паук придвинулся ближе – и адвокат едва не выпрыгнул не только из пальто, но и из собственной шкуры.
– Всего лишь немного поговорить. Прыгая по крышам, порой чувствуешь себя так одиноко… Как насчет ответов на пару вопросов? Например, зачем ты вытащил на волю Уэсли?
Цицерон расправил плечи, но так и не смог унять дрожь.
– Это подпадает под положение об адвокатской тайне.
Человек-Паук придвинулся еще ближе, и Цицерон попятился прочь, шаря руками по книжным полкам, чтобы нащупать дорогу.
– Нет, кроме шуток, я что – похож на судью? Ну да ладно, тогда скажи, при чем здесь скрижаль? А еще лучше – где находится штаб-квартира Маггии?
Цицерон кое-как выдавил из себя усмешку.
– Если бы я и знал это, думаешь, я настолько глуп, чтоб выдавать тайны Маггии?
– Да. Именно так я и думаю, – ответил Человек-Паук, глядя в его блестящие, точно бусины, глазки.
Негромкий щелчок заставил его опустить взгляд. Палец Цицерона отчаянно жал на кнопку, спрятанную под одной из полок. Зная, что паучье чутье предупредило бы о близкой опасности, Питер сгреб адвоката за лацканы пальто и поднял в воздух.
– Ну, и зачем ты это сделал? Теперь придется рассказывать все, что знаешь, еще быстрее!
– Сказал же: я языком трепать не буду! – сощурился в ответ Цицерон.
Тут паучье чутье защекотало в затылке – и сильно. Отпустив адвоката, Питер обернулся, и в тот же миг стенная панель прямо напротив них отъехала в сторону. За ней оказался потайной ход. В проеме маячили силуэты вооруженных людей.