За длинной полированной стойкой сидели две знакомые модели: мужчина и женщина. Мужчину звали Тед Гурон. Это был один из тех высоких смуглых красавчиков с невероятно острыми скулами и потрясающими зелеными глазами. Девушку звали Хендра. У нее были фирменные 15-сантиметровые ногти, а волосы она никогда не красила в один цвет дважды. Сегодня они были ярко-синего цвета, переходящего в молочно-белый на кончиках.
– Привет, Хен, привет, Том, – произнесла ЭмДжей, подходя к стойке и усаживаясь рядом с мужчиной. Оба пробормотали что-то в ответ, тихо, но вполне приветливо. Их немногословность не вызывала удивления: было еще довольно рано, а они, когда не работали, допоздна зависали в клубах. По правде говоря, ЭмДжей весьма удивилась, увидев их обоих на ногах до полудня.
Подошел Боб, бармен.
– Привет, ЭмДжей. Что будешь?
– Двойной киви, – произнесла она, – и побольше лимона.
Бармен ушел. Она покосилась на соседей.
– Как у вас дела?
Это был ни к чему не обязывающий вопрос. Раз они оказались здесь в это время дня, скорее всего, оба сидели без работы. С другой стороны, она и сама была здесь…
– Отдыхаю, – мрачно ответил Том.
Хендра закатила глаза.
– Я только что вернулась, – произнесла она, – проработала неделю в Баварии.
– О! И как там?
– Лило постоянно. – Боб принес ЭмДжей высокий стакан с торчащим из него прозрачным зонтиком. Хендра подтолкнула к нему свой стакан с апельсиновым соком. – У тебя выходной сегодня?
– Я провалила работу, – призналась Мэри Джейн.
– Ты?! Как?
Она продемонстрировала пораненную руку. Том непонимающе уставился на нее.
– Тебе что, шип из лапы вытащить или что?
– Нет, тупица. Я рекламировала средство для мытья посуды.
– Ну, в ближайшие пару недель работа тебе не светит, – с горечью сказала Хендра, – можно использовать витамин Е, чтобы все зажило как надо.
– Конечно, почему нет?
Некоторое время они болтали. Обсуждали спорт («Метс», как всегда, безнадежны), искусство (намерение Христо обернуть Статую Свободы), полную бесполезность телека летом («Они снова повторяют „Остров Гиллигана“», – пожаловался Том), политику (недавний государственный переворот в Атлантиде и отчаянное, но неудачное обращение Рида Ричардса к ООН за помощью). Все трое согласились, что обсуждаемые темы были верными признаками неотвратимого конца цивилизации, какой они ее знали. После этого они быстро переключились на перемывание косточек знакомых продюсеров, режиссеров и администраторов съемок. Пятнадцать минут спустя дверь распахнулась, и вся троица обернулась посмотреть, не вошел ли случайно кто-то из тех, кому они перемывали косточки.
В бар вошла Лаланде Джоэл. Метр девяносто. Примерно семьдесят килограмм. Длинные волосы цвета воронова крыла, благодаря которым Джоэл снялась в паре рекламных роликов в качестве клона Мортиши Аддамс. Прекрасные лазурно-голубые, словно у сиамской кошки, глаза. У Лаланде была репутация дружелюбной, пусть и немного вздорной девчонки, так что они сердечно поприветствовали новоприбывшую, когда она плюхнулась на барный стул по соседству с ЭмДжей.
– А как у тебя дела в столь погожий день? – поинтересовался Том.
– Очень ретроградно, – устало сказала Лаланде. – Привет, Боб. Дашь мне «Колу»?
– Ретроградно? – переспросила ЭмДжей.
– Ну, не у меня. У Нептуна.
– О, – ЭмДжей задумалась на мгновение. – Нептун находится далековато. Разве он не будет ретроградным довольно долгое время?
– Да, – печально ответила Лаланде. – Думаю, лет сорок пять.
– К тому времени, как он перестанет быть ретроградным, ты будешь сниматься в рекламе страховки для пожилых, – заметила Хендра, – так что я бы перестала об этом беспокоиться.
– О, я и не беспокоюсь, я просто… я просто осознаю это, вот и все, – Боб принес «колу», и Лаланде сделала глоток. – А еще я запорола работу.
– Что?
Она продемонстрировала им свое идеальное лицо и указала на него с выражением глубокой досады и сожаления:
– Вы только взгляните на него, – произнесла она.
Все посмотрели.
– Ничего не вижу, – призналась ЭмДжей.
– Это потому, что я замазала его, чтобы, когда хожу по улицам, никто не бежал впереди с колокольчиком, крича: «Нечистая! Нечистая!» – простонала Лаланде. – Это прыщ!
– Какой-то очень плоский прыщ, – заметил Том.
– Недостаточно плоский, чтобы его можно было спрятать под тем количеством косметики, которое позволено использовать в рекламе губной помады, – произнесла Лаланде. – И видите это? – Она указала на уголок рта. – Здесь начинается герпес. Он будет размером с мою голову.
ЭмДжей изогнула бровь. Пусть герпес еще и не был размером с прекрасную голову Лаланде, она прекрасно понимала проблему знакомой. – Да, – произнесла она, – добро пожаловать в клуб «Я вся в шрамах». – Она продемонстрировала поцарапанный палец.
Лаланде посмотрела на палец, затем перевела взгляд на лицо:
– Но ты в порядке.
– Нет, для работы с руками я не в порядке.
Но Лаланде не сводила взгляда с ее лица.
– Ты когда-нибудь снималась в рекламе помады? – спросила она.
– Ну, я делала кое-что для «Макс Фактор» в прошлом. А что?
– Слушай, – пояснила Лаланде, – у твоего лица хорошая форма. И наши губы примерно одинаковые. И ты все еще член профсоюза. Почему бы тебе не попробоваться на работу, которую я только что запорола? Может, они возьмут тебя?
ЭмДжей уставилась на коллегу.
– Лаланде, – произнесла она, – это очень любезно с твоей стороны, но почему ты так считаешь?
– Дела обстоят именно так, как я сказала. Они в отчаянии. У них горят сроки, съемки должны закончиться то ли к среде, то ли к четвергу. В любом случае, им нужно продолжать. И прямо сейчас они просто стоят и воют, что не могут найти другую модель. Но наши губы действительно похожи, тебе стоит попробовать.
– Но мои зубы не идеальны, как твои, – заметила ЭмДжей.
– Не думаю, что это имеет значение. Я во всех сценах снималась с закрытым ртом, и только в одной сцене улыбалась… ну… я не знаю, ЭмДжей, попробуй!
– Лаланде, это очень мило с твоей стороны.
– А почему бы мне не быть милой? – спросила Лаланде, закатывая глаза. – Раз уж мне в скором времени светит визит в лепрозорий. Я выгляжу точь-в-точь как ребенок из книги доктора Дженнера «Лекарство от оспы».
– Лала-а-а-анде, – произнесли ЭмДжей, Хендра и Том более-менее в унисон.
– Все не так уж и плохо, – добавила ЭмДжей, – и кстати, где эта твоя работа?
– Вот, держи. – Лаланде вытащила визитку и протянула Мэри Джейн. Она перевернула карточку. Нужное место было всего в нескольких кварталах, недалеко от пересечения 3-й авеню с 78-й.
– Просто иди, – сказала Лаланде, – они были готовы начинать еще час назад, но мне пришлось прийти туда и показаться им в таком состоянии.
Мэри Джейн допила сок и поднялась из-за стойки.
– Что ж, попытка не пытка.
– Еще кое-что, – произнесла Лаланде, пока ЭмДжей забирала сумочку. – Режиссер.
– А что он? Она? Оно?
– Оно, – согласилась Лаланде. – Определенно оно. Слухи ходят, что за последние пару недель этот парень кинул целую кучу моделей. Он может тебя нанять, но прежде чем приступать к работе, убедись, что они указали твое имя в контракте, прописали сумму, и чернила высохли. Он такой, – она огляделась по сторонам, словно бы отчаянно ища нужные слова. – редкостный…
– Хорошо, – произнесла ЭмДжей, – Лаланде… а мне вообще нужна эта работа?
– Не знаю, – ответила Лаланде, – мне она была очень нужна, пока я не превратилась в рябую бабулю Ма. Платят неплохо. Мне должны были заплатить пятнадцать сотен.
– А сколько заплатили в итоге?
– Семь. Но они снимали меня вчера весь день, а сегодня я не могу сниматься.
– Тесен мир, – произнесла ЭмДжей, – ну ладно.
– Дай знать, если что-нибудь выгорит, – попросила Лаланде, делая еще один глоток «колы», – и я надеюсь, ты укусишь этого ублюдка за меня…
Мэри Джейн услышала последнюю фразу, хотя она и сомневалась, должна ли она была ее услышать. «Еще один интересный режиссер. Ну, посмотрим…»
Она вышла и принялась оглядываться в поисках такси, чтобы не вспотеть по пути. На душу ЭмДжей уже выпала своя доля «редкостных» режиссеров, в том числе незабываемый Морис с последней съемки в Майами, который никак не мог определиться, чего он хочет. А когда наконец определялся, еще час ходил вокруг да около, прежде чем приступал к съемкам. Забираясь в такси, ЭмДжей задумалась, не вписалась ли она во что-то подобное. «По крайней мере, – подумала она, – в этот раз я хотя бы не обнаружу этого парня стоящим на пляже и сигналящим наркокурьерам фонарем».
Когда она нашла нужный адрес на 3-й авеню, то с удивлением обнаружила, что это было здание Auve, одного из новых европейских косметических домов, которые недавно обосновались в Нью-Йорке и пытались теперь отжать часть рынка у Элизабет Арден и Элены Рубинштейн. Стеклянные фасады снаружи, дерево и зеленый мрамор внутри. Она вошла в парадную дверь, остановилась у стойки регистрации и, сверившись с визиткой, сказала, что ищет съемки Делано Родригеса.
– О, да, – ответила молодая белокурая секретарша. При этом у нее было такое выражение лица, словно ЭмДжей шла на съемки рекламного ролика с Джеффри Дамером[39]. – Второй этаж, студия Б.
ЭмДжей кивнула и направилась к лифту. Следующие несколько секунд она любовалась безупречно белым ковром на полу и сияющими стенами из нержавеющей стали. «Как они поддерживают все это в чистоте? – подумала она, выходя из лифта. – Если бы у нас в доме был такой ковер, Питер уронил бы на него пиццу уже в первую неделю».
По еще одному коридору с белым ковровым покрытием, стенами из матового алюминия и мягко светящимся потолком она дошла до дверей, на которых было написано «Студия Б». ЭмДжей вошла внутрь.
Звукоизоляция здесь была очень хорошей. Только открыв дверь она услышала доносящиеся изнутри вопли: «И как, черт побери, я должен снимать эту рекламу без теплого тела, на которое можно нанести помаду?»