– Хочешь кофе? – поинтересовался Кавана. Судя по акценту, он был родом из Бронкса.
– Нет, спасибо, я только что пообедал.
– Хороший кофе.
– Ты делаешь для него сахар?
Кавана улыбнулся.
– Заметил вывеску «Декстро»? Нет, я пью исключительно черный кофе.
– Молоко, – ответил Питер, – и два куска сахара. Спасибо.
Кавана достал пару кружек и налил напиток из кофейника на столе.
– Это общий ярлык, – сказал он, – только и всего. Наша жизнь основана на правовращающих молекулах, тех самых, что изгибают свет вправо, затем кристаллизуют его. Левовращающие не приносят особой пользы. Что касается «сахара»… – он пожал плечами. – Это частная шутка. Чем конкретно я могу тебе помочь, Паркер?
– Могу я показать образец найденного мной материала?
Кавана уселся за заваленный книгами стол со стоящим на нем компьютером и расчистил кое-какое пространство на столике по соседству.
– Если его можно положить на стол без какой-либо защиты, клади прямо сюда.
Питер достал термос. Кавана взглянул на него и произнес:
– Отлично! Европейский!
– Правда? – удивился Питер.
Кавана кивнул.
– На голову лучше местных брендов. Что у тебя там?
Питер открыл контейнер и вытряхнул кусочек дыма на белую композитную столешницу. Кавана склонился над ним с выражением стервятника, изучающего потенциальную добычу. С каждой секундой его брови поднимались все выше и выше. Затем он покосился на Питера. В его взгляде читались не только удивление и любопытство, но и легкая зависть.
– Связи на Западном побережье? – спросил он.
– Есть кое-какие, – ответил Питер, хотя он сомневался, что Кавана имел в виду именно их.
– С виду ты мягкий, не склонный к насилию молодой человек, – произнес Кавана, откидываясь в кресле. – Не похож на кого-то, кто мог бы оказаться замешан в промышленном шпионаже любого сорта. В противном случае я бы стал задавать тебе крайне серьезные вопросы о том, как тебе удалось вынести это из «Ливермор». Они – последние, кто всерьез работал над гидрогелем, насколько мне известно.
– Можешь рассказать мне что-нибудь о нем?
– Прости? – Кавана одарил Питера таким взглядом, будто тот только что прилетел с Марса. – Ты украл это, а теперь говоришь, что ничего не знаешь?
– Я не крал его, – возразил Питер.
– Давай зайдем с другой стороны, – произнес Кавана, откидываясь еще дальше в кресле и складывая руки на груди, – ты случайным образом… наткнулся на образец вещества, которое является настолько редким, что стабильные образцы существуют всего в трех местах на этой планете. Технология производства этого вещества, конечно, не содержалась в секрете, просто требует кучу специализированного оборудования и опыта. Но ты не знаешь, что это такое… и пришел ко мне.
– Типа того, – ответил Питер, начиная понемногу раздражаться. – Так ты мне поможешь? Или мне обратиться к ортодонту в соседнем кабинете?
Кавана наградил его долгим пристальным взглядом, затем рассмеялся. Отхлебнул кофе и отсалютовал им Питеру.
– Ну, хорошо, – сказал он, – это необычная ситуация, но она не является незаконной – нутром чую. Но когда мы закончим, я хочу, чтобы ты рассказал мне, где его нашел. И рассказал правду.
Кавана сел ровнее и ткнул гидрогель.
– Знаешь, он появился случайно.
– Серьезно?
– Ну, изначально. Это побочный продукт от клатратной технологии. Ты знаешь, что такое клатрат?
Питер кивнул. Это была практически элементарная биохимия.
– Это что-то вроде решетки или клетки из атомов одного элемента, а иногда и нескольких. В клетке находится еще один гостевой атом. Производимое этой структурой вещество часто обладает свойствами, не имеющими никакого отношения к тому, как ведет себя обычное соединение этих элементов.
Кавана кивнул.
– Точно. Они пытались расширить клатратную структуру, сделать ее более сложной. Возможно, увеличить число атомов, которые можно содержать в этих клетках, тем самым создавая материалы с новым, непредсказуемым поведением. Так что они попробовали кое-что необычное. Они смешали масло и воду.
– Едва ли это далеко их завело, – заметил Питер.
– Ну, при нормальных температуре и давлении и не завело. Кроме того, они специально использовали силиконовые масла, которые структурно отличаются от нормальных масел или липидов. Затем они добавили воду и некоторые другие соединения и смешали их при высокой температуре под значительным давлением, – Кавана улыбнулся, – и когда они это сделали, кое-что случилось. – Он ткнул пальцем в кирпичик дыма. – Вот это.
Питер перевел взгляд с брикета на Кавану.
– Что он делает?
– Он? Он ничего не делает, он просто лежит тут. – Кавана отхлебнул кофе.
– Нет, я хочу сказать… для чего он нужен?
– А! – сказал Кавана, – Они до сих пор работают над этим. Но я уже могу сказать, что это один из самых стабильных компонентов из всех созданных. Я не хочу сказать инактивный или инертный, именно стабильный. Он сопротивляется изменениям. Вся молекулярная структура этого вещества попросту сопротивляется преобразованию из текущего состояния в любое другое, и это делает ее очень ценной.
– Зачем?
– Так вот же. Ты держал его в руках?
– Недолго.
Кавана взял кирпичик в руки, подержал недолго, а затем шлепнул брикет в ладонь Питера. И снова он почувствовал огромную легкость. Кусок дыма практически ничего не весил. Питер ощущал странную, дружелюбную теплоту.
– Любопытно, правда? – спросил Кавана. – Статьи в Scientific American упоминают, что материал странно ощущается в руке. Они назвали это ощущение «окружающая теплота». Словно ты держишь в руке что-то другое, не так ли?
Питер кивнул, почти нехотя.
– Если бы я не знал наверняка, я бы подумал, что оно живое.
– Ни за что. Но чтобы быть полезным, не нужно быть живым.
Кавана отвернулся от Питера и подошел к нескольким забитым всякой всячиной шкафам.
– Ага, – произнес он, заглядывая в один из них и доставая большую кувалду. Питер покосился на него, и Кавана спросил: – Можно попробовать? Спасибо.
Он взял гидрогель и положил на верстак.
– Смотри, – велел он.
Кавана взялся за кувалду двумя руками, изо всех сил замахнулся и ударил.
Кувалда спружинила и отскочила. Гидрогель сжался не сильнее, чем когда Питер ткнул его пальцем.
– Попробуешь? – поинтересовался Кавана.
– Эм, да, спасибо… – Паркер примерился и ударил по гидрогелю гораздо сильнее, чем мог бы предположить Кавана. Кувалда отскочила и ударилась о верстак, во все стороны брызнули искры, но с гидрогелем ничего не произошло. Ощущение от удара было примерно таким же, как если бы он ударил по матрасу.
– Любопытно, не правда ли? Как будто что-то сначала поддается давлению, а затем отбрасывает кувалду в сторону.
Питер кивнул.
– Смотри, – велел Кавана. Он взял гидрогель с верстака и вручил Питеру, а сам достал оранжевую канистру с изогнутым соплом. Он отвинтил клапан и чиркнул спичкой. Синее пламя с шипением вырвалось наружу.
– Погоди секунду!.. – начал было Питер, но было уже поздно. Кавана поднес пламя к куску гидрогеля в его руках. Питер вздрогнул, а затем понял, что это делу не поможет. Пламя расплескалось и поднялось почти на полтора дюйма над его рукой, но он почти не чувствовал жара. Гидрогель также не передал ему никакого тепла.
– Давай, – сказал Кавана, – клади его сюда.
Питер положил гидрогель обратно на бумаги, разбросанные на столе Каваны. Тот снова ненадолго поднес к нему огонь.
Ничего не произошло ни с гидрогелем, ни с бумагами.
– Возьми его, – велел Кавана.
Питер послушался. Сперва он провел над гидрогелем рукой, чтобы почувствовать остаточное тепло. Ничего. Он коснулся его пальцем – вещество оставалось прохладным.
Питер взял гидрогель в руки и посмотрел на Кавану:
– Он не удерживает тепло.
– Гидрогель, бесспорно, идеальный изолятор, – отметил Кавана, – об этом говорится в статье из SciAm. Он механически, химически и физически стабилен и, как ты сам мог убедиться, стабилен относительно молекулярной вибрации – в условиях повышенной температуры и даже, как я подозреваю, радиации.
Питер положил кирпичик между ними и уселся, глядя на него:
– Столько всего с ним можно сделать…
– Да, но его не так-то легко произвести. Требуется очень много тепла и давления, и процесс описывается в научных журналах как весьма изнурительный. Но как только ты его сделал, это вещество сопротивляется буквально всему. Его нельзя сломать, согнуть, поцарапать, съесть или как-то иначе воздействовать большинством известных нам способов. Чтобы его вот так вот вырезать… – Кавана покачал головой. – Понятия не имею, как они это сделали. Может, он более податливый, когда новый. Подозреваю, что потом молекулярная структура настолько утвердилась в своей новой целостности, что уже не позволяла никаких манипуляций.
Он задумался на мгновение.
– Что касается применения… Я знаю, поскольку об этом упоминалось в статье, что они подумывают использовать его для облицовки космических шаттлов.
– Серьезно? – заинтересовался Питер.
– На все сто. Ты же видел, какой он легкий. Обычная облицовка шаттла гораздо тяжелее. А если гидрогель превратить в облицовку того же размера и плотности, – Кавана пожал плечами, – вес шаттла можно уменьшить процентов на восемьдесят. Подумай, как много полезной нагрузки они смогут увезти в таком случае. Может, их полеты даже перестанут быть убыточными. – Кавана улыбнулся. – Но подумай о других возможностях индустриального применения. Этот материал… – он указал на маленький кусок дыма. – Он способен изменить наш мир. Это попросту одно из самых выдающихся химических соединений, когда-либо изобретенных человеком.
Питер кивнул.
– Так что у меня к тебе остается всего один вопрос, – произнес Кавана, заговорщически наклоняясь к собеседнику, – где ты его взял?
Питер открыл было рот, закрыл, затем открыл снова и произнес: