– На болоте.
Кавана фыркнул и улыбнулся:
– Окажи мне услугу, – произнес он, – когда в следующий раз будешь проходить через то болото, прихвати немного для меня. Здесь, конечно, не «Ливермор», – он обвел взглядом довольно хаотичное сочетание офиса и лаборатории, где они сидели, – но я бы не отказался и сам провести ряд экспериментов с этой штукой. Попытаться выяснить, как бы удешевить процесс ее производства. Неразрушимое вещество, легкое словно перышко, крепкое словно сталь, непроницаемое для всего, чем можно в него запулить. – Кавана покачал головой, вид у него был слегка мечтательный. – Мир должен обладать этой штукой.
Питер взглянул на него.
– Мы можем попытаться оставить тебе образец, – предложил он.
Они попытались. И пытались примерно полчаса. Но ни скальпель, ни фолиант, ни любой другой инструмент в лаборатории Каваны, ни даже его швейцарский армейский нож не смогли отщепить от брикета хотя бы кусочек.
– Какая жалость, – наконец с печалью в голосе сказал Кавана, – забери его, унеси, пока я не впал в искушение. И что бы ты ни делал, – он наградил Питера кране серьезным взглядом, – никому не говори, что у тебя есть образец этого вещества. Предположу, что в мире хватает людей, которые на многое готовы пойти, чтобы заполучить его… И они не будут церемониться, если выяснят, что он у тебя есть.
Питер кивнул, зная эту правду. «Курт, – подумал он, – откуда ты взял эту штуку? Что тут вообще происходит?..»
Питер поблагодарил Кавану за помощь, забрался в машину и поехал обратно на север.
«В этом замешаны большие деньги, – подумал он, выезжая на шоссе. – Производство подобных материалов стоит целое состояние. Либо кто-то серьезно потратился, чтобы выкрасть эту штуку из „Ливермор“, либо на то, чтобы произвести его в другом месте».
Кавана вручил Питеру копию статьи из Scientific American, в которой для аккуратного химика содержалось достаточно инструкций, чтобы попытаться синтезировать гидрогель в своей лаборатории, при условии, что у него есть нужное оборудование. «И оно было у Курта. Украдено или синтезировано им самим. Но для каких целей?»
Гидрогель нес Ящер, но с ним в принципе было невозможно общаться, тем более превратить в обычного курьера…
Зазвонил телефон. Питер ответил:
– О, привет, ЭмДжей…
– Питер! Боже мой!
– Что случилось? Где ты?
– На съемках. О, дорогой!
– ЭмДжей, что стряслось?
– Веном! – ответила она.
– Что?!
– Только что показали по новостям! Он был в одном из небоскребов… судя по всему, угрожал какой-то большой шишке, а потом просто ушел. К тому моменту, как туда прибыла полиция, его уже и след простыл.
– О, это просто замечательно, – заметил Питер.
– Я подумала…
– ЭмДжей, – поспешно перебил жену Питер, – не по телефону. Люди могут прослушивать разговор. Ты занята вечером?
– Нет… нас заселяют в отель. Хочешь приехать?
– Вполне возможно. Куда?
– «Сплендид». На Норт-Коллинз, – она хмыкнула, – хотя здесь также великолепно, как на свалке, но не важно. В районе восьми?
– Я буду там.
Он отключился и мысленно выругался. Многократно.
«Веном!»
Они встречались несколько раз в прошлом месяце, и посреди их разборок в уравнение добавился Хобгоблин. Когда они наконец угомонили инопланетное существо и позаботились о Хобби, Веном заявил, что у него есть срочные дела в Сан-Франциско. «Должно быть, он все уладил, – подумал Питер, – а теперь решил свести со мной счеты. Не совсем на своей земле, но и не на моей тоже. Проклятье! Почему он не может оставить меня в покое?»
Последнее, впрочем, было маловероятно. Питер когда-то отверг симбиота, с которым ныне был повязан Веном, после осознания, насколько живым является его новый «костюм». Симбиот отправился на поиски нового хозяина и нашел его… но не забыл, что его отвергли. Симбиот затаил злобу, а Эдди Брок был только рад помочь ему выплеснуть свой гнев. Веном несколько раз едва не убил Человека-Паука, и только благодаря удаче и собственным навыкам еще был жив. Но он не мог полагаться на них вечно.
«И вот теперь они здесь. А что насчет Ящера? – подумал Питер, – кто знает, что сделает Веном, если наткнется на него? Веном думает, что Ящер всего лишь безумный монстр, способный причинить боль невинным».
Питеру пришло в голову, что он бы с удовольствием посмотрел на эту схватку. Хотя Ящера и нельзя было назвать неуязвимым, но и легкой мишенью он тоже не был. И никто, даже Веном, не смог бы порвать его как тузик грелку. Но Питер сомневался, что ему удастся побыть простым зрителем – зная, что поблизости Человек-Паук, Веном запросто может отложить разборки с Ящером до тех пор, пока не сведет старые счеты.
Питер вздохнул. «Только этого мне и не хватало, – подумал он, – что ж, если он перейдет мне дорогу, придется приложить все свои силы, чтобы вытереть им пол. Пару раз мне это почти удавалось. Потом я смогу сдать его полиции».
Возможно, это было не очень сострадательно – так сильно хотеть отделать кого-то до полусмерти. Но Веном уже долгое время усложнял жизнь Человеку-Пауку… да и Питеру Паркеру тоже. Брок пытался добраться до Паучка даже через ЭмДжей. Одного этого, по мнению Питера, хватало, чтобы задать Веному приличную трепку.
«Только один раз», – подумал он. Будет просто чудесно наконец отправить его за решетку.
Правда, еще оставался Ящер.
«Курт, – подумал Питер, выезжая на ведущее в Майами шоссе, – во что ты вляпался?»
5
НЕУДИВИТЕЛЬНО, что немногочисленные постройки, встречающиеся в Эверглейдс, казались временными. Доставлять сюда материалы было сложно, да еще и погода серьезно затрудняла строительство. Еще неделю назад проходимые каналы сегодня могли быть полностью затоплены. Почва, которая еще вчера была сухой, сегодня могла превратиться в топкое болото. И даже если вам удастся справиться со всем этим и возвести капитальную постройку, в любой момент может налететь ураган и разнести все в щепки.
Как правило, разглядеть дома в Эверглейдс непросто. Пышная растительность буквально за несколько лет превращает даже расчищенный участок в первобытный лес. А уж если вы решите обосноваться в удалении от дороги, засечь вас смогут разве что спутники-шпионы, да и то при условии, что кто-то выдаст примерные координаты. На заболоченных территориях существуют места, называемые гамаками. Деревья там растут так близко друг к другу, что их корни сплетаются, образуя небольшие изолированные островки, со всех сторон скрытые от посторонних глаз неприступной зеленой стеной и пологом из листьев. Воздух в гамаках прогревается сильнее, чем на открытой местности. Такие места предпочитают многие редкие растения – бромелии и орхидеи – подобная среда для них лучше любой теплицы.
Войти в такой гамак – все равно что попасть в тесную, темную и влажную комнату. Трели птиц да вопль сорокопута – единственные звуки, которые там можно услышать, а свет с трудом проникает сквозь листву. Размеры гамаков сильно разнятся: от шести-девяти метров в диаметре до десятков и даже сотен.
Один такой гамак, площадью примерно в две тысячи квадратных метров, располагался в нескольких милях к северу от Биг-Сайпресс и примерно в десяти милях от города Фельда. Никто в Фельде не знал о его существовании. В этой глуши каналов, в этой «травяной реке», как назвал ее поэт, где нет ничего, кроме болот с островками суши, ядовитых растений и змей, было достаточно сложно ориентироваться даже в ближайших окрестностях, что уж говорить о месте в десяти милях от тебя.
Но кто-то нашел этот крупнейший из местных гамаков и им воспользовался.
Внутри частокола из кипарисов, мангровых зарослей и запутанного бадьяна пряталось небольшое вытянутое здание. Его построили люди, доставляющие сборные прицепы и другую технику на строительные площадки. Постройка была двухэтажной, на второй этаж можно было подняться по наружной лестнице. Было видно, что кто-то пытался содержать здание в чистоте, но без особого успеха. Снаружи оно быстро обросло испанским мхом и бромелиями. Окон в здании не было.
На втором этаже, в офисе с глухими стенами, мало чем отличавшемся от множества других мест, в которых ему доводилось работать, сидел за компьютером человек в лабораторном халате. На экране отображался интерфейс автоматизированной программы проектирования. Мужчина положил левую руку на специально разработанную мышку – обычные мыши предназначались для использования правшами, а правой руки у него не было. Щелчок, и на экране развернулась диаграмма из палочек и шаров – схема сложной молекулярной структуры. Он взял еще одну палку и шарик из кучи на одной стороне экрана, мышкой перетащил их на схему и прикрепил с одной стороны. Новое дополнение мигом отскочило, раздался тихий сигнал, и компьютер, используя звуковой файл, позаимствованный из одного известного телесериала, холодным женским голосом объявил: «Эта процедура не рекомендуется».
Человек тяжело вздохнул. Щелкнув мышкой, он взял шар другого цвета, другую палку, воткнул палку в нужное соединение, затем, на мгновение задумавшись, прилепил к первому шару еще один и приладил их к палке. Послышался еще один тихий сигнал, но на этот раз AutoCAD не стал протестовать.
Мужчина откинулся на спинку стула и еще раз тяжело вздохнул. Он был красив: темные волосы и изящные черты лица, глаза, в уголках которых всегда пряталась улыбка – верный признак доброго, вдумчивого человека. Скрывавшаяся под лабораторным халатом одежда была недорогой и не учитывала особенностей фигуры – правый рукав безвольно свисал. Курт Коннорс не видел причин тратить много денег на то, что в любой момент мог разорвать в клочья разгневанный Ящер – тварь, скрывавшаяся в самой глубине его души.
Дверь лаборатории распахнулась, и вошел Фишер. Если, конечно, человек комплекции Фишера мог куда-то просто войти – правильнее было бы сказать вломился. Коннорс никогда в жизни не видел таких широких плеч, разве что у кого-то из супергероев. Фишер всегда выглядел так, будто сошел с экрана какого-то боевика.