Фишер предпочитал ходить в камуфляже. У него была короткая армейская стрижка, удивительно фотогеничные, льдисто-синие глаза и широкое лицо с высокими скулами, квадратной челюстью и тонкогубым ртом, на котором могла красоваться обманчиво широкая улыбка. Он был невероятно красив и вообще выглядел невероятно, но был вполне реален. За последние шесть или семь месяцев он определенно стал одной из реальностей в жизни Курта Коннорса. И нравилось это Курту или нет, ему приходилось иметь с Фишером дело.
– Как дела? – спросил вошедший.
Курт кивнул.
– Субстрат на месте, но кольцевая бета-эн структура доставляет мне кое-какие неприятности…
– Избавь меня от жаргона, – велел Фишер, – как близок ты к завершению?
Курт вздохнул. Фишер не хотел вникать во все тонкости вовсе не потому, что был неспособен их понять. Для него наука была всего лишь инструментом для достижения конкретной цели, сам процесс исследования его ничуть не интересовал.
– Очень близко, – ответил Курт, – осталась неделя или даже меньше. Зависит от того, как быстро я смогу собрать все это вместе. Часть работы заключается в том, чтобы проверять все возможные конфигурации, пока они не сработают как надо. А вот остальное, боюсь, требует определенного вдохновения.
Фишер одарил его взглядом своих ледяных голубых глаз.
– В таком случае, – сказал он, – лучше бы тебе побыстрее вдохновиться. Как только мы сможем организовать доставку очередной партии…
Курт выдержал его взгляд, даже не моргнув.
– Не знаю, что пошло не так с последней партией, – сказал он, – и нет никакого смысла зацикливаться на этом, не так ли? До установки имплантов Ящер был достаточно непредсказуем. Но теперь, – он приподнял брови, – едва ли он будет виноват, если что-то пойдет не так. Вам бы переговорить с программистом, или кто там писал этот код. Или с вашим ручным хирургом. Если один из нейронных имплантов…
– Заткнись, Коннорс, – бросил Фишер.
Он сказал это довольно буднично, но Курт знал, что это впечатление обманчиво. Если он не заткнется, ему несдобровать. Для Фишера применение силы было всего лишь еще одной формой общения, и Коннорс видел, что случалось с теми, кто не подчинялся, когда Фишер велел им захлопнуть пасть.
Коннорс начал медленно закипать. Он презирал это притворство. Ему хотелось бы дождаться неизбежного и спокойно разорвать этого человека на части когтями Ящера. Ему бы это даже понравилось. Но это разрушило бы весь его план, поэтому Курт запрещал себе даже думать о таком.
– Дело не в программировании, – сказал Фишер, прислонившись к одной из стен и скрестив руки на груди, – проблема в том, что Ящер забрал наш груз. А потом снова его потерял. Не очень хорошо. Нам понадобится несколько дней, чтобы получить новую партию. Это будет еще сложнее, чем в прошлый раз, а мы и тогда привлекли немало внимания.
– Но вы же справитесь?
– О да, не переживай, мы справимся.
– А что потом?
– Затем хирургия пройдет по плану, – снова весьма добродушно произнес Фишер, – если к тому моменту ты, конечно, разберешься со всеми деталями.
– Проблема не в том, чтобы разобраться в них, а в том, чтобы собрать их, – печально ответил Курт, глядя на выведенную на экран молекулярную структуру. Он обвесил ее кольцами Д-бензола словно рождественскую елку игрушками, но ни одна ель никогда не была настолько хрупкой и неустойчивой. Повесь слишком много шаров на одну сторону, и вся структура рассыплется на атомы или скрутится в некую странную конфигурацию, которую он вообще не планировал.
Только на этой неделе он сконструировал несколько ферментов, которые могли бы оказаться необычайно полезными в генной инженерии овощей, и по крайней мере одну протеолитическую структуру, которая, возможно, однажды войдет в состав лекарства от рака. Но не его он сейчас искал, поэтому Коннорс отложил эту структуру в сторону, предварительно хорошенько ее запомнив и решив написать о ней статью когда-нибудь потом, когда он сможет вернуться к нормальной работе. Он не должен терять эту надежду. Если когда-нибудь он утратит надежду, если отпустит ее…
«Если это когда-нибудь случится, я перестану быть человеком, – подумал Курт, – а поскольку в эти дни я так редко бываю человеком, лучше бы держаться за то немногое, что у меня еще осталось».
– В любом случае, – произнес Фишер, – Определенные Люди будут очень рады, что ты добился такого прогресса. Определенные Люди не хотели бы ждать дольше. У них есть свои цели, а твоя цена весьма ничтожна.
– Я понимаю это.
– Хорошо.
Но Курта сейчас заботили другие вещи. Он начал ощущать смутные симптомы, которые были слишком хорошо ему знакомы: изменения в восприятии внешнего мира и цвета, еще и металлический привкус…
– Это вот-вот случится снова, – сказал он.
Глаза Фишера слегка расширились – более явного свидетельства того, что он удивлен, от него было не дождаться.
– Как скоро?
– Скоро. Точнее сказать не могу.
– Хорошо. Тогда лучше бы тебе убраться отсюда. Ты же не хочешь уничтожить плоды нескольких месяцев работы?
– Нет, – ответил Курт, – я просто хочу сохранить это все перед тем…
– Хорошо, – согласился Фишер, – оставляю тебя с этим. Просто постарайся ничего не потерять.
– Поверь мне, – заверил его Курт, – это последнее, что мне нужно.
Фишер развернулся и выскочил из комнаты. Курт дождался, пока затих шум его шагов, грохочущих по металлической лестнице снаружи здания – скорее всего, пошел предупреждать остальных. Только когда Фишер убрался на безопасное расстояние, всего на мгновение Коннорс опустил лицо в ладони и издал долгий тихий стон.
«Марта…» – подумал он.
Для него было бы проще, гораздо проще, если бы он мог просто забывать о людях, отпускать их или даже насильно стирать из памяти. Держать на расстоянии. Но его не так воспитали. У него были любящие родители и дружная родня. Они заботились друг о друге.
Родители Курта давно умерли, а связь с родней приходилось поддерживать в основном по телефону, но он знал, что они всегда рады его звонку. Однако во время разговора Курт всегда слышал легкий укор в голосах собеседников: «Почему ты так от нас отдалился? Почему ты такой отстраненный? Мы что-то сделали не так? Скажи нам, чтобы мы могли это исправить».
Разумеется, они не могли ничего исправить, а он не мог им ничего рассказать. Не было никакого смысла заставлять их испытывать ту боль, с которой уже жила Марта. Поэтому Курт Коннорс превратился в потерянного брата, дядюшку и кузена, который был своего рода белой вороной, не поддерживал связи с родными и мало что знал об их жизни. Он знал, что, когда его родственники говорили о Марте и Уильяме, они качали головой, вздыхали и жалели их.
Но и вполовину не так сильно, как жалел их он.
Возможно, уже в десятитысячный раз Курт вспомнил тот день, когда эксперимент пошел не по плану, и изо всех сил пожелал, чтобы время можно было поворачивать вспять, а определенные события просто стирать, будто ничего подобного никогда и не происходило. Стереть, услышать этот нереальный космический голос, который говорит: «Эта процедура не рекомендуется», и увидеть, как элементы того дурацкого решения, Огромной Ошибки, распадаются на части и дрейфуют к краю экрана, ожидая, когда ты снова подберешь их, и на этот раз сделаешь все правильно. Он бы все за это отдал.
Но реальность не собиралась быть к нему настолько добра.
Курт открыл глаза и сглотнул. Вкусовые ощущения изменились, как и восприятие цвета. Он начал поспешно снимать с себя одежду – не было никакого смысла оттягивать это дальше. Наконец, собрав остатки гордости и зная, что в течение следующих десяти минут он перестанет быть человеком, Курт Коннорс вышел на улицу и стал ждать неотвратимого.
Прислонившись к толстому мангровому стволу, Фишер наблюдал за тем, как Коннорс боком протиснулся из гамака на относительно открытую местность, остановился, затем опустился в гладкую коричневую воду и медленно поплыл. Он поднимал брызги, давая шанс водяным щитомордникам убраться с его пути до того, как он превратится в форму жизни, куда менее дружелюбную.
ПРОДОЛЖАЯ следить за Коннорсом, Фишер подозвал к себе кого-то. Один из его людей, уменьшенная копия самого Фишера, материализовался за его спиной.
– Вызови Дугана и Джеральдо. Пусть лезут в лодку и не спускают с него глаз. Я не хочу, чтобы то, что пошло не так в прошлый раз, повторилось снова.
– Кто на дистанционном управлении?
– Сам и прими его.
– Нам нужно что-нибудь сделать, пока он… гуляет?
Фишер задумался, потом покачал головой.
– Нет, его и так видели несколько раз на этой неделе. Пусть все уляжется. На следующей неделе, если он еще будет здесь, – Фишер ухмыльнулся, – мы обнесем один из универсальных магазинов в Очопи. Выполняй.
Подручный ушел, а Фишер снова прислонился к дереву, достал сигарету, постучал ей о древесный ствол, закурил и принялся ждать рева.
6
НА СЛЕДУЮЩИЙ день Питер вернулся в Майами из Бока-Ратон, где провел насыщенный вечер с Мэри Джейн. Он рассказал жене обо всем, что ему удалось выяснить, и попытался убедить ее, что ситуация находится под контролем. Это было не так-то просто, когда речь шла о Веноме.
– Мне не нравится сама мысль о том, что вы с Веномом находитесь в одном штате, – пожаловалась ЭмДжей, когда они готовились ко сну.
– Если я его найду, – пообещал Питер, укладываясь в постель рядом с ней, – то он не задержится в этом штате надолго. Я намереваюсь как следует отделать его и сбросить у ближайшего полицейского участка. Прямо сейчас у меня и без него проблем хватает.
ЭмДжей рассмеялась, но смех получился каким-то нервным.
– Отличный трюк будет, если тебе это удастся, просто… ты меня знаешь. Я волнуюсь.
– Еще как. Причем обычно по пустякам.
– И вовсе не по пустякам, – возразила Мэри Джейн. – Веном – вполне серьезная проблема.
– Полагаю, что да. Но расскажи, как проходят съемки, – попросил Питер.