— Я вас слушаю.
— Во-первых, учеба. Никак не тянет девочка.
— Но в нашей семье все знающие специалисты и научные работники. В безусловном контакте со школой мы могли бы попытаться исправить положение.
— Допустим… Но… во-вторых! Как быть с ее ужасающим поведением?
— Гм… Мы изыщем средства принудить ее к порядку!
— Сомнительно, но предположим…
— Неужели два таких мощных социальных института, как школа и семья, не способны принудить подростка? — фальшиво воскликнул я.
— Предположим, способны… Но есть еще одно препятствие, — сурово сказала Ледокол. — Обследование.
— Что такое? — заинтересовался я.
— Гинекологическое обследование. Мы специально пригласили в школу доктора обследовать наших учениц. А Жанна категорически отказывается. Вы понимаете, что это значит?
— Видите ли, степенно начал я, — я сам специалист-гинеколог… Но я не понимаю, что это значит и для чего вообще понадобилось обследование.
— Вы — гинеколог?.. — Ледокол сразу обмякла, и ее глаза, до того тусклые, как-то слащаво, странно заблестели.
— Вы хотите, чтобы я вас обследовал?
— Что вы, доктор! — Она даже подскочила, как будто я вознамерился сделать это немедленно, и впилась глазами в мои руки.
— Тогда вернемся к Жанне, — предложил я.
— Таков у нас порядок, доктор. Мы обязаны контролировать ситуацию. Мы должны знать, кого оставляем в девятом классе. Мы хотим нести ответственность только за порядочных девочек!
— Вы хотите сказать, что если имеет место факт дефлорации, ученице не место в школе?
— Как вы сказали? Факт… де… что? Я объяснил.
— Не совсем так, доктор, — заюлила Ледокол. — Но из трех «восьмых» классов мы должны сделать один «девятый»… И лучше, если девочки, так сказать, с ранним развитием выберут ПТУ. Согласитесь, так будет лучше и для них, и для школы.
— Педагогика — не моя специальность, — уклончиво пробормотал я, делая руками плавные жесты, которые, как я заметил, имели на Ледокол завораживающее действие.
Она с большим трудом стряхнула с себя оцепенение и, собравшись с духом, заявила:
— Так что, боюсь, ваша сестра из тех девочек, для которых будет лучше, если они поскорее встанут на ноги, овладеют общественно полезной профессией…
— Она должна осознать в себе любовь к труду, — вставил молчавший до этого пожилой учитель.
— Но она еще совсем ребенок! — сказал я.
— О, доктор, вы как близкий человек можете и не замечать того, что очевидно для нас, учителей, — сказала Ледокол. — А мой долг как классного руководителя — принять все меры.
В конце концов сошлись на том, чтобы на время оставить вопрос открытым. Ледокол согласилась подождать неделю, пока мы провентилируем вопрос в семье, но потом пообещала непременно вынести его на педсовет при участии родителей.
— Честное слово, она хотела, чтобы ты ее осмотрел! — захлопала в ладоши Жанка, когда я сообщил ей подробности визита. — Ну что, поцеловать тебя благодарно? — проказливо поинтересовалась она, когда мы вышли из школьного двора. — Нет?.. Ну как хочешь!..
Мы шли по району старой застройки Сокольников мимо приземистых, оштукатуренных домов с низкими арками и пожарными лестницами. Ветер сдувал с крыш сухой снег, который клубился как пыль.
— До свидания? — спросила Жанка.
— Э, нет! — неожиданно для себя возразил я. — Раз уж я взялся за твое воспитание… У нас еще сегодня в программе электричество!
Мы вошли в теплое парадное.
— Слушай, — сказал я, — почему бы тебе все-таки не пройти это дурацкое обследование? — Мне вдруг припомнился особый интерес Сэшеа к этому вопросу.
— Слушай, — разозлилась Жанка, — а может быть, ты сам меня обследуешь, раз уж назвался гинекологом? Обследуешь и справку выдашь, а?
Лифт медленно тащился на последний, шестой этаж.
— Ладно, — прикрикнул я на нее, — родителям будешь истерики устраивать!
Я снял шапку. Снежинки успели превратиться в капли, и я стряхнул их на пол. Жанка достала ключ от квартиры. За дверью послышалось мяуканье кота Антона. Когда мы вошли, кот бросился нам под ноги.
— Что, разве никого нет дома? — сказал я.
— Мы вдвоем, — сказала Жанка.
Я с удовольствием прошелся по пустой квартире. Эта квартира в Сокольниках всегда казалась мне особенно уютной. Обстановка полюбилась мне еще с тех пор, когда мы с Лорой жили здесь в свой «медовый месяц», вернее, несколько месяцев, пока маман не пробила нам кооператив. В квартире всегда было жарко, и по коврам ходили босиком. Мебель старинная, красного дерева, и Игорь Евгеньевич заботливо натирал ее воском. Библиотека богатая, но к книжным полкам специально для гостей присобачена табличка: «У нас не принято просить из дома книги выносить!»
Жанка быстро переоделась в синие шорты и зеленую футболку с белым трафаретом «LOVE» на груди. Она устроилась с ногами на диване, а я сел за ее письменный стол, покрытый стеклом, под которым теснились рекламные вырезки — сплошь красотки и красавцы.
— Антон! — позвала Жанка, и кот тут же оказался на диване; он потянулся и лизнул ее в голую, необычного, смуглого, цвета топленого молока коленку. — Фу, Антон! — взвизгнула Жанка. — Щекотно!..
«Все коты будут сходить с ума уже от одного цвета ее кожи!» — так говорила Лора о своей младшей сестре.
Я придвинул к столу второй стул и с серьезным видом кивнул на него Жанке.
— На диване удобнее, — ответила она сквозь смех, таская Антона за шкирку. — Ты помнишь, вы с Лорой на нем спали после свадьбы? А теперь я на нем сплю… На вас было очень забавно смотреть со стороны. Помнишь, как маман все ворчала на вас за то, что вы запирались в ванной мыться вместе?
— Итак, — прервал я Жанку, — электричество…
Отыскав на столе учебник физики, я пересел па большой, с прекрасной плюшевой обивкой диван.
— Скучно, — вздохнула Жанка.
— Это сначала. А потом так увлечешься — тебя за уши не оттащишь.
— Скучно!
— А я физику в школе всегда любил.
— Тяжелый случай.
Я не спорил с Жанкой. Я тоже учился в школе. Электричество — это еще ничего. Формула мыла — вот необходимейшая вещь. Я решил зайти с другой стороны.
— Пойми, — сказал я, — потом все равно придется это зубрить.
— Не придется, — возразила Жанка. — Я не пойду в девятый класс, и электричество твое мне не понадобится.
— Что же ты будешь делать? — Пойду в стюардессы.
— А потом?
— Выйду замуж за дипломата и уеду за границу.
— Дерзко задумано, — похвалил я.
— И не нужно меня убеждать, что жизнь на Родине со знаниями об электричестве гораздо привлекательнее, чем на чужбине, хотя бы и в качестве жены дипломата!
— Не собираюсь этого делать. Какое может быть сравнение?! Только я не думаю, чтобы дипломаты любили малограмотных.
— Не смеши! Вот уж не поверю, что мужчине понадобятся мои познания в электричестве! Не так уж это важно! — усмехнулась она.
— Мужчине все важно, — наставительно сказал я, а сам подумал: боже какой бред я несу…
— Но только не электричество! — весело засмеялась Жанка.
— Черт с ним, с электричеством, если ты такая умная, — сдался я. — Я и сам не знаю, что мужчине важно…
— А я знаю! — заявила Жанка.
— Ну знаешь — и хорошо. И помалкивай.
— А я с тобой и не собиралась об этом говорить, — насмешливо сказал; она. — О таких вещах я только с сестрой говорю. У нас с ней нет друг от друга секретов.
— Ладно, ты лучше скажи прямо: может, нам закончить с нашими занятиями, раз уж ты успела определиться в своем жизненном пути? Я вент, тебе не погонщик!
— Нет, что ты! Если мы не будем заниматься, родители меня съедят.
— Что же ты хочешь?
— Ты, главное, делай вид, что занимаешься со мной. Они тогда отстанут от меня, а на тройку я как-нибудь и сама вытяну.
— Думаешь, мне больше делать нечего?
— А что такого особенного ты делаешь? Может, тебе неприятно со мной общаться? Тебе на меня времени жалко?.. Но я тоже могу быть тебе полезной.
— То есть?
Жанка обняла кота и уткнулась носом в его шерсть.
— Ух ты, мой хороший котик! Мой мягонький котик! Всё мы видим. Всё мы знаем! — ворковала она, тиская его. — И много интересного можем рассказать!..
— А ты, оказывается, просто маленькая интриганка, — сказал я.
— Ничего подобного. Просто я тебе симпатизирую.
— Приятно слышать.
— Вот, например, ты знаешь, что будет сегодня вечером? — спросил Жанка.
— Не знаю, — признался я.
— Как же так? Неужели тебя даже не предупредили? Не может быть! Хотя зачем тебя предупреждать? Тебя как раз не нужно предупреждай
— Вот сейчас сниму с тебя твои замечательные шорты и выпорю! — пообещал я.
— На! Пожалуйста! — с готовностью воскликнула она. — Я даже могу сама снять!
— Кривлянье тебя совсем не украшает, — нахмурился я и посмотрел на часы.
— Сегодня вечером Лора приведет к нам Валерия, — сказала Жанка. По случаю знакомства будет маленький семейный праздник. Маман заранее в него влюблена.
— Ай да маман.
— Она очень надеется, что сегодня, может быть, Валерий внесет определенность в свои отношения с Лорой… Ну, слышал ты об этом? Что скажешь?
— Что тебе сказать? — пробормотал я. — Если бы меня и предупредил я бы, наверное, Лору не зарезал, да и сам не стал бы стреляться…
Я не то чтобы разозлился, но растерянность, которую я вдруг ощутил была стократ гаже.
— Да, вполне могли бы и предупредить… — сказал я.
— Зачем же раньше времени! Сначала они хотят, чтобы была определенность, — объяснила Жанка. — Если развод, так чтобы — из рук в руки.
— Наверно, я действительно не понимаю женской психологии. Лора мекала на что-то в этом роде, но…
— А маман никогда не считала тебя достойной кандидатурой. Ты не деловой. Бесперспективный. У тебя маленькая голова. Как психиатр она считает, что люди с маленькими головами бесперспективны…
— У нее, кстати, тоже маленькая голова.
Мы сидели рядом, очень близко друг к другу. Хлопнула входная дверь.