— Жанна, девочка! Кто это у нас? — послышался из прихожей голос маман. Легка на помине! Можно подумать, она не узнала моей куртки!
— Не мешай, — крикнула Жанка, — мы занимаемся! Маман вошла в комнату.
— Мы изучаем законы электричества, — сказал я.
— У вас только полчаса, — предупредила маман. — Потом, Жанна, ты будешь мне нужна. — Она подошла к дочери и забрала у нее кота, перебирающего лапами и цепляющегося когтями за Жанкину футболку. — Не отвлекайся! — Маман вышла.
Жанка многозначительно посмотрела на меня.
— Что будешь делать? — спросила она, имея в виду «маленький семейный праздник».
— Ничего, — буркнул я.
— А ты Лоре — изменяешь? — полюбопытствовала неугомонная Жанка.
— А это не твоего ума дело.
— Еще скажи, что мне не мешает подрасти!
— Именно.
— А ты знаешь, как на меня мужики на улице заглядываются? Некоторые очень даже настойчиво предлагают пойти в ресторан или приглашают покататься на машине.
— Поздравляю… Только смотри, чтобы после этих прогулок твоему дипломату что-нибудь осталось!
— А что — убу-у-дет?
— Или прибу-у-дет!..
— Значит, ты не советуешь попробовать?
— А ты спрашиваешь моего совета?
Так мы с Жанкой перебрасывались «шуточками», но я по-прежнему чувствовал сильную растерянность.
Раздался телефонный звонок. Жанка сняла трубку.
— Тебя… — сказала она.
— Лора? — спросил я, но с удивлением и неожиданной радостью услышал в трубке голос Кома.
— Как дела? — спросил он. — Встретимся?
— Конечно! Ты меня очень кстати разыскал! А ты где? Откуда говоришь?
— Из библиотеки.
— Какой еще библиотеки?
— Имени Некрасова. На Пушкинской. Я здесь занимаюсь.
— Занимаешься?.. Ладно, потом расскажешь… Сейчас выезжаю…
— Во сколько, говоришь, намечается ужин с другом семьи? — спросил я Жанку, положив трубку.
В голове у меня уже созрел приблизительный план действий.
Ком ждал меня в метро у последнего вагона. В своей выцветшей армейской панаме, он стоял, заложив руки за спину и широко расставив ноги. За отворот его шинели были засунуты две толстые тетради.
— Так чем ты там занимаешься в библиотеке? — поинтересовался я, пожимая ему руку.
— Изучаю классиков. Ленина, Маркса, Энгельса.
— Молодец… — недоуменно пробормотал я. — А зачем это тебе нужно? — Чтобы правильно жить, — просто ответил Ком.
Его черные глаза смотрели так серьезно, что я не стал острить или переспрашивать.
— Стало быть, на тебя можно положиться, — сказал я с такой же серьезностью. — Сейчас мы с тобой поедем в одно место. В гости. Может, придется дать одному другу по роже.
— Поехали, — без тени удивления и возражения молвил Ком.
Приехав в Сокольники, мы заняли позицию в подъезде на втором этаже у окна. Я был увлечен своими мыслями и молчал, а Ком не задал не только ни одного вопроса, а вообще не сказал ни слова.
Наконец из арки во двор въехали белые «Жигули», которыми, как я заметил, Игорь Евгеньевич разрешал пользоваться дочери что-то уж очень охотно.
— Да, — вдруг твердо выговорил Ком, взглянув на Лориного спутника, — это враг!
— Ты думаешь? — удивился я.
С Лорой был довольно здоровый, лет тридцати, парень, одетый вполне стандартно: дубленка, пестрый мохеровый шарф, пыжиковая шапка. Когда они шли к подъезду, парень не наглел — не хватал Лору за талию, не обнимал за плечи. Нормальный такой парень. В руке он нес объемистую и очевидно тяжелую спортивную сумку. «Хоккеист?» — почему-то подумал я. Мы с Комом спустились на первый этаж.
Они вошли в парадное, и по подъезду сразу разнесся жизнерадостный голос «друга семьи»:
— Что, мужики, на какой этаж едем?
На секунду Лора остановилась, пристально засмотревшись на Кома, а потом, кивнув на меня Валерию, сказала:
— Полюбуйся, вот это — мой муж.
— Нормальный муж, — сказал Валерий, подмигивая мне.
— Ну, чем порадуешь, муж? — спросила меня Лора. — Кто это с тобой? Зачем вы здесь?
— Ей-богу, они пришли мне по роже дать! — бодро воскликнул Валерий и, расставив ноги, шутливо забоксировал свободной левой рукой. — Мне, твоему старому, доброму товарищу — по роже!
— Ты что — с ума сошел? — спросила меня Лора.
— Ей-богу, была такая мысль, — признался я, засмеявшись, и ничего не оставалось, как пожать «другу семьи» руку и познакомить его и Лору с Комом.
(Впрочем, я не чувствовал к Валерию абсолютно никакой враждебности.)
Мы вошли в лифт. Валерий снял свой «пыжик» одновременно со мной и, между прочим, тоже обнаружил раннюю плешь.
Маман встретила нас в шуршащем шелковом халате с пальмами и котом Антоном на руках. Она недоуменно взглянула на Лору.
— Принимай гостей, — сказала та.
— Милости просим, — проворчала маман. Кот у нее на руках вдруг изогнулся и заорал.
— Антон, деточка, что с тобой? — воскликнула она.
На меня словно пахнуло ветром. Это рядом со мной напрягся, напружинился Ком.
— Скорее на кухню! — заторопила Лора. — Посмотрим, что за прелесть принес нам Валерий!
Заинтригованные, все собрались на кухне. Из своей спортивной сумки Валерий извлек что-то упакованное в целлофан и бумагу. Когда упаковка была удалена, на стол под восхищенные взгляды присутствующих были вывалены два огромных, килограммов по пять, куска первоклассного мяса — свежайшей, еще теплой, парной плоти с чудно-рубиновым сиянием изнутри и стрелками нежно-перламутровых прожилок.
— Прелесть!
— Очарование!
— Фантастика!
Кот, как пьяный, ходил вокруг стола, слизывая падающие на пол капли.
— Мы столько слышали о вас от Лоры, что вы нам стали как родной! — сразу же заявила маман Валерию.
— Вам давно уже следовало у нас побывать! — с укором добавил Игорь Евгеньевич.
Из части мяса тут же было решено приготовить бифштексы «с кровью», и Валерий сам вызвался их вырезать. Что характерно, до и после этой процедуры он долго и тщательно отмывал руки.
Я отвел Лору в сторонку и, объяснив, что Ком потерял в Афганистане лучшего друга по имени Антон, попросил передать маман, чтобы та деликатно воздержалась сегодня называть кота этим именем. Однако, как только Лора выполнила мое поручение, маман, язва, демонстративно запричитала:
— Ах, Антошечку, деточку, забыли! Антошечка, деточка, тоже хочет мясца отведать!
Я взял Кома под руку и повел в комнату.
— Не обращай внимания, — уговаривал я его. — Она всю жизнь с сумасшедшими общается. У нее и голова маленькая, микроцефальная! Не волнуйся!
— Почему я должен волноваться? — сдержанно спросил Ком.
Взглянув на него, я подумал, что, может быть, я действительно ошибаюсь и он вовсе не нервничает. И все-таки я снова отозвал Лору.
— Я просила ее! — шепнула она. — Что я могу с ней сделать?!
— Твой друг такой странный, — шепнула мне Жанка.
Маман и Валерий вместе жарили мясо, и маман, любившая говорить о себе: «В сорок пять — баба ягодка опять», вовсю кокетничала с ним, и у них моментально появились какие-то свои «тайны», они сошлись мгновенно. Многозначительно переглядывались друг с другом.
Когда садились за стол, маман со вздохом посетовала:
— У нашего Антошки последнее время частые запоры. Боюсь, сегодня не удастся показать гостям наш коронный номер….
Мы разлили по рюмкам водку. Валерий поднялся с тостом.
— Сегодня знаменательный день, — сказал он. — Исполнился ровно месяц с тех пор, как я пережил свое второе рождение. Им я обязан нашей дорогой Лоре и вправе считать ее теперь своей крестной мамой. Позвольте предложить выпить за ее драгоценное здоровье, за ее отважное и щедрое сердце. Побольше бы нам таких женщин!..
— Горько! — вставила Жанка.
— Завидую тебе, старик, ты уж меня извини, — сказал мне Валерий.
Я ответил ему международным знаком «Рот фронт», а он наклонился и поцеловал Лоре руку.
Мясо было превосходно. Каждый пережевывал и наслаждался. Один лишь Ком жевал чисто механически, не ощущая, кажется, никаких вкусовых нюансов.
— Вам не нравится? — со скрытым раздражением спросила его мам
— Нравится, — ответил он.
— Человек служил в Афганистане, — сказала Лора.
— Вы убивали людей? — поинтересовалась Жанка.
— Конечно, убивал, — ответил за Кома Валерий. — А что такое, по-твоему, война?
— Пусть расскажет, — сказала Жанка.
— Отстань от него, — вмешался я. — Он дал подписку ничего не рассказывать. Если интересуешься, читай газеты.
— Насмешил, старик! — засмеялся Валерий. — Ты бы еще посоветовал программу «Время» смотреть!.. Никогда ничего не знали, и не узнаем!.. Я вот слышал, что уже цинка на гробы не хватает. Посылают родителям клочок волос — и на том спасибо!
— Варварство какое! — сказал Игорь Евгеньевич. — «Ограниченный контингент»! И нужно было, спрашивается, нам ввязываться?! Своих забот мало!
— Интернациональный долг! — сказал я.
— Да-да! — усмехнулась маман. — Вот он — теперь сидит, выполнил долг. Даже не чувствует, что жует!.. По своей воле кто бы пошел?!
— Я — по своей воле, — сказал Ком.
— Извините. Вы, значит, личность экстраординарная. Впрочем, это сразу видно… Скажите, а вам не холодно зимой в вашем экстравагантном голов ном уборе? Как врач должна предупредить, что это очень вредно для головы Голову нужно беречь.
— Нет, мне не холодно.
— Какие у него черные глаза! — шепнула мне Жанка. — Лора говорила, что люди с черными глазами обладают гипнотизерскими способностями…
Наконец маман отстала от Кома, и я облегченно вздохнул.
— Как вам у нас нравится? — обратилась она к Валерию.
— Очень нравится. Я сразу почувствовал себя, как в родной семье. Уют пая квартира. Не понимаю, как Лора могла вас покинуть!
— Так я для Лоры с этим, с мужем, пробила кооператив. Игорю Евгеньевичу как кандидату наук положена дополнительная площадь… Мы, знаете ли, решили внести сразу все деньги, чтобы Лора чувствовала себя уверение и независимо… Свекровь, конечно, тоже дала сколько-то там, но на те деньги они купили что-то из мебели, и то так — по мелочам… А ведь мы, знаете ли, еще и дачу обустраиваем…