– Я знаю, что у тебя всегда хватает работы, – подольстился Кольберг.
– Хватает работы? Это что же, такая шутка? Тебе известно, сколько экспертиз мы проводим ежегодно?
Кольберг не имел об этом никакого понятия и воздержался от предположений.
– Пятьдесят тысяч. А тебе известно, сколько у нас сотрудников? – Йельм помолчал и через несколько секунд продолжил: – Ну так вот. Мы шесть дней, не разгибаясь, трудились над этими предметами, но вдруг позвонил Рённ и сказал, что дело закрыто и что мы можем выбросить результаты своих усилий в мусорное ведро.
Кольберг с раздражением взглянул на часы.
– Верно, – сказал он. – Рённ говорил правду.
– Ах вот как! Кому же прикажете верить, если потом позвонил Гунвальд Ларссон и сказал, что дело вовсе не закрыто и мы должны продолжать работу и поторапливаться, потому что это очень важно.
– Он не имел права так поступать, – запальчиво заявил Кольберг. – Его ударило куском черепицы по голове, и теперь он еще более ненормальный, чем обычно.
– Ага. А в понедельник я случайно встретил Хаммара и он подтвердил: дело закрыто и расследование прекращено.
– Ну вот видишь.
– А через пятнадцать минут нам позвонил Бек и поинтересовался, не обнаружили ли мы что-нибудь «необычное» в связи с этим чертовым пожаром.
– Мартин?
– Вот именно. Таким образом, с нами уже разговаривали Меландер, Рённ, Ларссон, Хаммар и Бек, причем каждый последующий противоречил предыдущему, и мы теперь не знаем, как все это понимать.
– Ну?
– Сегодня я попытался связаться с кем-нибудь из них. И что же? Ларссон болен и находится дома. Я позвонил ему домой, и мне никто не ответил. Потом я попробовал найти Хаммара, однако оказалось, что он в отпуске. Я попросил к телефону Меландера, но кто-то ответил мне, что он час назад пошел в туалет и до сих пор не вернулся. Рённ куда-то ушел, Бек на совещании, а Скакке отправился искать Рённа. В конце концов я нашел Эка, однако он только что возвратился из отпуска и совершенно не понимал, о чем я говорю. Он посоветовал мне позвонить Хаммару, который в отпуске, или Беку, который на совещании, или Рённу, который куда-то ушел, или Скакке, который отправился искать Рённа. Ты единственный человек, с кем я вообще могу поговорить.
«К сожалению», – подумал Кольберг, но вслух спросил:
– А что случилось?
– Видишь ли, этот человек, Мальм, лежал на матраце на спине и, как я уже сообщил Беку, сильно обгорел сзади. И Бек, и я пришли к выводу: это объясняется тем, что матрац сгорел. Звучит логично, так?
– Конечно. Но послушай, ведь дело действительно закрыто.
– Теперь я в этом сомневаюсь, – ехидно сказал Йельм. – Мы обнаружили в матраце несколько предметов, которых не должно было там быть.
– Какие же это предметы?
– Например, маленькая пружинка, алюминиевая капсула и остатки кое-каких химических реактивов.
– И что же все это означает?
– Имел место поджог, – сообщил Йельм.
Леннарта Кольберга нельзя было назвать сдержанным на язык человеком, однако на этот раз он словно на целую минуту окаменел и молча смотрел в окно на шумный пригород и промышленный пейзаж, окружающие Южное управление полиции. Наконец он слабым и недоверчивым голосом произнес:
– Что? Что ты сказал?
– Разве я недостаточно ясно выразился? – ехидно поинтересовался Йельм. – Пожар возник не случайно. Другими словами, имел место поджог.
– Поджог?
– Да. В этом нет теперь абсолютно никакого сомнения. Кто-то поместил в матрац детонатор замедленного действия. Маленькую химическую зажигательную бомбу с часовым механизмом.
– Бомбу с часовым механизмом?
– Совершенно верно. Это хитрая штука. Она проста по своему устройству, легка в обращении и размером не более спичечного коробка. От нее, естественно, мало что осталось.
Кольберг ничего не сказал.
– Остатки ее можно было обнаружить только в результате очень тщательного обследования, – подчеркнул Йельм. – Причем обязательно нужно знать, что именно ищешь.
– И ты знал? Я имею в виду, случайно?
– В нашей профессии нельзя полагаться на случай. Я просто отметил некоторые детали и сделал соответствующие выводы.
Кольберг вышел из себя. Он нахмурил свои кустистые брови и сказал:
– Слушай, прекрати себя расхваливать. Ради бога, если у тебя есть что сказать, говори.
– Я уже все сказал, – надменно ответил Йельм. – Если желаешь, могу повторить все сначала. Кто-то положил химическую бомбу в матрац Мальма. Бомбу, начиненную химическим веществом, с детонатором, связанным с маленьким, оснащенным пружиной устройством, похожим на простейшие часы. Вы получите более подробную информацию, когда у нас будет время, чтобы обследовать остатки.
– Ты в этом уверен?
– Уверен ли я? В нашем деле нельзя полагаться на домыслы. И все-таки немного странно, что никто не обратил внимания на столь необычный факт: одежда и кожа на спине трупа обуглились, хотя он находился в позе фехтовальщика. Или на другой: матрац полностью сгорел, а кровать почти не пострадала.
– Зажигательная бомба в матраце, – недоверчиво произнес Кольберг. – Бомба с часовым механизмом величиной со спичечный коробок? До первого апреля еще целых десять дней.
Йельм что-то неразборчиво пробормотал. Слова Кольберга звучали не слишком вежливо.
– Я никогда ни о чем подобном не слыхивал, – сказал Кольберг.
– А я слышал. Для Швеции это ново, но мне известно несколько подобных случаев на континенте, в основном во Франции. Я даже видел похожее устройство. В Париже. В Сюрте[13].
В кабинет без стука вошел Скакке. Он остановился как вкопанный, глядя на растерянное лицо Кольберга.
– Вам не помешало бы слегка расширить свой кругозор, – ядовито заметил Йельм, – и хотя бы иногда покидать свои кабинеты.
– Сколько времени может работать часовой механизм в этой дьявольской штуковине?
– То устройство, которое я видел в Париже, было рассчитано на восемь часов, причем время срабатывания детонатора устанавливалось с точностью до одной минуты.
– А бомбу можно услышать? Она громко тикает?
– Не громче, чем наручные часы.
– И что же происходит, когда детонатор срабатывает?
– Начинается химическая реакция с большим выделением тепла. Через две секунды вспыхивает пламя, которое нельзя погасить обычными способами. У спящего человека почти нет шансов спастись. И в девяти случаях из десяти полиция считает, что пожар произошел из-за курения в постели, или выдвигает какие-либо сходные предположения… – Йельм сделал театральную паузу и закончил фразу: – Если криминалист-эксперт, расследующий дело, не обладает исключительными знаниями и наблюдательностью.
– Нет! – внезапно воскликнул Кольберг. – Это совершеннейшая нелепость! Не может ведь быть таких совпадений. Ты что же, пытаешься убедить меня, что Мальм пришел домой, заткнул все щели и отдушины, открыл газ и лег в постель, куда кто-то уже поместил бомбу с часовым механизмом? И что он покончил с собой и уже был мертв, когда его убивали? И что бомба вызвала взрыв газа, в доме начался пожар и еще три человека сгорели заживо под носом у самого тупого детектива в мире за всю историю криминалистики? Того, который стоял снаружи и глазел на происходящее разинув рот? Как ты можешь это объяснить?
– Это не входит в мои обязанности, – заявил Йельм. – Я всего лишь изложил тебе факты. Объяснения я оставляю вам. По-моему, именно для того и существует полиция, так?
– До свидания, – сказал Кольберг и положил трубку.
– Что случилось? – спросил Скакке. – Кто-то умер? А Рённа нет…
– Помолчи. И впредь стучи, когда входишь в кабинет начальника. Не забывай о том, что случилось со Стенстрёмом. – Кольберг встал и подошел к двери. Надел пальто и шляпу. Потом, направив на Скакке свой толстый палец, сказал: – У меня есть несколько очень ответственных заданий для тебя. Позвони в главное управление и вызови Мартина с совещания. Найди Рённа и Хаммара, а также Меландера, даже если для этого тебе придется взломать дверь туалета. Скажи им всем, чтобы они немедленно позвонили Йельму в Институт судебной экспертизы. То же самое передай Эку, Стрёмгрену и любому другому идиоту, которого сможешь обнаружить в отделе. Когда ты все это исполнишь, можешь отправляться к себе в кабинет позвонить Йельму и самостоятельно поинтересоваться у него, что случилось.
– А вы уходите? – спросил Скакке.
– Служебные дела, – бросил Кольберг, глядя на свои часы. – Встретимся на Кунгсхольмсгатан через два часа.
Его едва не остановили за превышение скорости на Вестберга-алле.
Когда он вошел в свою квартиру на Паландергатан, его жена выглянула из кухни, откуда доносились аппетитные запахи.
– О боже, ты так странно выглядишь, – весело произнесла она. – Обед не готов. У нас есть еще пятнадцать минут.
– Нет, – сказал Кольберг, глядя на дверь спальни. – Только не там. Матрац может взорваться.
Предпринятые усилия дали результаты. После обеда удалось найти Хаммара, который приехал сам и собрал свой несколько удивленный коллектив, который состоял из Мартина Бека, Фредрика Меландера, Леннарта Кольберга и Эйнара Рённа.
Хаммар выглядел мрачнее, чем когда-либо. Наступила весна, солнечная и теплая, и за завтраком он разговаривал со своей женой об уходе на пенсию и о том, что нужно провести отпуск в их коттедже в деревне. Он был совершенно уверен: дело о пожаре закончено и можно забыть о нем. Несносный Йельм неожиданно расстроил его планы.
– Ларссон все еще болен? – спросил Хаммар.
– Да, – ответил Кольберг. – Он почивает на лаврах.
– Он выйдет на работу в понедельник, – сказал Рённ, потирая нос.
Хаммар откинулся на спинку кресла, пригладил рукой волосы и почесал в затылке.
– Судя по всему, нам следует заняться Бертилем Олафссоном, – начал он. – Мальм был всего лишь мелкой рыбешкой, психически ненормальным, алкоголиком и бог знает кем еще. Трудно предположить, кому понадобилось избавляться от такого субъекта. Но Мальм наверняка что-то знал об Олафссоне, что-то компрометирующее. Хотя даже это только домысел. Придется нам поближе познакомиться с Олафссоном.