Элофссон и Борглунд тоже были здесь. Они сидели в своем «фольксвагене», метрах в двадцати пяти, и мечтали о глотке кофе. Через несколько минут Элофссон, заложив руки за спину, подошел к Монссону и спросил:
– Что нам говорить людям, которые интересуются тем, что тут происходит?
– Отвечайте им, что мы собираемся поднять из воды старый автомобиль, – сказал Монссон. – Через полчаса. А пока можете уехать и выпить кофе.
– Спасибо, – обрадовался Элофссон.
Маленький полицейский автомобиль умчался с рекордной скоростью. Оба полицейских выглядели серьезно и решительно, словно выполняли важное и срочное задание. «Наверняка они включили сирену и мигалку, когда скрылись из виду», – с улыбкой подумал Монссон.
Прошел почти час, прежде чем все было готово к подъему автомобиля. Элофссон, Борглунд и журналисты уже вернулись, к зевакам присоединились докеры, моряки и другие работники порта. Всего собралось человек сто пятьдесят.
– Ну что ж, – сказал Монссон. – Начнем, пожалуй?
Подъем произвели быстро и без всякой театральности. Цепи со скрипом натянулись, грязная вода забурлила, и над поверхностью воды показалась металлическая крыша.
– Осторожно! – крикнул Монссон.
Наконец над водой оказался весь автомобиль, облепленный илом и грязью. Из него хлестала вода. Он чуть косо висел на крюках, и Монссон внимательно следил за ним, а фотографы непрерывно щелкали камерами. Автомобиль был маленький, старый и довольно изношенный. Модель «форд» английского производства, уже довольно редкая, но когда-то она очень часто встречалась на дорогах.
Машина, очевидно, была голубого цвета, но сейчас ее покрывал слой серо-зеленой слизи, и первоначальный цвет определялся с трудом. Боковые стекла были разбиты или опущены, а внутри было полно ила и мусора.
– Опускайте, – распорядился Монссон. Толпа начала смыкаться, и он спокойно попросил: – Пожалуйста, оставайтесь на месте. Его ведь надо куда-то поставить.
Люди отошли назад, Монссон тоже. Маленький автомобиль приземлился с неприятным скрежетом, крылья и передний бампер у него едва держались.
Автомобиль действительно выглядел довольно мрачно, и трудно было представить, что он когда-то выкатился из ворот завода в Дагенхэме[26], новенький и сияющий, а его первый владелец горделиво уселся за руль с бьющимся от восторга сердцем.
Элофссон первый подошел к автомобилю и заглянул внутрь. Люди, наблюдающие за ним сзади, увидели, как он внезапно замер и потом резко выпрямился.
Монссон медленно последовал за ним, наклонился и заглянул в открытое окно правой дверцы.
Между сгнивших сидений с ржавыми пружинами и почерневшим каркасом сидел облепленный илом труп. Один из самых ужасных, какие когда-либо видел Монссон. С пустыми глазницами и оторванной нижней челюстью.
Монссон выпрямился и повернулся спиной к автомобилю.
Элофссон начал автоматически отодвигать толпу.
– Не отталкивай людей, – сказал Монссон. Он посмотрел на тех, кто стоял к нему ближе всех, и спокойно сказал: – В автомобиле находится мертвый человек. Он ужасно выглядит.
Никто из присутствующих не сделал попытки протолкнуться вперед.
Монссон не слишком придерживался инструкций, рекомендовавших не посвящать публику в деятельность полиции, а позволять фотографировать «только с разрешения начальника полиции или в тех случаях, когда этого невозможно избежать». Он вел себя совершенно естественно даже в самых необычных ситуациях и уважительно относился к людям, а они отвечали ему тем же.
Хотя ни Монссон, ни кто-либо другой над этим как-то не задумывались, он действительно отлично поработал на причале в порту в тот понедельник.
Если бы он занимался беспорядками, которые имели место в то длинное жаркое лето и к которым относились с большим беспокойством, многие из них, вероятнее всего, вообще бы не произошли. Однако ими занимались люди, полагавшие, что Родезия[27] находится где-то возле Тасмании[28] и что сжигать американский флаг незаконно, зато похвально поносить вьетнамцев. Эти люди считали водометы, резиновые дубинки и немецких овчарок лучшими средствами налаживать контакт с народом, и результаты соответствовали усилиям.
Но у Монссона голова была занята другим, он думал об утопленнике.
Трупы, найденные в воде, никогда не выглядят слишком приятно, но этот был самым отталкивающим из тех, с которыми инспектор когда-либо имел дело.
Даже патологоанатом, производящий вскрытие, сказал:
– Тьфу! Ну и работку ты мне подсунул.
Потом он занялся делом, а Монссон, стоя в углу, наблюдал за ним. Казалось, Монссон над чем-то задумался, и врач, который был молод и не очень опытен, время от времени с любопытством на него поглядывал.
Монссон был уверен: не все обстоит так просто с трупом в автомобиле. Он подозревал: произошло что-то серьезное, когда автомобиль свалился в воду. Простейшая версия не проходила с самого начала. Здесь не мошенничество, связанное со страховкой. Кому понадобилось сталкивать с причала эту старую развалину, которая была новой лет двадцать назад? И зачем?
Логический ответ на возникающие вопросы был пугающе прост, поэтому у Монссона не дрогнул ни один мускул, когда патологоанатом сказал:
– Этот твой приятель был мертв до того, как отправился в воду.
– Как долго он мог там находиться? – после небольшой паузы спросил Монссон.
– Трудно сказать, – ответил врач. Он взглянул на ужасные распухшие останки, лежащие на столе, и задал вопрос: – Там много угрей?
– Думаю, хватает.
– Ну тогда… Несколько месяцев. Как минимум два, возможно, четыре. – Он покопался в трупе скальпелем и добавил: – Разложение произошло необычайно быстро. Возможно, вода сильно загрязнена химическими реактивами или другой дрянью.
Уже перед самым уходом в конце рабочего дня Монссон задал еще один вопрос:
– Слушай, а насчет угрей, это не просто бабушкины сказки?
– Угорь – загадочное создание, – заявил врач.
– Спасибо, – сказал Монссон.
Вскрытие было закончено на следующий день и поведало весьма печальную историю.
Расследование длилось значительно дольше, однако результат оказался не менее печальным.
И не потому, что ничего не обнаружили. Напротив, удалось установить даже чересчур много фактов.
Автомобиль был марки «форд-префект», модель 1951 года, голубого цвета, недавно небрежно перекрашенный. На нем стояли фальшивые номера, а регистрационный сертификат и табличка с именем владельца отсутствовали. С помощью регистра транспортных средств удалось найти двух последних владельцев автомобиля. Оптовый торговец цветами из Оксе купил его в подержанном, но относительно хорошем состоянии в 1956 году, пользовался им восемь лет, а потом продал одному из своих работников за 100 крон. Тот проездил на машине три месяца. Он уверял, что автомобиль был в рабочем состоянии, но выглядел ужасно, и новый хозяин поставил машину на стоянку за рынком на Дроттнингторьет. Через несколько недель он обнаружил, что автомобиль исчез, и решил, что его куда-нибудь отбуксировала полиция или дорожная служба.
Ни полиции, ни дорожной службе ничего не было об этом известно. Наверное, автомобиль украли. С тех пор никто его не видел.
О последнем пассажире автомобиля тоже было достаточно много информации. Им оказался мужчина лет сорока или чуть старше, ростом около ста семидесяти пяти сантиметров, с волосами пепельного цвета. Он не утонул, смерть наступила в результате удара по голове. Орудие убийства оставило отверстие в черепе. Отсутствие осколков костей вокруг отверстия свидетельствовало: орудие убийства имело округлую форму.
Смерть наступила мгновенно.
Орудие убийства обнаружили внутри автомобиля. Округлый камень, засунутый в мужской нейлоновый носок. Камень был около десяти сантиметров в диаметре, естественного происхождения. Небольшой кусок гранита. Длина носка от пятки до пальцев составляла двадцать пять сантиметров, он был французского производства. Кроме того, носок был хорошего качества, выпущен известной фирмой, но, очевидно, никогда не использовался по своему прямому назначению.
Снять отпечатки пальцев у трупа не удалось. Кожа на пальцах расползлась, а на остатках кожи папиллярные линии едва различались.
В автомобиле не оказалось ни одного предмета, который позволил бы установить личность убитого. По его одежде это определить не удалось, она была дешевой, иностранного производства и неизвестно откуда. Не нашлось также ничего указывающего на личность убийцы.
Полиция обратилась за помощью ко всем, кому что-либо известно о голубом «префекте» 1951 года выпуска, не зарегистрированном с 1964 года. Никто ничего не сообщил. Трудно было ожидать другого результата, если учесть, что страна давно превратилась в сплошное кладбище автомобилей, где проржавевшие останки машин покоились в саване из ядовитых выхлопов их наследников.
Монссон отодвинул рапорты в сторону, запер кабинет и вышел из полицейского участка. Глядя в землю, он направился по диагонали через Давидсхальсторг к винному магазину. Он думал о своем утопленнике.
Монссон был одновременно и женат, и холост. Он и его жена начали действовать друг другу на нервы десять лет назад, когда их дочь вышла замуж за южноамериканского инженера и уехала в Эквадор. Монссон имел холостяцкую квартиру на Регементсгатан, недалеко от Фридхемсторьет, и в основном жил там. Но каждую пятницу вечером он приходил домой к своей жене и оставался у нее до утра понедельника. Тактика, несомненно, мудрая. Взаимное раздражение супругов исчезало, и всю неделю они с удовольствием ждали совместного уик-энда.
Монссон любил сидеть в своем продавленном старом кресле и выпивать рюмочку-другую перед сном. Нынешний понедельник не был исключением. Вообще вечер понедельника был особенным. И не только потому, что Монссон уставал от своей старушки и знал, что не увидит ее до пятницы, хотя в четверг ему уже захочется с ней встретиться, но еще и потому, что в предыдущие три дня ему приходилось пить за едой лишь слабое пиво. Крепкие спиртные напитки в доме его жены были запрещены.