– Вспомни, Унда, – попросил Рённ. – Ведь ты днем всегда дома.
– Да, но я не помню, чтобы к нам кто-то заходил. Разве что стекольщик, но, по-моему, это было намного раньше, да?
– Да, – подтвердил Рённ. – В феврале.
– Да, – согласилась Унда. Она задумчиво прикусила сустав указательного пальца. – Я вспомнила. Приходил смотритель, чтобы выпустить воздух из радиаторов. Через несколько дней после дня рождения Матса. Я в этом уверена.
– Выпустить воздух из радиаторов? – удивился Рённ. – Я об этом не знал.
– Наверное, я забыла тебе сказать, – ответила Унда.
– Он пришел с инструментами? – спросил Монссон. – Он должен был захватить с собой гаечный ключ. Не помнишь, он принес с собой ящик с инструментами?
– Кажется, принес, – сказала Унда. – Хотя я не уверена.
– Он живет здесь?
– Да, на первом этаже. Его фамилия Свенссон.
Монссон поставил бокал с коньяком на столик и встал.
– Пойдем, Эйнар, – сказал он. – Давай сходим в гости к вашему смотрителю.
Свенссон оказался низкорослым жилистым мужчиной лет шестидесяти, одетым в хорошо выглаженные темные брюки и ослепительно-белую рубашку с поддернутыми резинкой рукавами.
Монссон уже заметил ящик с инструментами, стоящий на полке для обуви в прихожей, когда смотритель произнес:
– Добрый вечер, герр Рённ. Могу вам быть чем-нибудь полезен?
Рённ не знал, с чего начать, но Монссон показал на ящик с инструментами и спросил:
– Это ваш ящик, герр Свенссон?
– Да, – удивленно ответил Свенссон.
– Вы давно им пользовались?
– Ну, я не помню. Довольно давно. Я несколько недель лежал в больнице, и в это время за домом присматривал Берг из одиннадцатого номера. Могу я спросить, почему это вас интересует?
– Вы позволите заглянуть в ящик?
– Пожалуйста, – сказал Свенссон. – Но я не понимаю…
Монссон открыл ящик, и Рённ увидел, как смотритель вытягивает шею и с нескрываемым изумлением заглядывает внутрь. Рённ подошел поближе и заметил среди молотков, отверток и гаечных ключей сверкающую красную пожарную машину.
Спустя несколько дней, во вторник, тридцатого июля, Мартин Бек и Кольберг сидели на Вестберга-алле и, прихлебывая кофе, обсуждали результаты расследования.
– Монссон уже уехал домой? – спросил Мартин Бек.
– Да, в субботу. По-моему, он невысокого мнения о Стокгольме.
– Думаю, он успел насмотреться здесь всякого еще прошлой зимой, после убийства в автобусе.
– Он прекрасно поработал, – сказал Кольберг. – Не ожидал от такого флегматика. И все же любопытно…
– Что?
Кольберг покачал головой.
– Что-то тут не то, с тем допросом. Ну, сам знаешь, женщины…
– Почему ты так думаешь?
– Не знаю. Ну да ладно, по-видимому, теперь все ясно. Олафссон, Мальм и Карлссон, который подделывал документы, решили отделиться и открыть собственное дело…
– Кстати, о Карлссоне. Мы сделали обыск в страховой компании, где он работал, и нашли там поддельные печати, бланки и так далее, – сказал Мартин Бек. – Он держал все это в своем шкафчике, а его начальник даже ни о чем не догадывался. Если захочешь взглянуть, все это теперь на Кунгсхольмсгатан.
– Он совсем неплохо подделывал документы, – заметил Кольберг. – Итак, эти трое слишком много знали, и поэтому к ним прислали Ласаля-Риффи-Кравана или как его там зовут.
– Давай назовем его Как-его-там.
– Да, Как-его-там – неплохо. Он приехал в Копенгаген, потом в Мальмё и убил Олафссона. Мальм испугался и удрал. Позднее Мальма задержала полиция и…
– Да, – сказал Мартин Бек. – И он, и Сигге Карлссон знали или догадывались о том, что произошло с Олафссоном. Они пришли в отчаяние, и в конце концов Мальм решил самостоятельно перегнать автомобиль за границу и продать его, чтобы выручить хотя бы немного денег. И сразу же попался.
– Когда его отпустили, дела у них вовсе не улучшились. Он и Сигге Карлссон все время жили в ожидании, что появится этот Как-его-там или кто-нибудь другой и прикончит их обоих. Если можно так выразиться, они уже жили в долг.
– И этот Как-его-там действительно появился. Он мог дать им знать о своем присутствии каким-нибудь способом, например по телефону, либо они сами случайно заметили его, когда он проверял их адреса. Сигге Карлссон понял, что произойдет дальше, и застрелился, хотя вначале хотел позвонить тебе и во всем признаться, но это минутное желание быстро прошло.
Мартин Бек кивнул.
– Мальм оказался в почти безвыходном положении. И хотя он знал, что за ним следят, открыто, не таясь, пришел к Сигге Карлссону. Здесь он услышал, что Карлссон умер.
– Поэтому он на последние деньги выпил пива, пошел домой и открыл газ. Но Как-его-там, находившийся в городе и стремившийся побыстрее закончить свою работу, прежде успел побывать у него в квартире и подложить свое веселенькое изобретение в кровать Мальма. На следующий день Как-его-там улетел на самолете в Неизвестно-куда. А мы остались с носом. Как копы в фильмах киностудии «Кистоун»[48]. Теперь, конечно, выглядит полнейшим идиотизмом, что куча народу, в том числе ты, я, Рённ, Ларссон, целых пять месяцев бессмысленно искали человека, который умер за месяц до начала нашего розыска, и другого человека, имени которого мы не знаем и который с первого дня находился вне пределов нашей досягаемости.
– Возможно, он еще вернется, – задумчиво сказал Мартин Бек.
– Оптимист, – заметил Кольберг. – Он больше никогда здесь не появится.
– Гм, – хмыкнул Мартин Бек. – Я в этом не так уверен. Подумай об одном существенном обстоятельстве. У него есть качество, позволяющее ему работать здесь. Ведь он говорит по-шведски.
– Да. Где же, черт бы его побрал, он мог так хорошо выучить язык?
– Наверное, когда-то приезжал в Швецию по найму или во время войны жил здесь в качестве беженца. В любом случае он окажется чрезвычайно ценным сотрудником, если «фирма» решит вновь открыть стокгольмский филиал. Кроме того, он даже не догадывается, что нам известно о его существовании. Вполне вероятно, он снова может появиться здесь.
Кольберг, наклонив голову, с сомнением посмотрел на Мартина Бека.
– А о другом ты думал? – сказал он. – Даже если он вернется и сам к нам придет, что мы сможем доказать? Ведь он имел полное право находиться в Сундбюберге.
– Да, в пожаре мы не сможем его обвинить, но против него имеется достаточно улик в Мальмё, в деле об убийстве Олафссона.
– Верно. Но об этом пусть голова болит не у нас. И вообще, он никогда сюда не вернется.
– Я все же в этом не убежден. Я попрошу Интерпол и французскую полицию сообщить нам, если он объявится.
– Твое дело, – зевая, сказал Кольберг.
Прошел месяц. Леннарт Кольберг сидел в своем кабинете на Вестберга-алле, размышляя над тем, куда могла запропаститься семнадцатилетняя девушка. Люди постоянно исчезают, особенно девушки, и главным образом летом. Почти все они появляются снова, некоторые ухитряются добраться до Непала, чтобы накуриться там опиума, другие позируют голыми для немецких порнографических журналов, чтобы заработать немного денег, а остальные отправляются с друзьями за город и просто-напросто забывают позвонить своим родителям. Однако эта девушка, по-видимому, действительно исчезла. Она улыбалась на фотографии, лежавшей перед ним, и он мрачно подумал о том, что ее, возможно, найдут не такой веселой на дне Ла-Манша или какого-нибудь озера в Наккском заповеднике[49].
Мартин Бек был в отпуске, а Скакке отсутствовал, хотя ему велели находиться под рукой.
Шел дождь, освежающий летний дождь, он смывал пыль с листьев и весело барабанил по оконному стеклу.
Кольберг любил дождь, особенно такой освежающий после невыносимой жары, и с удовольствием смотрел на тяжелые серые тучи, в просветы между которыми пробивались дрожащие лучи солнца. Он думал о том, что скоро будет дома, не позднее половины шестого, хотя это тоже поздно, потому что сегодня суббота. И как назло, в этот момент зазвонил телефон.
– Привет. Это Стрёмгрен.
– Привет, – буркнул Кольберг.
– Я получил какой-то телекс и ничего не могу в нем понять.
– Откуда?
– Из Парижа. Мне только что принесли перевод. Послушай. Разыскиваемый Ласаль летит из Брюсселя в Стокгольм. Дополнительный рейс SN Х3. Время прибытия в Арланду восемнадцать часов пятнадцать минут. Паспорт марокканский, на имя Самира Мальгаха.
Кольберг ничего не сказал.
– Телекс предназначен Мартину Беку, но он в отпуске. Я ничего не могу понять. А ты что-нибудь понял?
– Да, – ответил Кольберг. – К сожалению, понял. Сколько у нас сейчас людей?
– Здесь? Практически ни одного. Кроме меня. Может, позвонить в участок Мерсты?[50]
– Не суетись, – устало произнес Кольберг. – Я это дело беру на себя. Так ты говоришь, в четверть седьмого?
– Восемнадцать часов пятнадцать минут. Так здесь написано.
Кольберг взглянул на часы. Начало пятого. Времени вполне достаточно. Он нажал рычаг телефона и набрал свой домашний номер.
– Похоже на то, что мне придется съездить в Арланду.
– Вот черт! – воскликнула Гун.
– Совершенно с тобой согласен.
– Когда ты вернешься?
– Надеюсь, не позднее восьми.
– Поторопись.
– Будь целомудренной в мое отсутствие. Пока.
– Леннарт?
– Что?
– Я люблю тебя. Пока.
Она быстро положила трубку, и он не успел ничего сказать. Он улыбнулся, встал, вышел в коридор и закричал:
– Скакке!
Ответом ему был лишь шум дождя, однако теперь этот шум как-то его не радовал.
Ему пришлось обойти практически весь этаж, прежде чем удалось обнаружить единственного полицейского.
– Где болтается этот Скакке, черт бы его побрал?
– Он играет в футбол.
– Что? В футбол? При исполнении служебных обязанностей?