Кольберг решил, что говорить ему следует с крокодилицей.
Нет, господина Бруберга на месте нет. Он не появлялся здесь с пятницы. Тогда он зашел в контору минут на десять, взял портфель и уехал.
Нет, директор Бруберг не сказал, когда он вернется.
Нет, ее зовут не Хелена Ханссон, и она никогда не слышала здесь такой фамилии.
Нет, директор Пальмгрен обычно не занимался этими домами; с тех пор как их построили четыре года назад, он был тут только два раза, причем вместе с директором Брубергом.
Что она делает в конторе? Конечно, собирает квартирную плату и следит за тем, чтобы жильцы не нарушали порядок.
– А это не самое легкое дело, – злобно сказала крокодилица.
– Охотно вам верю, – быстро согласился Кольберг.
И ушел. Он сел в машину и поехал в северную часть города.
Поставил машину на Кунгсгатан и подошел к подъезду проверить, по тому ли адресу приехал.
Судя по перечню названий, в здании помещались главным образом кинокомпании и юридические бюро, но было и то, что он искал. На четвертом этаже было указано не только «Акционерное общество Хампуса Бруберга», но и «Банковская фирма Виктора Пальмгрена».
На старом, скрипучем лифте Кольберг поднялся на четвертый этаж и увидел, что оба этих названия украшают одну и ту же дверь. Он дернул за ручку, но дверь оказалась заперта. Конечно, был и звонок, но он предпочел свой старый верный способ и забарабанил в нее кулаком.
Открыла женщина. Удивленно взглянула на него большими карими глазами:
– Что случилось?
– Я ищу директора Бруберга.
– Его здесь нет.
– Вас зовут Хелена Ханссон?
– Нет… А вы кто такой?
Кольберг вытащил из заднего кармана визитную карточку.
Комната, в которой он очутился, была похожа на самую обычную контору: стол, пишущая машинка, шкаф, бумаги и прочее. Через полуоткрытую дверь он видел еще одну комнату, вероятно личный кабинет Бруберга. Она была меньше секретарской, но уютнее. Казалось, что почти все место в ней занимают письменный стол и большой сейф.
Пока Кольберг осматривался, женщина захлопнула дверь на замок. Вопросительно глядя на него, спросила:
– Почему вы решили, что меня зовут Ханссон?
Ей было лет тридцать пять. Стройная, темноволосая, с широкими бровями и короткой стрижкой.
– Я думал, что вы секретарь директора Бруберга, – рассеянно ответил Кольберг.
– Я и есть его секретарь.
– А как же вас зовут?
– Сара Муберг.
– И вы не были в Мальмё в среду, когда был убит Пальмгрен?
– Не была.
– У нас есть сведения, что Бруберг был в это время в Мальмё вместе со своим секретарем.
– В таком случае не со мной. Я не езжу ни в какие поездки.
– И секретаря звали фрёкен Хелена Ханссон, – упрямо продолжал Кольберг.
– Мне неизвестна эта фамилия. Кроме того, я замужем. У меня двое детей. И я, как уже сказано, не сопровождаю Бруберга в его поездках.
– Кто же тогда такая фрёкен Ханссон?
– Не имею понятия.
– Может быть, она работает где-нибудь у вас в концерне?
– Я, во всяком случае, никогда о ней не слышала. – Женщина пристально посмотрела на него. – До сих пор. – Потом тихо добавила: – Хотя ведь есть же так называемые разъездные секретари.
Кольберг не стал касаться этой темы.
– Когда вы видели Бруберга в последний раз?
– Сегодня утром. Он пришел в десять, с четверть часа был в своем кабинете. Потом ушел. Я думаю, в банк.
– А где он может быть сейчас?
Она взглянула на часы.
– Вероятно, дома.
Кольберг заглянул в свою бумажку.
– Он живет на Лидингё, да?
– Да, улица Чедервеген.
– У него есть семья?
– Есть. Жена и дочь семнадцати лет. Но их дома нет. Уехали отдыхать в Швейцарию.
– Вы это точно знаете?
– Да, я сама заказывала им билеты на самолет. В пятницу. Они улетели в тот же день.
– После этого случая в среду в Мальмё Бруберг работал как обычно?
– Пожалуй, нет. Едва ли так можно сказать. Он очень нервничал в четверг. Тогда ведь мы еще ничего определенно не знали. О том, что директор Пальмгрен умер, нам стало известно только в пятницу. И в пятницу Бруберг пробыл здесь около часа. А сегодня, как я сказала, всего минут пятнадцать.
– А обычно он у себя в конторе бывает больше или нет?
– О да, он почти все время здесь. Сидит в своем кабинете.
Кольберг подошел к двери, ведущей в кабинет, и заглянул в нее. На столе три черных телефона, возле сейфа элегантный чемодан. Небольшой, кожаный, затянутый ремнями. Как видно, совсем новенький.
– Вы не знаете, был здесь Бруберг в субботу или воскресенье?
– Кто-то, во всяком случае, здесь был. По субботам контора закрыта, так что у меня два выходных. А когда сегодня утром пришла, то сразу заметила, что кто-то рылся в бумагах.
– А этот «кто-то» может быть кем-то иным, кроме Бруберга?
– Едва ли. Ключи есть только у меня и у него.
– Как вы думаете, он еще придет сюда сегодня?
– Не знаю. Может быть, он из банка поедет прямо домой. Это скорее всего.
– Лидингё, – пробормотал Кольберг. – Чедервеген. До свидания, – вдруг оборвал он беседу.
Проезжая по мосту через Лилла Вертан и глядя на корабли в гавани и сотни лодок с полуголыми загорелыми отпускниками, он думал, какую глупость делает, что болтается по городу. Конечно, нужно было сидеть в своем кабинете, а этих людей вызвать к себе по телефону. Но тогда он бы их не нашел, а это уже ни к черту не годилось. Кроме того, Мартин Бек сказал, что дело срочное.
На Чедервеген стояли дома, может статься, и не сверхроскошные, но выгодно отличающиеся от серой унылости, с которой он только что столкнулся. Здесь уже жили не бедняги, которые, не имея иного выбора, позволяют людям типа Пальмгрена и Бруберга выжимать из себя деньги. По обеим сторонам дороги красовались дорогостоящие виллы в стиле бунгало с великолепно ухоженными садами.
Дом Хампуса Бруберга казался вымершим. Следы автомашины вели к гаражу, но, когда Кольберг заглянул в него через одно из маленьких окошек в стене, он оказался пустым. На звонки и стук в двери никто не отвечал, гардины на огромных окнах были опущены, и разглядеть виллу изнутри Кольбергу не удалось.
Он вздохнул и пошел к соседнему дому. Эта вилла была больше и шикарнее, чем у Бруберга. Кольберг позвонил, дверь открыла высокая светловолосая женщина, на редкость тощая, с аристократическими манерами. Когда он представился, она надменно и с легким презрением взглянула на него, не проявляя никакого намерения пригласить в дом. Он изложил свое дело, и она холодно сказала:
– У нас здесь нет привычки шпионить за своими соседями. Я не знаю директора Бруберга и ничем не могу вам помочь.
– Печально.
– Может быть, для вас, но не для меня. Скажите, а кто вас сюда прислал?
Судя по голосу и выражению голубых глаз, она его в чем-то подозревала. Ей было лет тридцать пять – сорок. Холеная. Кого-то она ему очень напоминала, но кого именно, он вспомнить не мог.
– Что ж, прощайте, – уныло сказал он, пожав плечами.
Сев в машину, Кольберг заглянул в свою бумажку. Хелена Ханссон называла свой адрес – Вестеросгатан в Вазастане – и номер телефона. Он поехал в управление полиции Лидингё на Лейонвеген. Его коллеги в штатском сидели над карточками футбольной лотереи, попивая лимонад из бумажных стаканчиков.
– Я сюда пришел только позвонить, – устало произнес Кольберг.
– Звони по любому.
Кольберг ехал в Вазастан и по дороге думал о том, что и Лидингё с его лощеным видом тоже кладет свою гирю на весы растущей преступности. Только живут здесь люди богатые, и они могут скрыть свои делишки за чистеньким фасадом.
В доме на Вестеросгатан лифта не было, и Кольбергу пришлось карабкаться на пятый этаж в пяти разных подъездах. Дом был ветхий и запущенный хозяевами, в заасфальтированном дворе между бачками для мусора сновали большие жирные крысы.
Он звонил в разные квартиры, иногда двери открывались, и разные люди испуганно смотрели на него. Здесь полиции боялись, и, как видно, причины для этого были.
Никакой Хелены Ханссон он не нашел.
Никто не мог сказать, живет ли здесь женщина с такой фамилией и жила ли вообще. В таких домах не любили давать сведения полиции, да и мало что знали друг о друге.
Кольберг стоял на улице, вытирая лицо носовым платком, который давным-давно был насквозь мокрым от пота. Несколько минут размышлял. Потом сдался и поехал домой. Через час его жена сказала:
– Почему ты так плохо выглядишь?
Он уже принял душ и сидел, завернувшись в мохнатое полотенце, с банкой холодного пива в руке.
– Потому что я себя так чувствую, – ответил он. – Эта проклятая работа…
– Бросать ее пора.
– Это не так-то легко.
Кольберг был полицейским и ничего не мог поделать с тем, что всегда старался быть как можно более хорошим полицейским. Это стремление было как будто встроено в механизм его психики, стало бременем, которое он почему-то обязан нести.
Задание Мартина Бека казалось простым, заурядным делом, и теперь, из-за его перфекционизма, оно не давало ему покоя. Нахмурившись, он спросил:
– Слушай, Гун, а что такое разъездной секретарь?
– Обычно своего рода «девушка по вызову», у которой в портфеле всегда наготове ночная рубашка, зубная щетка и противозачаточные таблетки.
– Значит, обычная проститутка?
– Вот именно. Обслуживает бизнесменов и прочих, когда они куда-нибудь едут и не хотят искать себе потаскуху на месте.
Он поразмыслил и решил, что ему нужна помощь. У себя в отделе он на нее рассчитывать не мог, потому что народ был в отпусках. Вздохнув, Кольберг пошел к телефону и позвонил в управление полиции на Кунгсхольмсгатан.
Ему ответил человек, с которым он меньше всего хотел иметь дело, – Гунвальд Ларссон.
– Как у меня дела? – недовольно ответил тот. – А как ты думаешь? Поножовщина, драки, грабежи, сумасшедшие иностранцы, готовые отдать любые деньги за наркотики. А людей почти нет. Меландер сидит на Вермдё, Рённ в пятницу уехал в свой Арьеплуг, Стрёмгрен на Мальорке. Кроме того, похоже, что в такую жару люди становятся агрессивнее. А тебе чего?