– Войдите, – произнес он с тоской.
Дверь осторожно открылась, и в комнату вошла Оса Турелль в домашних туфлях и в коротком белом ночном халате, завязанном пояском на талии.
– Ты не спишь?
– Нет, – ответил Мартин Бек и простодушно прибавил: – И ты тоже?
Она засмеялась и покачала головой. Коротко остриженные темные волосы блестели.
– Я только что вернулась. Успела лишь принять душ.
– Я слышал, у вас сегодня была большая суета.
– Да, черт возьми. Поесть некогда было. Сжевала только несколько бутербродов.
– Садись.
– Спасибо. Если ты не устал.
– От ничегонеделания не устаешь.
Она все еще колебалась, не отпуская ручку двери.
– Принесу свои сигареты. Моя комната через две от твоей.
Она оставила дверь приоткрытой. Он лежал, по-прежнему заложив руки за голову, и ждал.
Через несколько секунд она вернулась, бесшумно закрыла за собой дверь и подошла к креслу, на котором час назад Паульссон изливал свои страдания. Она сбросила туфли и забралась в кресло с ногами, подтянув колени к подбородку. Зажгла сигарету и сделала несколько глубоких затяжек.
– Хорошо, – сказала она. – День был ужасный.
– Ты жалеешь, что стала служить в полиции?
– И да и нет. Видишь так много дряни, о которой раньше только слышала. Но иногда вроде бы делаешь что-то полезное.
– Да, – сказал он. – Иногда.
– У вас был плохой день?
– Очень. Ничего нового или положительного. Но так бывает часто. А у тебя есть какие-нибудь предположения?
– Какие у меня могут быть предположения? Хотя Пальмгрен был подлецом. Многие, несомненно, имели основания его ненавидеть. Мне кажется, тут просто-напросто месть.
– Я тоже так думал.
Она помолчала. Когда сигарета потухла, она тут же зажгла новую.
Мартин повернулся и посмотрел на Осу. Казалось, мысли ее далеко отсюда, а глаза устремлены в какую-то точку вдали. Наконец она взглянула ему прямо в глаза. Глаза у нее были большие, карие, серьезные. Только что она словно отсутствовала, а теперь вся была здесь. Она смяла сигарету и не закурила новую. Облизала губы кончиком языка. Зубы у нее были белые, но слегка неровные. Брови густые и темные.
– Да, – проговорил он.
Она медленно кивнула и очень тихо сказала:
– Да, раньше или позже. Почему не теперь?
Встала и села на край кровати. Сидела не шевелясь. Они все смотрели друг на друга.
– У тебя серые глаза, – сказала она.
– А у тебя карие.
– Ты думал об этом раньше? – спросила она.
– Да, а ты?
– Иногда, в последний год.
Он обнял ее за плечи.
Когда она ушла, в комнате уже было светло.
Это произошло и никогда более не повторится, или, может быть…
Он не знал. Зато знал, что достаточно стар, чтобы быть ее отцом, если бы это место не было занято двадцать семь лет тому назад.
Мартин Бек думал о том, что среда, несмотря ни на что, закончилась неплохо. Или, может быть, четверг начался хорошо?
Они встретились через несколько часов в полицейском управлении. Мартин Бек спросил мимоходом:
– Кто заказал тебе комнату в «Савое»?
– Я сама. Хотя это Леннарт сказал, чтобы я так сделала.
Мартин Бек улыбнулся: Кольберг, конечно, интриган. Но пусть он никогда не узнает, удалась ему нынешняя интрига или нет.
В девять часов утра в четверг в их штаб-квартире не намечалось никаких перемен. Мартин Бек и Монссон сидели друг против друга за большим письменным столом. Оба молчали. Мартин Бек курил, а Монссон ничего не делал. Запасы зубочисток иссякли.
Двенадцать минут десятого Бенни Скакке проявил наконец активность, войдя в кабинет с длинной лентой телекса в руке. Остановившись около двери, он начал ее просматривать.
– Что это? – спросил Мартин Бек.
– Список из Копенгагена, – вяло проговорил Монссон. – Они присылают такие списки ежедневно. Объявления о розыске. Пропавшие машины, найденные вещи, всякое такое.
– Много девчонок пропало, – сказал Скакке. – Девять, нет, десять.
– Обычное дело для такого времени года, – сказал Монссон.
– Угнанные машины, – продолжал Скакке. – Шведский паспорт на имя Свена Улофа Густавссона из Сведалы, пятидесяти шести лет. Конфискован у проститутки в Нюхавне. Бумажник тоже.
– Пьяная скотина, – лаконично сказал Монссон.
– Экскаватор со стройки туннеля. Как можно увести экскаватор?
– Пьяная скотина, – повторил Монссон. – А оружие? Они обычно сообщают об этом в конце.
Скакке продолжал читать список.
– Да, есть. Несколько. Шведский армейский пистолет, девятимиллиметровый «хускварна», должно быть старый, «беретта ягуар»… Ящик к «Арминиусу 22»… пять коробок патронов калибра семь шестьдесят пять…
– Стоп, – сказал Монссон.
– Да, что там, ящик? – спросил Мартин Бек.
Скакке нашел нужное место в списке.
– Упаковочный ящик для «Арминиуса 22».
– Где найден?
– Прибит к берегу между Драгёром и Каструпом. Найден частным лицом и передан полиции в Драгёре. Во вторник.
– Есть «Арминиус 22» в нашем списке? – спросил Мартин Бек.
– Конечно, – ответил Монссон, быстро вскочил и схватил телефонную трубку.
– Да, да, конечно, – догадался Скакке. – Ящик. Коробка на велосипеде…
Монссон упорно добивался коммутатора копенгагенской полиции. Прошло время, прежде чем он добрался до Могенсена. Тот ничего не слышал ни о каком ящике.
– Нет, я прекрасно понимаю, что ты не можешь помнить обо всем на свете, – терпеливо сказал Монссон. – Но дело в том, что он фигурирует в вашем чертовом списке. Под тридцать восьмым номером. Для нас это может оказаться очень важным… – Несколько минут он слушал. Потом сказал: – Кстати, а что ты еще знаешь об «Аэрофрахте» и Уле Хофф-Енсене?
Могенсен отвечал довольно долго.
– Так, хорошо, – сказал Монссон и положил трубку. Посмотрел на остальных. – Они проверят и сообщат.
– Когда? – спросил Бек.
– Могенсен оборачивается очень быстро.
Меньше чем через час раздался звонок из Копенгагена.
Монссон слушал, и вид у него становился все более довольным.
– Прекрасно, – выговорил он.
– Ну? – поторопил его Мартин Бек.
– Ящик находится в их техническом отделе. Парень в Драгёре собирался было его выбросить, но вчера положил в пластмассовый мешок и отправил в Копенгаген. Нам привезут его на пароходе, который отходит от Новой гавани в одиннадцать часов. – Бросив взгляд на часы, он обратился к Скакке: – Проследи, чтобы патруль был на месте в порту, когда привезут ящик.
– Что о Хофф-Енсене? – спросил Мартин Бек.
– Много чего. Он, как видно, у них там хорошо известен. Скользкий тип. Но к нему не подберешься. В Дании он темными делами не занимается. Все, чем он там занимается, вполне законно.
– Другими словами, темные дела Пальмгрена.
– Вот именно. Дела, по-видимому, крупные. Могенсен сказал, что имена Пальмгрена и Хофф-Енсена фигурируют в связи с контрабандой оружия и самолетов в страны, где объявлено эмбарго на оружие. Он узнал это через Интерпол. Но они тоже ничего не могут поделать.
– Или не хотят, – заметил Мартин Бек.
– Более чем вероятно, – согласился Монссон.
Без десяти двенадцать ящик лежал у них на столе.
Обращались с ним очень осторожно, несмотря на то что он был уже сильно поврежден и явно побывал во многих руках.
Мартин Бек снял крышку и рассмотрел выемки от револьвера и запасного приклада.
– Да, – проговорил он. – Ты прав.
Монссон кивнул. Несколько раз закрывал и открывал крышку.
– Легко открывается, – сказал он.
Они перевернули ящик и осмотрели его со всех сторон. Он высох и был в довольно хорошем состоянии.
– Он недолго находился в воде, – констатировал Мартин Бек.
– Пять суток, – ответил Монссон.
– Здесь, – сказал Мартин Бек, – здесь что-то есть.
Он легко погладил дно, на которое была наклеена бумага. Она отмокла и частично отвалилась.
– Да, – произнес Монссон. – На бумаге что-то было написано. По-видимому, шариковой ручкой. Подожди-ка.
Он взял из ящика письменного стола лупу и протянул ее Мартину Беку.
– Гм, – промолвил Мартин Бек. – Отпечаток виден. «Б» и «С» видны достаточно отчетливо. Может быть, еще кое-что.
– У нас есть люди, вооруженные более точными инструментами, чем моя старая лупа. Пусть они посмотрят.
– Этот револьвер применяется или, вернее, применялся на соревнованиях.
– Да, я это понял. Необычная марка. – Монссон побарабанил пальцами по столу. – Отдадим его в технический отдел. И пусть Скакке проверит стрелковые общества. А мы пойдем завтракать. Неплохое распределение труда, а?
– Неплохое, – согласился Мартин Бек.
– Заодно я покажу тебе Мальмё. Ты бывал в «Полковнике»? Нет? Тогда пойдем туда.
Ресторан «Полковник» находился на двадцать шестом этаже, и вид оттуда превосходил все, что Мартин Бек видел за предыдущие дни.
Под ними, словно с самолета, был виден весь город. А также Эресунн, Сальтхольм и датский берег. К северу виднелись Ландскруна, остров Вен и даже Хельсингборг. Видимость была необыкновенно хорошая.
Светловолосый кельнер подал им бифштексы и охлажденное пиво «Амстел». Монссон ел с жадностью, вытряс все зубочистки из стаканчика на столе, сунул одну в рот, остальные в карман.
– Да, – произнес он, – насколько я понимаю, все сходится.
Мартин Бек, которого больше интересовал вид, чем еда, неохотно оторвался от панорамы.
– Да, – бросил он. – Похоже на то. Ты был прав с самого начала. Хотя ты только догадывался.
– Ну и что ж, что догадывался, – сказал Монссон.
– Теперь нужно только догадаться, где он.
– Где-то здесь, – кивнул в сторону окна Монссон. – Но кто мог ненавидеть Пальмгрена до такой степени?
– Тысячи людей, – сказал Мартин Бек. – Пальмгрен и его дружки безжалостно уничтожали вокруг себя все и вся. Он, например, возглавлял множество предприятий – более или менее долгий срок. Пока они оправдывали себя. Когда же те переставали приносить бешеные барыши, то просто их закрывал, и многие рабочие оставались ни с чем. А скольких разорили ростовщические фирмы, вроде той, которой ведает Бруберг?