Акушерская наука стала развиваться по пути оказания «хирургических пособий» роженице. В медицинской литературе усложнялась акушерская терминология, методы акушерских «исследований», особое внимание было обращено на акушерские операции, которые мог провести исключительно врач в особых (клинических) условиях. Укрепление врачебного авторитета проходило через патологизацию не только родов, но и репродуктивного здоровья женщины в целом. Н. Дьякон отмечал следующие хирургические операции, которыми должны владеть акушеры: «употребление щипцов», «разсечение головки младенца», «разсечение младенца», «хрящеразсечение костей лобковых», «разсечение матки», «кесарская операция». Авторы сочинений по акушерству обосновывали необходимость рассматривать акушерство «со стороны патологии»[652].
В сочинениях 1820‐х годов все больше внимания уделялось изучению беременности и поведения женщины при ней. Если деятельность повитухи была связана исключительно с актом родов, то врачи предметом особого изучения сделали беременность. Д. И. Левитский в курсе акушерства, основываясь на собственном врачебном опыте, подробно описал изменения, которые происходят с женским организмом от зачатия до родов, полагая, что явными признаками зачатия являются «особое чувство удовольствия при совокуплении, озноб, летучий жар, от живота по всему телу простирающийся, боль в животе, кружение головы, обмороки, усталость, побуждение складывать ноги»[653]. Несмотря на развитие представлений о признаках беременности («остановление или изменения месячных очищений», «постепенное напухание живота и перемена пупка», «постепенное возвышение матки», «перемена шейки и отверстия», «перемена грудей», «озноб и корчи в животе», «летучий жар», «усталость, головукружение, обморок», «истерические припадки», «возвышение чувствительности осязания и обоняния», «наклонность к душевным возмущениям», «зубная и головная боль», «кровотечение носом», «кровохарканье», «тошнота, рвота»), даже образованные врачи не могли точно определить наступившую беременность. К единственному верному признаку в начале XIX века относили «наступление перехват»[654]. Все остальные проявления считались относительными признаками, которые могли свидетельствовать о других заболеваниях.
В учебниках все подробнее описывались методы исследования беременных. Однако в описании процедуры «рукоосязания» сохранялись приемы, которыми пользовались обычные повитухи. Оно проводилось «указательным или средним пальцем, маслом намазанным»[655]. Понятия гинекологического осмотра еще не было, в литературе употреблялись термины «акушерское освидетельствование», «ощупывание», «рукоосязания» женщин[656]. «Рукоосязание» использовалось не только для установления факта беременности, но и в «судебных случаях», когда нужно было определить «девство» женщины (при изнасилованиях) или установить способность женщины к исполнению супружеских обязанностей. При проведении «акушерского исследования» поза женщины не регламентировалась. Видимо, ее выбор зависел от желания, состояния здоровья женщины или от умений повитухи или врача. «Рукоосязание» производилось в стоячем, сидячем полусидячем, спинном, боковом положении, на родильном стуле или на углу обыкновенного стула, в редких случаях на коленях или локтях[657]. К. Верман описывал такие варианты «ощупывания беременной»: «бабка садится перед нею на маленькую скамейку или становится на одно колено… обнимает поясницу и лицом прижимается слегка к животу», «женщина становится поясницею к стене, разгибает колена так, чтобы были довольно друг от друга отделены»[658]. В лежачем положении предлагалось делать ощупывания только у слабых женщин.
Веря в социальную миссию медицинской науки, врачи предостерегали женщин от стремления получать радости во время беременности и пугали их опасностями для них и будущих детей в случае нарушений запретов. В разделах о беременности врачи вводили всё больше ограничений на образ жизни женщин в положении. В отдельной главе «О сохранении здоровья беременных женщин» Д. И. Левитский обосновал запрет на «любовные наслаждения» во время беременности, ограничение женского питания (умеренность пищи, без пряностей, запрет на употребления вина, кофе), необходимость подготовки груди к лактации («выправлять сосцы различными способами… например, грудным насосом, стеклянною банкою, посредством наложенных на них гумми-эластических колечек или частичного притягивания перстами»)[659]. Врачи обратили внимание на изучение случаев ложной («кажущейся») беременности, особенностей развития плода (появлялись зачатки эмбриологии)[660]. Д. И. Левитский полагал, что в первый месяц после зачатия зародыш (считалось, что беременность длилась 10 месяцев) «величиной с муравья в виде двух пузырьков, из которых один означает туловище, висящее на тончайшей нитке, а другой голову»[661]. Изучая родовой процесс, врачи стали выделять в нем 5 периодов, всё подробнее описывая их: «начало перехват, усиление перехват, истечение родовой воды, затем „родовые муки“, активные потуги, появление головки, выход места»[662].
Осознавая, что «легкие роды» – сфера деятельности повитух, врачи продолжили расширять область оперативного акушерства, полагая, что здесь им не найдется конкуренции. Кроме того, эксперименты в области хирургического акушерства могли усилить значимость акушерской науки перед лицом врачебного сообщества. Повитуха могла производить простейшие «операции», такие как «поворот на ножку», «прокалывание пузыря», вытаскивание последа, в то время как врач должен был приходить на помощь в случае невозможности нормальной родовой деятельности. Он накладывал щипцы, осуществлял «членорассечение» младенца, а также реализовывал самую опасную операцию – «кесарское сечение». Медицина первой половины XIX века не имела достаточных сведений в области хирургии, поэтому перечисленные операции часто производились в случае смерти плода и роженицы.
О процедуре членорассечения младенца Д. И. Левитский писал: «Операция членоразъятия столько сама в себе жестока и отвратительна, что каждый акушер без сомнения не прежде решится на оную, как испытавши все возможные пособия»[663]. «Кесарское сечение» производилось по большей части на мертвой женщине. Использовались три вида разрезов: «на боку», «по белой линии», «поперечный». Женщины крайне редко выживали после этой операции (уровень смертности от операции в Германии был 70–80 %[664], в России подсчеты не велись). Основными причинами высокой смертности рожениц в случае «кесарского сечения» были всевозможные заражения, кровотечения, и, самое главное, смертность была обусловлена технологией самой операции. Врачи не зашивали матку, брюшную полость, а только кожный покров («рану на коже»), в результате чего происходило воспаление матки, заражение тканей, приводившее к смерти. Некоторые акушеры рекомендовали для предотвращения воспаления матки удалять ее после операции[665]. Основными инструментами при «кесарском сечении» были: два ножа (прямой с пуговкою – cum capitulo и брюшистый), зонд с бороздкой, пинцет, иглы кривые и прямые, примочка, шелковые нитки, компрессы, клейкий пластырь[666].
В учебниках по акушерству врачи продолжали затрагивать вопросы грудного вскармливания. В работах первой половины XIX века изменилось их отношение к этой практике. Если прежде они писали об обязательном налаживании лактации для каждой родившей матери, обозначая, что наилучшим питанием для новорожденного является молоко матери или кормилицы[667], то позже влияние идей просветительства, вероятно, угасло, и врачи выражали интересы состоятельных пациенток из привилегированных сословий, которые считали самостоятельное кормление грудью постыдным актом.
Важной областью акушерства, к которой на протяжении первой половины XIX века устремились взоры врачей, стало учение о гинекологии. Предмет акушерской науки расширялся за счет изучения «родотворных отправлений человеческого организма»[668], которые включали в себя развитие женских детородных органов, женские болезни. Гинекологическое учение также укрепляло авторитет врача-акушера. Одними из первых работ по женским болезням, опубликованными на русском языке, явились сочинения профессора медицины Ж. Капюрона, доктора медицины В. М. Мондата, лекаря К. Вестфаля, К. Г. Каруса, А. И. Грубера[669]. В России получила распространение работа доктора медицины, хирургии и философии Карла Густава Каруса «Учебная книга гинекологии…», переведенная в 1833 году профессором Императорской военно-медицинской академии Степаном Фомичом Хотовицким, впоследствии ставшим основоположником педиатрической науки в России. С. Ф. Хотовицкий написал предисловие к изданию, в котором указал основной предмет новой науки гинекологии («гинекоятрики») – «учение о свойствах женского тела, об отношении к его строению, жизни, болезням и приличествующим ему диетическим и врачебным пособиям»[670].
Женское тело, его репродуктивные функции, половые особенности женского организма попадали под врачебный контроль. Такие проявления, как развитие женского организма, физиологические особенности детородных органов, характер «месячных отправлений», «болезни матки», «болезни яичников», «болезни грудей», «девичья немочь», бесплодие, «маточное бешенство», «истерика», становились сферой для врачебной деятельности и вмешательства