К акушерам и гинекологам за подтверждением беременности женщины обращались и в том случае, когда намеревались произвести аборт. Об этом писала Л. Д. Менделеева-Блок. Заподозрив нежелательную беременность, она направилась к акушерке для получения точного диагноза[754]. Подобный сюжет представлен Л. Гумилевским в рассказе «Счастливый случай». Главная героиня Татьяна, осознав странность своего состояния, отправилась к акушерке, которая подтвердила догадки женщины[755].
Развитие научной медицины, публикация научно-популярных медицинских изданий оказывали влияние на появление «сознательного» отношения к собственному репродуктивному здоровью. Среди горожан, преимущественно обеспеченных и интеллигентных семей, намечалась тенденция контролировать собственную фертильность. В подтверждение этого – случай семьи Половцовых. Супруги настолько внимательно относились к деторождению, что им удавалось безошибочно диагностировать беременность уже на первом месяце. Екатерина Николаевна, следуя наставлениям мужа, фиксировала даты начала и окончания регул, даже в отсутствие супруга сообщала ему столь интимные сведения в личной переписке. Подобная атмосфера взаимного понимания, открытости и поддержки приводила к тому, что супруги полностью контролировали собственную фертильность. К явным признакам возникшей беременности Екатерина Половцова относила задержку регул, «покалывание в груди», «боли в пояснице»[756], которые проявлялись уже в первые недели после зачатия. Когда супруги обнаружили задержку регул, они тотчас обратились к гинекологу. Несмотря на фактическую беременность, врач так и не смогла диагностировать новое положение женщины[757]. Лучшие акушеры и гинекологи не гарантировали беременности раньше четвертого месяца. Например, подтверждение собственной беременности Мария Федоровна, будущая российская императрица, получила только на пятом месяце.
Причина столь позднего определения беременности состояла в том, что для врачей самым «верным» («положительным») признаком были прослушиваемые сердцебиения плода, что можно было успешно сделать на 3–5‐м месяце беременности при помощи стетоскопа. При этом акушеры не доверяли рассказам самих женщин, которые утверждали о шевелении плода («уверения самой женщины, что она чувствует движение, не имеют решающего значения»[758]). Даже гинекологический осмотр женщины не всегда давал правдивый результат о ее положении, что требовало высокой квалификации врача (именно это произошло в вышеописанном случае супругов Половцовых). «Но при всей осторожности до половины срока беременности, до совершенно решительных признаков, даже самый опытный акушер может ошибиться»[759], – констатировали акушеры.
Благодаря развитию медицинских знаний основным методом в определении срока беременности стал «метод Негели». Ключевой становилась дата последних регул («рубашечное»), к которой прибавляли девять месяцев и семь дней. На страницах женских журналов, в частности «Первого женского календаря», и популярной медицинской литературы нередко публиковались календари беременности, позволявшие установить приблизительную дату родов. Существовал другой способ подсчетов, не практикуемый сегодня: от начала последней менструации отнимали три месяца, затем прибавляли год и семь дней. Первые шевеления плода, которые традиционно совершались во второй половине пятого месяца, также вносили существенные коррективы в определение срока родов.
Беременные женщины считали все подсчеты приблизительными, поэтому нередко называли предположительную дату родов в терминах «в начале», «в середине» или «в конце» того или иного месяца. «До сих пор остается еще неизвестным, с какого времени надо считать начало беременности; поэтому и продолжительность ее не может быть точно высчитана»[760], – отмечал известный гинеколог профессор Н. И. Побединский. Однако частым явлением был неправильный отсчет беременности и, как следствие, неверное определение даты предстоящих родов. Это объяснялось тем, что большинство женщин не имели практики фиксировать собственные менструальные циклы, в связи с чем осложнялась как диагностика беременности, так и установление предполагаемой даты родов. Ошибиться со сроком родов на месяц-два было делом обычным. «Предполагаю также, что вы, вероятно, ошиблись на целый месяц сроком родов, как, впрочем, и весьма часто случается»[761], – писала пожилая женщина своей невестке.
Так же, как и современных, матерей позапрошлого столетия не мог не волновать вопрос об определении пола будущего новорожденного. Известно, что императрица Александра Федоровна, которая длительное время не могла родить наследника (на свет появлялись только дочери), имела внушительную папку бумаг с всевозможными рецептами того, как зачать мальчика[762]. Медицина не могла помочь в этом вопросе, поэтому устойчивость сохраняли традиционные приметы и суеверия. До второй трети XIX века врачи, подобно представлениям в народной традиции, считали, что на пол ребенка оказывает влияние образ жизни женщины вскоре после зачатия. В то же время под влиянием научных знаний появлялись новые «приметы», которые якобы могли оказать влияние на пол ребенка. В частности, среди врачей озвучивались мнения, что особое влияние на пол ребенка оказывают возраст родителей, их умственные способности, характер питания, эмоциональный настрой отца и матери накануне зачатия и даже в первое время беременности. Сильное расстройство женского самочувствия считалось признаком рождения мальчика. Пол ребенка пытались определить по внешнему виду беременной. Считалось, что мальчик появится на свет в том случае, если женщина в положении хорошо выглядела. Когда императрица Александра Федоровна в четвертый раз была беременна, окружавшие ее родственники надеялись, что на свет появится долгожданный наследник. Великий князь Константин Константинович записал в своем дневнике: «Она очень похорошела… все поэтому трепетно надеются, что на этот раз будет сын»[763]. Опытные врачи пытались определить пол ребенка через прослушивание плода. Считалось, что учащенное сердцебиение – признак девочки. Однако они часто ошибались. Так, после прослушивания плода врач сообщал Е. Н. Половцовой о рождении девочки: «По количеству ударов и по звуку Попова предположила, что будет девочка»[764]. Но в итоге родился мальчик.
В 1910‐х годах в научном сообществе российских акушеров и гинекологов прозвучала революционная идея в сфере диагностики беременности – использовать рентгеновские лучи[765]. Однако обоснованная акушерами теоретическая возможность применения подобного диагностического способа не получила в дореволюционной России практического применения.
В традиционной культуре восприятие беременности в качестве естественного, многократно повторяющегося состояния приводило к тому, что у крестьянок отсутствовали особые практики, связанные с проведением беременности. Этнографы и врачи отмечали «почти полное отсутствие каких-либо гигиенических мероприятий, касающихся женщин», за исключением фиксации тех или иных примет, свидетельствовавших о характере родов, здоровье, половой принадлежности будущего ребенка[766].
Новые практики проведения беременности были связаны с развитием научного акушерства и формировавшимися в экспертном сообществе концептами материнства. Идеология «сознательного материнства», пропагандируемая прежде всего врачами, приводила к тому, что женщины стали обращать особое внимание на собственную телесность. Врачебный дискурс стал определять принципы правильного ведения беременности и подготовки к родам. Внутриутробное развитие плода стало рассматриваться в качестве важной части развития и даже воспитания ребенка. «В первый день беременности уже начинается воспитание будущего человека», – размышляли сознательные родители[767]. Разумеется, эти рекомендации касались исключительно горожанок, женщин из интеллигентных семей.
В источниках личного происхождения встречаются сообщения о том, что девушки, задумываясь о беременности и предстоявшем грудном вскармливании, проводили определенные манипуляции со своим телом: «Я помню, с ранней молодости я старалась отвыкать от того, чтобы спать ничком, потому что думала, что во время беременностей это будет неудобно, обмывала грудь холодной и грубой мочалкой, чтобы приготовить ее к кормлению и т. д.»[768]. В моду входила гимнастика («гимнастика Лоренца», «дыхание по системе Мюллера»). Впервые врачи доказывали важность «целесообразных гимнастических упражнений», среди них дыхательных упражнений на открытом воздухе и приседаний. К «хорошим физическим упражнениям» относили греблю, которая, по мнению врачей, «развивает грудную клетку и мышцы, входящие в состав брюшных стенок»[769].
Врачи активно пропагандировали принципы самостоятельного грудного вскармливания, которое было мало распространено среди интеллигентных женщин, традиционно пользовавшихся услугами кормилиц. В медицинской литературе стали появляться рекомендации по подготовке женщин к кормлению грудью. Для профилактики трещин сосков, вызванных грудным вскармливанием, рекомендовалось прикладывание к груди грубого холста, а также «гигроскопической ваты», пропитанной спиртом, простой водкой, ромом или крепким одеколоном; ежедневные обмывания груди холодной водой или щеткой с мылом, крепким чаем; обработка на ночь кожи сосков чистым борным вазелином. При появлении трещин рекомендовалось использовать карболовы