«женщины достаточного класса при доброй воле легко могут соблюдать все вышеуказанные предписания»[812]. Популяризаторами конструкта «осознанного материнства» стали врачи, педагоги, литераторы, художники и даже фотографы. Впервые беременность трактовалась ими как особенный период в жизни женщины, который требует сосредоточения сил, знаний и эмоциональных переживаний, позволяет всецело проявиться женской сущности, а также приносит ее обладательницам истинное счастье.
Эгодокументы, принадлежавшие интеллигентным женщинам пореформенной России, демонстрируют повышенное внимание к самому процессу протекания беременности. На страницах собственных дневников, личной переписки, воспоминаний женщины все чаще писали о протекании беременности, о самочувствии, о проблемах, которыми они тяготились, о том, как вели подготовку к родам и к появлению нового члена семьи. Ввиду сокращения числа деторождений в жизни горожанок материнство становилось уникальной практикой, а не бесконечным, подчас нежелательным явлением. «Новые матери» стремились быть экспертами в вопросах ухода за детьми и их воспитания. В связи с этим они активно штудировали литературу о гигиене беременных, основах ухода за младенцами, физиологическом, нравственном и интеллектуальном развитии детей. Накануне родов, например, Е. Н. Половцова вела подготовку к деторождению, словно готовилась к сдаче экзамена в университет, дни напролет штудируя книги по гигиене детского возраста, по уходу за новорожденными (Гейтца, труды Лоренца, «кормление грудью Ильинского»)[813]. Художники создавали образы заботливых матерей. Фотографы все чаще запечатлевали на снимках матерей, держащих на руках младенцев или окруженных детьми, младенцев на руках или в коляске, тем самым активно участвуя в пропаганде идей счастливого материнства.
Выражением «сознательного отношения» к беременности стала идея о важности и необходимости регулярных контактов будущих матерей с экспертными системами – источниками «сакральных знаний», способных уберечь женщину от многочисленных патологий. Так зарождался врачебный патронаж беременных.
Женщина в положении на всем протяжении XIX века находилась в условиях доминирования традиционных практик независимо от ее сословного или социального статуса. В России отсутствовала система ведения беременности специалистами, в то время как на Западе формировалась врачебная практика ухода за будущими роженицами. Даже состоятельные женщины редко прибегали к консультативной помощи акушера или гинеколога. Это происходило только в случаях болезненной беременности и явной угрозы невынашивания. Обнаружить в документальных источниках информацию о профессиональном патронаже женщин в положении или о подтверждении их беременности врачами крайне сложно. Это дает основание относить проведение беременности к традиционной консервативной практике.
В условиях дорогих услуг частнопрактикующих врачей профессиональной консультативной помощью могли воспользоваться женщины из обеспеченных семей и исключительно по собственной инициативе. Определенные изменения в отношении горожанок к собственной беременности наблюдались с конца XIX века. Распространение «сознательного материнства» приводило к тому, что его сторонницы крайне внимательно относились к своим немногочисленным беременностям. Внутриутробное развитие плода, состояние будущей роженицы стало привлекать внимание как самих женщин в положении, так и их близкое окружение. Интересующие их вопросы они все чаще адресовали не к старшим, более опытным в семейных делах женщинам, а к авторитетным докторам. Замужние женщины стремились обзавестись знакомством с квалифицированным гинекологом или акушером. В его профессиональном участии они видели залог успешного течения беременности. Как правило, эту функцию на себя брали врачи, которые принимали первые роды у женщин или их родственниц. При возникновении новой беременности женщины посещали врачей, переписывались с ними для получения ответов на волнующие вопросы. Известный в России акушер-гинеколог, приват-доцент С. С. Холмогоров обратил внимание на все возрастающую тенденцию обращения к врачам дам в положении с просьбой «помочь им доносить до срока и родить живого»[814].
Содержатели частных акушерских и гинекологических лечебниц отмечали, что горожанки все чаще обращались к ним для установления факта беременности, для определения времени родоразрешения, для контроля собственного здоровья[815]. В конце XIX века некоторые частные акушерские лечебницы стали предлагать беременным стационарное лечение в случае возникновения жалоб, недомоганий и прочих состояний[816].
Подобная консультативная помощь могла осложниться тем, что частнопрактикующие врачи проживали в крупных городах, в то время как беременные находились в усадьбах. Нередко на выручку приходили мужья, которые, как правило, состояли на службе в городе. Показателен пример семьи Половцовых. Жена в письме сообщала супругу обо всех интересовавших ее вопросах, тот в свою очередь обращался к доктору за соответствующей консультацией. «У меня такая страшная головная боль, что я не двигаюсь с места. Сегодня весь день меня очень тошнит… Спроси у Анны Евгеньевны, что делать, если еще продолжится… Мне ужасно страшно…»[817] – писала Екатерина Николаевна. В другом письме она сетовала: «Очень жаль, что ты так мало сообщил мне из своего разговора с Анной Евгеньевной по поводу моей беременности»[818]. Муж передавал гинекологу даже самые интимные вопросы, связанные со здоровьем беременной жены (мучавшие «бели», болезненность сосков, допустимость сексуальных отношений во время беременности и пр.). Получив рекомендации профессионала, жена сообщала супругу, насколько они оказались действенными. На последнем месяце беременности Екатерина Николаевна Половцова при поддержке мужа регулярно (каждую неделю) посещала врача. Результаты гинекологического осмотра жены Анатолий Викторович скрупулезно вносил в дневник: «При последнем осмотре у Кати влагалище было гораздо меньше чувствительнее, чем прежде при раздвижении пальцев»[819]. Врач взвешивал женщину, вычислял набранный вес, измерял окружность живота, проверял отечность ног, прослушивал сердцебиение плода. Следует отметить, что характер осмотра беременной во многом напоминал современные гинекологические осмотры. Врач осуществлял «специальные исследования»: наружные, внутренние и комбинированные. Главная цель проводимых манипуляций состояла в получении максимальных сведений о характере предстоявших родов. Среди типичных вопросов, которые гинеколог задавал своей пациентке при составлении анамнеза, были возраст, число первых беременностей, болезни детского возраста, месячные, течение предшествующих беременностей, родов и послеродового периода, время появления первых движений плода[820]. Кроме того, врач уточнял дату последней менструации и даже время «плодотворного совокупления». Далее доктор проводил скрупулезный осмотр живота (размер, форма), определял положение плода, при помощи стетоскопа прослушивал сердцебиение, осматривал грудные железы, измерял форму таза. Учитывая интимность процедур, которые нередко были в новинку пациенткам, дамы в положении стремились посещать женщин-врачей.
Подобные консультативные практики во многом напоминали современный патронаж беременных с той лишь разницей, что они были доступны исключительно состоятельным семьям и не имели системного характера, то есть полностью зависели от воли пациентов. Пример Е. Н. и А. В. Половцовых демонстрировал совершенно новое отношение супругов к проведению беременности. Формировалось сообщество «экспертов» в лице сознательной жены, внимательного мужа и квалифицированного врача-гинеколога, которые тщательно вели контроль за состоянием беременной и развитием плода. Женщины, в свою очередь, актуализировали собственную значимость, привлекая внимание близких, прежде всего супруга, к своему новому положению. Если в доиндустриальной России беременность даже для дам из высшего сословия была естественным процессом, к которому мало кто проявлял интерес, то в новых условиях к нему подключалось все большее количество участников, формируя своеобразную «группу поддержки» беременной.
Частичный патронаж могли осуществлять семейные доктора. Об этом свидетельствуют обнаруженные истории болезней. Лечащий врач фиксировал различные стороны протекания беременности своей пациентки: время наступления, характер самочувствия, принимаемые лекарственные средства, особенности родового процесса, перенесенные заболевания. В частности, в историю болезни смоленской помещицы Софьи Павловны Волконской (Шуваловой) врач-немец подробнейшим образом заносил все данные относительно ее репродуктивного здоровья на протяжении более чем 30 лет (с 1877 по 1910 год)[821].
Если регулярные гинекологические осмотры были затруднены, врачи рекомендовали своим пациенткам заводить специальный «дневник беременности». В нем женщина должна была фиксировать все, что с ней происходило за девять месяцев (характер питания, самочувствие, прогулки, впечатления и др.)[822]. Предложенные врачами дневники по многим характеристикам напоминали современные карты беременных с той лишь разницей, что вести их должны были не специалисты, а сами дамы в положении. «Дневники беременных» не получили столь широкого распространения, как «дневники родителей» (в них родители записывали особенности физического, интеллектуального и нравственного развития ребенка), но все же их можно встретить в личных архивных фондах. В семье Половцовых, например, содержались подробные дневниковые записи первой беременности Екатерины Николаевны. Их уникальность в том, что супруги вели совместные наблюдения за характером протекания беременности.