Нам важно определить, как и в результате каких процессов переходил перенос деторождения из домашнего в клиническое пространство. Мы стремимся изучить влияние развития акушерской науки, стационарного и организованного акушерства на женскую повседневность. Насколько процесс вхождения научного и стационарного акушерства в жизнь рожениц был естественным? Как происходило формирование технократической модели родов, которая превращала рожениц из активных участниц деторождения в пациенток? Нам важно проанализировать приобретения и потери женщин на пути медикализации деторождения. Отвечая на эти вопросы, нам хотелось «выписать» страницы, связанные с деторождением, из истории родовспоможения и истории медицины и вписать их в широкий культурный контекст, контекст российской женской культуры и женской истории начала XX века.
Вместе с ориентированием на принципы гендерной истории нам важно было дать голос самим участницам родов, как они описывали свой опыт, какими чувствами и переживаниями сопровождалась женская рефлексия. Учитывая тот факт, что письменная культура была распространена в основном в высших слоях российского общества, именно эти социальные группы представили для нас особенный интерес. Таким образом, мы ставим в центр исследовательского внимания домашние роды в интеллигентных семьях России индустриального времени, считая важным проанализировать в том числе и отношение самих женщин к столь важному событию в их жизни по ряду причин. Во-первых, «женские миры» (аксиосфера половины населения страны, иерархия его желаний и ценностей, жизненные приоритеты) почти не изучены; во-вторых, потому, что женщинам крайне редко дают голос на страницах исторических реконструкций, а если и используют его – то чисто иллюстративно; в-третьих, оттого, что повседневная жизнь высших, образованных слоев нашего общества, способных к рефлексии и словесному выражению своих переживаний, считается как бы априори известной по художественной литературе и потому не требующей специальных научных изысканий.
Мы также ориентируемся на подходы социальной истории медицины, полагая, что важно изучать не только историю научного (в данном случае медицинского), институционального знания, представленную от лица врачей и научных школ, а историю медицины от лица «пациентов» – самих женщин во взаимосвязи с важнейшими социальными процессами в обществе (промышленным развитием, урбанизацией, рационализацией сознания, трансформацией демографического поведения, эмансипацией, разрушением патриархальных устоев и проч.).
Институционализация и профессионализация повитушества. Повивальные бабки vs. врачи-акушеры
У истоков профессионального акушерства стояли повивальные бабки: именно их в последней трети XVIII века стали привлекать для получения теоретического образования, контролируемого врачами-мужчинами, и практической работы с населением. В этой главе речь пойдет о том, каким образом и почему повивальные бабки стали основой для распространения профессионального акушерства и медикализации деторождения.
Принимавшие роды всегда были одними из самых значительных и в то же время малозаметных, a потому безымянных акторов социальной и женской истории. Исследований о них в нашей литературе до обидного мало[838], поскольку изучающие историю науки концентрируются куда больше на истории медицины, ee инструментарии, открытиях в области лечебного дела, нежели на том, как все это изменило частные жизни женщин прошлого. Интересующая нас тема истории русского деторождения[839] позволяет сместить акценты и изучать проблему сразу в трех научных срезах: истории медицины (акушерки как проводницы научного знания в область родовспоможения), женской истории (механизмы формирования профессиональной гендерно-маркированной идентичности), исторической этнографии (контаминация традиций и новаций).
Нацелив исследовательский фокус на изучение процессов формирования профессиональной женской идентичности в сфере родовспоможения, мы ставили задачей реконструировать эту сферу квалифицированного женского труда, ee особенности, ee значимость для российской женской истории. Предваряя такую реконструкцию, отметим, что в русском языке XVIII века присутствовали разные термины для ee обозначения: повитушество, повивальное дело, бабичье дело; лишь в XIX веке стал проникать французский термин aider à accoucher («помогать разрешающейся от бремени»), который и породил ныне используемую лексему акушерство.
Нашим объектом исследования выступают образованные повитухи, которых в памятниках XVIII–XIX веков уточняюще именовали «ученые повивальные бабки» (именно их с 1870‐х годов, с распространением клинического родовспоможения, стали звать акушерками). Выявить этапы формирования акушерской специализации среди женщин, определить социально-статусный облик повитух, проанализировать спектр их деятельности, узнать особенности их взаимодействия с врачами и сельскими помощницами на родах мы считаем своими исследовательскими задачами.
Различные аспекты, связанные с развитием практик родовспоможения (от многочисленных обобщающих трудов по истории акушерства до исследований контроля над рождаемостью)[840], представлены в европейской и североамериканской историографии, зачастую в рамках отдельного направления. Многие авторы отметили непростые отношения, которые складывались с XVIII века между акушерками и мужчинами-врачами в процессе медикализации деторождения (переноса родов из домашнего пространства в стационары)[841]. В связи с этим мы ставим задачей определить присутствие или отсутствие таких тенденций в русской истории акушерства. Для этого мы обратились к законодательству Российской империи и медицинской литературе, опубликованной до 1860 года, которая в нашем случае выступает как источник. Также мы использовали архивные материалы (формулярные списки, письма, прошения, отчеты о деятельности), архивы родильных отделений (карты беременных), личные фонды, дела Физиката (врачебной управы – особого присутственного места в обеих столицах России), жандармского управления, благотворительных организаций, а также отчеты врачебных учреждений.
Вплоть до XVIII века сфера деторождения относилась к естественной практике. В связи с неразвитостью акушерской (и в целом медицинской) науки родовспоможение было целиком и полностью в руках необразованных («доморощенных») повитух, чья деятельность основывалась на опыте предков, традициях, религиозных воззрениях. Уже тогда были заложены основы для профессионального единства и передачи опыта из поколения в поколение тех женщин, кто умел «бабить» (помогать родильницам); первый закон, регламентировавший их занятия, появился в 1704 году[842]. В начале XVIII века в столичных городах России стали появляться заграничные образованные повитухи, первоначально привезенные для царских особ, а затем приезжавшие самостоятельно с целью заработка. Первой образованная повитуха была привезена из Брауншвейга для супруги царевича Алексея Петровича – брауншвейгской принцессы Софии-Шарлотты[843]. Известно имя голландской повивальной бабки фан-Гюзен, которая с 1718 года предлагала состоятельным горожанам Санкт-Петербурга свои услуги. В 1740 году к петербургскому двору была приглашена ученая повивальная бабка Энгельбрехт, а с 1754 года придворной повивальной бабкой стала Андриана Фондертар. Именно она впервые стала обучать повивальному делу жену купца Анну Селиверстову[844].
Стремительная вестернизация России и проникновение в нее светского научного знания, чем отмечен весь «осьмнадцатый век», имела своей составляющей и укрепление позиций научной медицины. Частью такого укрепления стало пристальное внимание государства к области деторождения. Процесс становления института профессионального повитушества происходил со второй половины XVIII века. Он был связан с зарождением научного акушерства в России, а также с формированием института акушерской клиники. На протяжении второй половины XVIII – первой половины XIX века были приняты основные законодательные акты, регламентировавшие профессиональную подготовку и труд повивальных бабок.
Поскольку процессы вестернизации начинались в стране с крупных городов, постольку и первые акушерские клиники появились первоначально именно в двух столицах, старой и новой, Москве и Санкт-Петербурге. В 1754 году тайный царский советник, лейб-медик, основоположник и организатор медицинского обеспечения в России Панайота (Павел Захарович) Кондоиди инициировал принятие закона об открытии особых повивальных школ и «о снабжении столиц и городов испытанными в сем искусстве повивальными бабками»[845]. Принятию закона предшествовал сбор сведений о всех практикующих повитухах в Москве и Санкт-Петербурге. В марте 1754 года П. З. Кондоиди с горечью сообщил правительству, «сколько злых следствий рожаницам за неимением ученых и искусных бабок ежедневно происходит», и предложил взять на учет всех городских баб, помогающих родильницам, ввести для них экзамены, работу лучших оплачивать из казны и, наконец, открыть в двух столицах по одной «бабичьей» школе для подготовки акушерок. Одновременно при императорском дворе появилась должность придворной акушерки, на которую первой была назначена голландка Адриана ван дер Шаар. Она наблюдала во время беременности великую княгиню Екатерину Алексеевну (будущую императрицу Екатерину II) и принимала у нее роды[846].
Согласно поданному лейб-медиком «Представлению», практикующие бабки должны были пройти аттестацию и, «кои будут достойны», приведены к