В женской автодокументалистике XIX века крайне редко описывался опыт деторождения в акушерских клиниках. Самые сильные страхи женщин были связаны с применением хирургических инструментов. Тяжелую картину родового процесса описывала Л. Д. Менделеева-Блок:
Четверо суток длилась пытка. Хлороформ, щипцы, температура сорок, почти никакой надежды, что бедный мальчик выживет… Я лежала: передо мной была белая равнина больничного одеяла, больничной стены. Я была одна в своей палате и думала: «Если это смерть, как она проста…». Но умер сын, а я нет[1282].
Она испытала все возможные осложнения, сопровождавшие роды: неправильный выход ребенка, требующий наложения щипцов (что особенно пугало рожениц), родильную горячку после родов, отсутствие молока и, самое страшное, гибель ребенка. Из воспоминаний Н. А. Миротворской:
Скопин. Сегодня мы были у Лаговых. Лиза приехала из больницы. У нее родился ребенок – девочка, которую назвали Верой. Через шесть дней после родов Лизе позволили выйти из больницы. Лиза похудела, побледнела. Она нам рассказывала про процесс родов. Какие страдания!.. «Их ни с чем сравнить нельзя», – говорит Лиза[1283].
Операция кесарева сечения. Важным признаком формирования технократической модели родов и проявлением медикализация деторождения явилось всё большее применение операций кесарева сечения в условиях стационара. Легитимным местом для проведения подобной операции признавалась исключительно родильная клиника. «Производство операции должно быть предпринимаемо в клиниках, родильных домах и больницах, словом – там, где имеется под руками все, что нужно, согласно современным требованиям», – писал о «чревосечении» известный российский акушер[1284].
«Кесарское сечение» – одна из древних акушерских операций, свидетельства о существовании которой сохранились с древнейших времен. В Древнем Риме при Цезаре был принят закон, согласно которому операция кесарева сечения стала обязательной в случае смерти роженицы. До XVII века эта процедура называлась «кесаревой операцией». В 1581 году хирург Франсуа Руссе (François Rousset) в 1581 году в трактате Traitte nouveau de l’ Hysterotomotokie, ou Enfantement Caesarien, по всей видимости, впервые употребил термин «кесарево сечение». Когда впервые была сделана операция на живой женщине, свидетельства расходятся. Считается, что впервые кесарево сечение на живой женщине было проведено в XVI веке придворным врачом французского короля Амбруазом Паре. Однако исход операции был всегда неудачным. Женщины умирали по причине того, что разрез на матке не зашивался. Вплоть до XIX века считалось, что матка естественным образом может срастись. Полагалось, что достаточно зашить кожный покров. Кровь из матки попадала в брюшину, и роженицы погибали от септического заражения. Пожалуй, первым удачным случаем проведения кесарева сечения можно считать операцию швейцарского ветеринара Якоба Нуфера, выполненную на собственной жене. Ему удалось извлечь живого ребенка, женщина не только осталась живой, но и впоследствии естественным образом родила ему еще несколько детей[1285].
В России в первой половине XIX века операция кесарева сечения была большой редкостью. Несмотря на распространенность этой процедуры в акушерской практике стран Западной Европы и США, в России «кесарское сечение» делалось крайне редко. Вплоть до 1870‐х годов операция проводилась в подавляющем большинстве случаев на мертвой женщине[1286]. В 1842 году М. В. Рихтер в Московском родильном доме произвел «кесарское сечение», в ходе которого младенец выжил, но мать умерла. За это он был удостоен награды – бриллиантового перстня[1287]. В 1876 году итальянский врач Эдоардо Порро провел кесарево сечение с удалением матки (считается, что первоначально эта идея принадлежала отечественному акушеру Г. Е. Рейну, который проводил опыты удаления матки на животных и предложил в 1876 году проводить это на беременных женщинах), в результате которой удалось предотвратить смерть женщины. В историю этот вид кесарева сечения вошел как «операция Порро»[1288]. Существенным образом продвинулась техника кесарева сечения после того, как немецкий врач Макс Зангер предложил в 1882 году особым образом накладывать шов на стенку матки[1289]. В результате проводимых им операций удавалось сохранить женщинам детородную функцию, случаи смертности при операции существенно сократились (составляли 19 %).
С распространением правил асептики и антисептики результаты операций становились более удачными. Однако до начала XX века к операции кесарева сечения врачи прибегали нечасто. В связи с этим о каждом случае чревосечения врачи подробно сообщали в научных публикациях и отчетах родильных отделений[1290]. В акушерской клинике Императорской военно-медицинской академии впервые такая операция была проведена в 1862 году профессором А. Я. Крассовским[1291]. С 1884 по 1891 год в академии было произведено одно кесарево сечение, закончившееся летальным исходом для пациентки[1292]. Анализ данных московских, санкт-петербургских, варшавских, казанских, киевских родильных приютов показал, что в конце XIX века кесарево сечение проводилось в 0,05 % случаев от общего числа родов[1293]. В начале XX века при акушерской клинике Московского университета случаи «кесарского сечения» составили 0,1 %[1294]. Акушер В. В. Потеенко проанализировал все известные ему случаи чревосечения на живой женщине в российских родильных стационарах за три десятилетия – с 1880‐х до 1910 года. Всего ему удалось обнаружить 159 случаев кесарева сечения на живой женщине[1295]. В провинциальных городах кесарево сечение делалось крайне редко. К примеру, в родильном доме имени З. Ф. Могилевцевой в Брянске с 1910 по 1914 год было сделано четыре операции, то есть в среднем по одной операции в год[1296].
Показания к этой операции (основной показатель – сужение таза, наиболее критическим считался наименьший размер внутренних размеров таза, не превышающий 5,5 см) способствовали медикализации состояния беременности[1297]. Так обосновывалась необходимость консультации беременной женщины с врачами, проведения ее осмотра и соответствующих замеров. С того времени, как акушеры стали придавать большее внимание правилам асептики и антисептики, а главное, зашивать не только кожные покровы, но и матку, с появлением обезболивающих операция кесарева сечения становилась все безопаснее. Символом безопасности явилось сокращение числа летальных исходов после операции. Если в 1880‐е годы в Повивально-гинекологическом институте процент смертности доходил до 40 %, то в конце 1890‐х годов, по данным столичных клиник, он не превышал 16 %, а к 1910 году составил не более 7 %[1298]. Однако опасность последующих осложнений была велика, в связи с чем роженицы, как правило, наотрез отказывались от кесарева.
«Кесарское сечение» выполнялось преимущественно в крупных родильных домах, в родильных клиниках при университетах. Не было жестких стандартов относительно проведения самой операции. Врачи по своему усмотрению использовали различные вариации операции (поперечные, продольные разрезы), тем самым утверждая свой авторитет в науке. Д. О. Отт считал наиболее безопасным типом кесарева сечения влагалищное кесарево сечение. Этот тип операции появился только в 1896 году и крайне редко использовался по причине высоких требований к профессионализму врачей-акушеров. К 1910‐м годам классическим стало считаться кесарево сечение с продольным разрезом брюшных стенок[1299]. Операции кесарева сечения проводились на специальном столе, который использовался при чревосечениях (хирургическая операция вскрытия брюшной полости). Отношение самих женщин к операции кесарева сечения было негативным. Операция воспринималась как нечто противоестественное природе и омерзительное по своей сути.
Оперативные вмешательства интенсивно применялись при преждевременных родах и выкидышах. Нередко они использовались в качестве помощи женщинам, самостоятельно пытавшимся избавиться от нежелательной беременности. Статистические данные свидетельствуют в пользу высокого процента выкидышей (в том числе «законных», то есть абортов), их доля могла составлять до 19 % от числа родившихся. В своих отчетах врачи подчеркивали устойчивую тенденцию все большего поступления женщин с признаками самостоятельного прерывания беременности. Относительно высокой была и детская смертность. Однако следует отметить, что в статистику отчетов включались как мертворожденные, так умершие вскоре после рождения (доношенные и недоношенные). При анализе этой статистики также важно понимать, что рост мертворождений был вызван самостоятельными попытками женщин вызвать прерывание беременности. Если эти попытки были на поздних сроках и женщина обращалась в стационар, то результаты ее действий записывались как «мертворождение», если же на ранних сроках – то как «выкидыш». Поэтому высокий процент мертворождений был вызван не столько низким уровнем развития акушерской помощи, сколько наметившейся тенденцией женщин регулировать деторождение при помощи самостоятельного абортирования.