ла повышенная анонимность, широкий спектр услуг (от присмотра новорожденных до предоставления услуг кормилиц).
12. Первоначально клиническое акушерство ассоциировалось исключительно с патологическими родами, местом, где женщине могли оказать оперативную помощь в случае сложных родов. Только в крупных российских городах к концу XIX века клиническое родовспоможение стало рассматриваться в качестве оптимального места для деторождения. В регионах продолжали смотреть на стационары как на пространство для патологических родов.
К началу XX века сосуществовало три системы родовспоможения: клиническая (стационарная), практика домашних родов под руководством образованного персонала, традиционные сельские роды без привлечения профессионалов. Клиническое родовспоможение утвердилось и доминировало исключительно в столичных городах; в регионах России, в уездных городах и сельской местности устойчивость сохраняло традиционное акушерство. Стационарные роды приобретали легитимность исключительно среди горожанок. Оплотом в распространении клинического родовспоможения в сельской местности должны были стать фельдшерско-акушерские пункты. Однако все проводимые мероприятия по продвижению клинического родовспоможения на селе не давали реальных результатов. Устойчивость сохраняло народное акушерство, все формы профессионального родовспоможения вызывали недоверие у крестьянского населения.
В развитии клинического пространства родов были заинтересованы все участники процесса: государство, профессиональное сообщество врачей и сами роженицы. В условиях родильной клиники было легче осуществлять контроль над репродуктивным поведением женщины, внедряя представления о норме и патологии. Врачебному сообществу клиника давала важный практический материал, позволявший укреплять собственный авторитет в профессии. Наконец, пациентки получали возможность облегчить собственные страдания благодаря применению обезболивания, воспользоваться помощью при трудных родах.
13. Развитие клинического родовспоможения в XIX веке характеризовалось разнообразием форм родильных стационаров. Выделилось несколько типов родовспомогательных учреждений, в зависимости от их принадлежности: самостоятельные родильные отделения (приюты), акушерские клиники при медицинских учреждениях, родильные приюты, принадлежавшие городским или земским органам власти, и частные родильные приюты. В крупных родильных клиниках трудились врачи-акушеры и повивальные бабки; содержались операционные, родовые комнаты, благоустроенные палаты; были созданы условия для патологических родов. Мелкие родильные приюты были рассчитаны на несколько кроватей, операционные отсутствовали; в них трудились в основном повивальные бабки.
14. Клиническое родовспоможение разрушало традиционную культуру родов, основанную на свободном поведении роженицы, сохранении женского пространства родов, использовании религиозных обрядов, средств народной медицины. Значительное место в клиническом родовспоможении в начале XX века заняло оперативное акушерство. Несомненно, оно было призвано помочь женщинам при возникновении трудных родов. Но в то же время оперативное акушерство продвигалось не всегда в интересах женщин. Оно было призвано поднять авторитет врачей-акушеров, стремившихся сравняться с их коллегами-хирургами, которые занимали самое высокое место в иерархии врачебных специальностей. В условиях стационаров женщины теряли свободу распоряжаться собственным телом. Они превращались в объекты для подчас жестоких экспериментов врачей-мужчин. Родильные отделения не всегда были безопасным местом для роженицы. Несмотря на внедрение правил асептики и антисептики, высокими были цифры материнской смертности.
15. Клиническое родовспоможение через введение стандартов содержания, представлений о нормах и патологиях при родах полностью контролировало поведение пациенток. Организованное родовспоможение характеризуется новым родовым пространством (перенос из дома в клинику), новыми участниками (вместо необразованных бабок-повивальниц – профессиональные повивальные бабки, впоследствии акушерки и врачи-акушеры), новыми манипуляциями (применение медицинских инструментов и техник, оперативные вмешательства, обезболивание) и новыми нормативными отношениями между врачами и пациентами (особые правила приема и содержания, изоляция рожениц, унифицированная одежда, режим, подчинение пациенток врачебным указаниям и др.). Процесс медикализации деторождения приводил к тому, что экспертные системы (врачи, а вслед за ними органы власти через соответствующую социальную политику) стали рассматривать родильную клинику в качестве наиболее безопасного места для родов.
16. В рамках клинического родовспоможения формировалась технократическая (биомедицинская) модель родовспоможения. С одной стороны, утверждавшаяся технократическая модель родов создавала преимущества: снижение материнской и младенческой смертности, предоставление оперативной помощи в случае затруднения родового процесса, обезболивание родовой деятельности, профессиональный уход, новые медицинские технологии и инструменты. Но эта модель имела свои издержки. Важными принципами клинического пространства родов являлись изоляция и сегрегация пациенток, введение жестких представлений о норме и патологии. Среди важнейших признаков клинического родовспоможения: патологизация родового процесса; рост оперативных вмешательств; пациентки лишались индивидуальности, они должны были полностью подчиняться правилам и режиму родильной клиники, превращаясь в объект врачебных действий; рост формального контроля над пациентками (строгость в режиме, требования к одежде, запреты на посещения); стандартизация действий, осуществляемых над роженицами (дезинфекция при поступлении, анатомо-физиологические измерения, акушерско-гинекологические осмотры, зачастую публичные); легитимация единственной родильной позы – в положении лежа, запрет на активные действия пациенток при схватках и непосредственно в родах; активная роль врача, акушерки.
Глава VЭмоциональные переживания беременности и родов на страницах эгодокументов второй половины XIX – начала XX века[1331]
За исключением последних двух десятилетий[1332], чувства были в нашей исторической науке маргинальным предметом исследования, а потому исследователи прошлого от них открещивались. Обращение к автогинографиям – женским автобиографиям прошлого – позволяет поставить вопрос, ранее в отечественной исторической антропологии не ставившийся: вопрос об эмоциональной составляющей процесса рождения детей. Существующие исследования, в которых уделяется внимание эмоциональным переживаниям родового акта, посвящены преимущественно традиционным или современным родам[1333]. С этой точки зрения женская повседневность изучалась крайне мало, преимущественно на материале XVIII века[1334]. Антропология рождения в высших слоях российского общества на рубеже XIX–XX веков практически не рассматривалась[1335]. Эмоциональную составляющую и ее проявления исследователи никогда не ставили в центр своего изучения; предметом исследовательского наблюдения были традиции, ритуалы, предметный мир, но не эмоции. В этой главе предметом изучения будут проявления эмоций среди представительниц и представителей высших слоев российского общества России, так как именно в этой среде существовала практика ведения автодокументальных записей (дневники, воспоминания), на страницах которых раскрывались эмоциональные переживания, связанные с деторождением.
Образованные женщины, преимущественно представительницы дворянского сословия, на страницах дневников и воспоминаний второй половины XIX века стали охотнее, по сравнению со своими предшественницами, делиться описанием собственных родов. Можно выделить две основные причины того, что некогда табуированные темы даже на уровне женского письма стали «проговариваться» и приобретать легитимность в женском восприятии, составлять ценность для авторов и раскрывать их гендерную идентичность.
Во-первых, родильный акт в глазах самих женщин во второй половине XIX века получил определенную степень легитимации благодаря научному дискурсу о сути материнства и важности подготовки к нему. Создавая образ «идеальной матери», так называемые эксперты (врачи, литераторы, педагоги) придавали значимость традиционным материнским практикам, наделяя их биологическую сущность особым социальным значением. Тем самым они выводили из тени описательства табуированные самими женщинами сюжеты, связанные с интимными женскими практиками, важнейшее место из которых занимали роды. В. П. Багриновская, оставившая наиболее подробные (из обнаруженных) повествования о родах, как раз указывала на то, что побуждающим мотивом для нее стали слова писателя Г. И. Успенского, который критиковал женщин за отсутствие подробных описаний чувств, испытываемых во время родов[1336].
Во-вторых, важно и то, что изображение родильного акта и сопутствующих ему эмоциональных переживаний свидетельствовало в пользу изменявшегося гендерного порядка: в обществе стала доминировать идеология «обособленных сфер». Женское пространство, несмотря на процессы эмансипации, стало ассоциироваться исключительно с домом и материнством, к чему так неистово стремились создатели образа «идеальной матери». Концепты детоцентристской семьи, «сознательного материнства», развиваемые в экспертном и публицистическом дискурсе пореформенной России, способствовали тому, что женщины из образованных слоев общества всё больше концентрировались вокруг собственного (женского) антропологического опыта, связанного с деторождением.