Может, он и был прав, но мне не понравился его менторский тон.
— Выяснить это можно только одним способом, — сказал я. — Сержант, поезжайте на вокзал Сеалда. Поговорите с начальником вокзала. Мне нужна багажная декларация вчерашнего поезда. Узнайте, было ли что-то такое, что должны были везти этим поездом, но не повезли. И узнайте, почему поезд отправился с опозданием.
Банерджи кивнул и записал указания в свой блокнотик. Зазвонил телефон. Я поднял трубку, и телефонист сообщил, что сейчас соединит меня с Энни Грант из «Дома писателей». Что-то подпрыгнуло у меня в желудке. Я попросил Энни подождать и поспешно отослал своих подчиненных: Дигби — назначать встречу с Доусоном из подразделения «Эйч», а Банерджи — на вокзал Сеалда, а по пути распорядиться насчет охраны квартиры Маколи.
— Да, мисс Грант? — сказал я, когда за ними захлопнулась дверь.
— Капитан Уиндем, — ответила она деловым тоном без капли того тепла, которое звучало в ее голосе за обедом. — Вы просили о встрече с мистером Стивенсом. К сожалению, у нас пока продолжается неразбериха. Мистер Стивенс приносит свои извинения и просит передать, что не сможет сегодня вас принять.
Я подумал, что он, скорее всего, находится в той же комнате. Может быть, даже стоит у нее за плечом.
— А завтра? — спросил я.
Энни немного помолчала.
— У него будет окно в час дня. Вам подойдет это время?
— Подойдет, — сказал я. — До свидания, мисс Грант.
— До свидания, капитан Уиндем.
Я положил трубку, секундой позже поднял ее снова, попросил, чтобы меня соединили с гаражом, и распорядился, чтобы нам приготовили автомобиль и водителя для поездки в Коссипур. Пришло время как следует поговорить с проституткой Дэви.
Я как раз застегнул портупею и взял фуражку, когда внезапно дверь распахнулась и секретарь лорда Таггерта Дэниелс ворвался в мой кабинет с таким видом, будто его преследовал медведь.
— Уиндем! — выдохнул он. — Слава богу!
— Дэниелс? Мы горим?
— Что? Нет. Вы разве не получали мои сообщения? Комиссар назначил вам встречу с губернатором.
— Прекрасная новость, — сказал я. — Когда встреча?
— Десять минут назад.
Тринадцать
Резиденция губернатора. Самый большой дворец в городе дворцов. Четыре просторных крыла вокруг центральной части, симфония колонн и карнизов, увенчанная серебряным куполом. Впечатляющее зрелище, и если у вас не перехватило дыхание от его вида, то наверняка перехватит, пока будете добираться по лестнице до входа.
Во дворце жил самый влиятельный человек по эту сторону Дели. Могуществом он превосходил любого махараджу. А также он был государственным служащим.
На лестнице меня встретил бледный паренек, облаченный в парадный костюм и галстук. Я решил, что передо мной какой-нибудь чиновник среднего звена, а может, и верхушки среднего звена, раз он в галстуке. Он не представился, но это было не страшно, потому что я все равно тут же забыл бы его имя.
Паренек пригласил меня войти и повел в сторону административного крыла. Мы прошли мимо тронного зала, где когда-то сиживал король-император в окружении своих индийских наместников. Теперь, когда столицу перенесли в Дели, было маловероятно, что трон будет снова часто использоваться, — по крайней мере, особами королевских кровей.
— Его честь примет вас в голубой гостиной, — объявил юный чиновник, когда мы проходили сквозь очередные двустворчатые двери, которые, как и все предыдущие, распахнули два лакея в красно-золотых ливреях. Я кивнул, словно прекрасно разбирался в цвете комнат в святая святых губернатора.
Помещение оказалось раза в два больше кабинета лорда Таггерта на Лал-базаре, но меньше, чем я ожидал. За столом размером с гребную лодку сэр Стюарт Кэмпбелл, губернатор Бенгальского президентства, сидел с ручкой в руке, погруженный в чтение документов. Рядом стоял еще один чиновник в парадном костюме и при галстуке. Когда мы вошли, он что-то шепнул губернатору, и тот поднял взгляд от работы. Лицо жесткое — не жестокое, но суровое. Лицо человека, привыкшего к власти, привыкшего управлять огромными массами людей во имя их собственного блага. Крючковатый нос, заостренные черты и взгляд, полный деловитой решимости. Все это вместе придавало его лицу выражение некоторого недовольства, как будто в комнате дурно пахло и запах этот чувствовал только он.
— Капитан Уиндем, — сказал губернатор, и я с интересом отметил, что он произносит слова немного в нос, — вы опаздываете.
Я пересек полгектара натертого до блеска пола, подошел к столу и сел напротив. Губернатор смотрел на меня с легким удивлением.
— Я ожидал, что вас будет двое.
— К сожалению, мой коллега не смог приехать, — ответил я.
— Ну хорошо, — сказал он. — Насколько я понимаю, вы в Калькутте недавно. — Это было скорее утверждение, чем вопрос. — Я предполагал, что дело отдадут в опытные руки, но Таггерт уверяет меня, что вы служили в Скотланд-Ярде и как нельзя лучше подходите для этой работы.
Я промолчал, но ответ, похоже, и не требовался.
— О позавчерашнем прискорбном событии оповестили самого вице-короля, — продолжал он, — и вице-король полагает, что поимка преступников — дело государственной важности и что это следует сделать быстро и не причиняя неудобств государственным органам. Если вам что-то понадобится, вам это предоставят.
Я поблагодарил его и перешел к цели визита.
— Если позволите, ваша честь, я хотел бы задать вам несколько вопросов о Маколи и его роли в правительстве.
Губернатор улыбнулся.
— Разумеется. Маколи для правительства был незаменим. — Он запнулся, затем поправил сам себя: — Нет, не совсем так. Незаменимых людей нет, но он был важной, существенной частью правительственного механизма Бенгалии.
— Чем именно он занимался?
— Технически Маколи отвечал за правительственные финансы, но на самом деле круг его обязанностей был гораздо шире. Туда входили многие вопросы — от планирования до реализации политических решений.
— Надо полагать, это очень нервная работа.
— Очень. Но Маколи был к ней привычен.
— Вы не знаете, не находился ли он в последнее время под особенным давлением?
— Скажите, капитан, — вопросом на вопрос ответил губернатор, — вам случалось во время войны видеть немецкий лагерь для военнопленных?
Я гадал, к чему он клонит.
— Мне повезло избежать этой участи, сэр.
— И тем не менее. Как-то раз я разговаривал с комендантом такого лагеря. Он рассказал мне, что немцы обычно в качестве сторожевых собак в лагерях использовали немецких овчарок. Но только не в его лагере. Он больше любил ротвейлеров. Видите ли, он не очень доверял овчаркам. Это, спору нет, отличные собаки, но в них есть доброе начало. Если обращаться с ними ласково, со временем они отплатят вам тем же. А вот в ротвейлерах доброго начала нет. Они фанатично преданы своим хозяевам и выполнят любую команду, что бы ни случилось. Маколи был ротвейлером нашего правительства. Такие, как он, не поддаются давлению, особенному или какому еще.
— Наверное, он нажил немало врагов, — сказал я.
— Вне всякого сомнения, — подтвердил губернатор. — Среди землевладельцев и индийских чиновников. Но они бы вряд ли решились на подобный шаг. Вам знаком термин бадралок?
— Нет, сэр.
— Это бенгальское слово. Оно переводится как «цивилизованные люди» — те, кого мы назвали бы джентльменами. Так обычно именуют индийцев из высших каст, тех, кто пользуется авторитетом среди местного населения. Все они мягкотелые и толстые. Убийства совершенно не в их природе.
— А как насчет белых? Кто-нибудь питал к Маколи личную неприязнь?
— Вы шутите, правда? — спросил он, и его бледные губы сложились в тонкую улыбку. — Это вам не середина восемнадцатого века, когда сахибы устраивали дуэли на площади. У нас нет привычки убивать друг друга, чтобы уладить спор. Нет, это немыслимо. Убийство, несомненно, дело рук террористов. Насколько я знаю, это подтверждает и записка, найденная на теле Маколи. В этом направлении вам и нужно работать.
— У вас есть какие-нибудь предположения, почему он оказался в Коссипуре в ночь убийства?
Губернатор в задумчивости почесал ухо.
— Никаких. Я вообще удивлен, что кто-то из европейцев решился отправиться туда после заката.
— Получается, он приехал туда не по долгу службы?
— Насколько я знаю, нет. Это возможно, но крайне маловероятно. И все-таки уточните у его коллег в «Доме писателей».
— Непременно. Хотя дело и деликатное.
— В каком смысле?
Я замялся.
— Вам же известно, что его тело нашли у борделя? Может, это только совпадение, но… — Я замолчал на середине фразы.
— Вы хотите о чем-то спросить, капитан?
— Нет, сэр. Я просто размышлял вслух.
— Хорошо. Не забывайте, капитан, что человек, погибший от рук террористов, — британский государственный служащий, а не какой-то там морально разложившийся тип. И если мы станем предполагать обратное, это может плохо отразиться на всех нас.
Я мог бы указать ему на то, что одно совершенно не исключает другого, но предпочел сменить тему:
— Вы были во вторник вечером на приеме у Бьюкена в клубе «Бенгалия»?
— Что?
— Я думал, вдруг вы ездили на прием к Бьюкену. Маколи был там в тот вечер. Мы предполагаем, что он отправился в Коссипур прямо из клуба.
Губернатор сложил вместе свои костлявые пальцы и коснулся ими губ.
— Нет, не ездил. Бьюкен, конечно, один из наших выдающихся индустриальных магнатов, но у правительства его величества есть более важные дела, чем помогать ему заключить очередной контракт.
В дверь постучали, и появился еще один секретарь. Губернатор поднялся.
— К сожалению, на этом я вынужден закончить наш разговор. Хамфрис вас проводит.
Я поблагодарил его за уделенное время.
— Это дело первой срочности, капитан, — сказал он. — Решите его как можно быстрее.
Шагая за секретарем по коридору в обратную сторону, я посмотрел на часы. С момента, как я вошел в кабинет, прошло ровно пятнадцать минут. Таггерт предупреждал, что вряд ли губернатор уделит мне больше времени. И все-таки такая точность произвела на меня впечатление.