— Я только говорю, сэр, что если Сен вам нужен живым, то нам непременно нужно найти его раньше, чем это сделают они.
Мы притормозили у внушительного административного корпуса. Слова Банерджи звучали у меня в голове. В глубине души я разделял его опасения, но поступить так, как он хотел, не мог. У меня не было выбора — приходилось рассказать подразделению «Эйч» все от и до. Слишком высоки были ставки. И потом, я уже все рассказал лорду Таггерту, а он собирался отчитаться перед губернатором. Даже если я что-то скрою, они все равно это выяснят.
Но теперь у меня возникла еще одна небольшая трудность: как быть с Банерджи? Изначально я собирался взять его с собой на встречу с полковником Доусоном, но теперь засомневался. К тому же Доусон может говорить со мной не так откровенно в присутствии индийца. В конце концов я вышел из автомобиля, а Банерджи оставил дожидаться с водителем.
Войдя в здание мимо двух поникших часовых, я постучался в первую попавшуюся дверь и спросил у младшего офицера, где можно найти полковника Доусона. Тот направил меня в комнату двести семь на втором этаже.
Комната двести семь оказалась просторным служебным помещением открытой планировки. Внутри кипела работа. Здесь располагались рабочие столы дюжины офицеров и их помощников. На одной стене висели на кнопках несколько больших карт Индии, Бенгалии и какого-то города — по-видимому, Калькутты. Карты были испещрены разнообразными флажками, крестиками и кружочками. За общим гулом голосов и пишущих машинок никто не обратил на меня особого внимания. Я поинтересовался у юной и симпатичной секретарши, где можно найти Доусона. Она указала на рабочее место в углу комнаты, отделенное перегородками из матового стекла. Я поблагодарил ее, подошел к перегородке и постучался.
— Войдите, — ответил мне гулкий, звучный голос.
Я повиновался и оказался в густом облаке табачного дыма.
— Полковник Доусон? — спросил я, сквозь дымовую завесу всматриваясь в хорошо сложенного усатого офицера с трубкой в зубах. По моим ощущениям, ему было около сорока. У него была грубая медного цвета кожа и каштановые волосы с вкраплениями седины на висках. Он оторвался от чтения отпечатанного на машинке отчета и взглянул на меня.
— А, капитан Уиндем! — сказал он, привставая, чтобы пожать мне руку. — Прошу вас, садитесь.
Несомненно, он уже знал, кто я такой. В его тоне звучала такая уверенность, будто мы уже встречались раньше. Не то чтобы я удивился. В конце концов, он служил в разведке.
— Могу я вам что-нибудь предложить? — спросил он, поднимая мощную загорелую руку и глядя на часы. — Увы, для крепкой выпивки рановато. Чашку чая? Мисс Брейтуэйт! — громогласно позвал он, не дожидаясь ответа. В дверь просунула голову неприветливая женщина с лицом удрученной лошади. — Пожалуйста, две чашки чая, Марджори.
Женщина мрачно кивнула и исчезла, с силой захлопнув за собой дверь.
— Итак, капитан, — продолжал полковник, — вы, как я понимаю, недавно в Калькутте. Как вам нравится наш прекрасный город?
По-видимому, к встрече он подготовился. Я не исключал, что он уже ознакомился с моим армейским личным делом. Если так, то он знал о моем ранении и демобилизации, а может, даже был в курсе обстоятельств частной жизни. Пожалуй, он мог знать обо мне даже больше, чем помнил я сам.
— Вполне, — ответил я.
— Отлично, отлично… — одобрил он, в очередной раз затягиваясь. — Наверное, у вас еще не было возможности толком осмотреть достопримечательности?
— Я не знал, что здесь есть что осматривать.
Доусон усмехнулся:
— Ну, кому что нравится. Я лично рекомендовал бы вам посетить храм в Дакшинешваре. Это индуистский храм, посвященный богине Кали. Ее называют Разрушительницей, да и выглядит она любопытно. Черна как ночь, глаза налиты кровью, на шее ожерелье из скальпов, а язык вывалился наружу в порыве ярости. Бенгальцы ей поклоняются. Вот и все, что вам необходимо знать о людях, с которыми мы имеем дело. Они приносят ей жертвы. В наши дни — коз и овец, но не всегда они были такими цивилизованными. Есть версия, что город назван в ее честь. Калькутта, город Кали. — Он помолчал, улыбаясь. — Забавно, да? Под внешней современной оболочкой нашего города все еще бьется черное сердце языческой богини разрушения. — Его мысли, казалось, витали где-то далеко. — В общем, — заключил он, возвращаясь к реальности, — думаю, вам понравится.
Мисс Брейтуэйт вернулась с подносом и шумно опустила его на стол, расплескав немного чая из чашек. Доусон взглянул на нее с раздражением. Она ответила ему сердитым взглядом и удалилась.
— Молоко, сахар?
— Нет, спасибо, — ответил я, поднимая чашку с подноса. Там, где она стояла, остался круглый мокрый след.
— Итак, капитан, насколько я понимаю, вам довелось в войну понюхать пороху.
Я кивнул:
— Да, я внес свою лепту. Поступил на службу в пятнадцатом и три года продержался целым и невредимым, а потом немцам улыбнулась удача и они шмальнули мне в голову фугасным снарядом.
Доусон кивнул, словно мой рассказ только подтверждал уже известные ему обстоятельства.
— А вы были на фронте, полковник? — спросил я.
Его лицо помрачнело.
— Нет, капитан. Не имел такой чести. К сожалению, мои обязанности удерживали меня в Индии все это время.
Сделав затяжку, Доусон подался вперед.
— Итак, чем я могу быть вам полезен? — спросил он, наливая себе немного молока из маленького фарфорового кувшинчика и размешивая чай.
— Я по поводу убийства Маколи. Расскажите мне обо всем, что вам удалось найти на месте преступления.
— Конечно, — кивнул он, опуская трубку на стол и делая глоток чая. — Боюсь, рассказывать почти нечего. Много крови, но и только. Как жаль, что собаки добрались до трупа раньше, чем ваши люди. Да, кстати, нам же удалось найти его палец. Его упаковали и отправили в морг специально для вас.
— Могу я получить копию вашего отчета?
— Разумеется, капитан. Я прослежу, чтобы отчет вам выслали.
— Ваши люди до сих пор охраняют место преступления?
— Естественно, и более того: они там останутся до распоряжения губернатора. Не беспокойтесь. Они никому не дадут там хозяйничать.
— Это весьма обнадеживает, — сказал я. — Если вы не возражаете, я хотел бы послать своих людей как следует прочесать переулок. Может быть, им удастся найти что-нибудь, что пока никто не обнаружил.
От добродушной манеры Доусона не осталось и следа.
— Надеюсь, вы не думаете, что мои люди недостаточно компетентны для подобной задачи?
— Вовсе нет. Просто иногда в суматохе можно что-нибудь упустить.
— Мои люди ничего упустить не могут, — отрезал Доусон. — Но ладно, пусть ваши люди свяжутся с Марджори. Она устроит им доступ. Могу я еще чем-нибудь вам помочь?
— Есть еще одна вещь.
— Да? — небрежно спросил он, берясь за отчет, который читал перед моим приходом.
Я рассказал ему о встрече в доме Амарнатха Дутты и о появлении Беноя Сена в Калькутте. Я надеялся, что если полковник решил, будто я не доверяю ему (что было чистой правдой), то моя откровенность убедит его в обратном.
Услышав имя Сена, полковник никак не выдал своих чувств. Только кивнул, не вынимая трубки изо рта.
— И это не все, — продолжал я. — На Дарджилингский экспресс напали ранним утром в четверг. Сначала сообщалось о попытке ограбления декойтами, но я боюсь, что это могла быть работа террористов, а именно Сена. Я предполагаю, что они искали деньги, чтобы договориться о покупке оружия. Наверное, не нужно объяснять вам, что все это значит.
У Доусона внезапно сделался такой вид, как будто я врезал ему по лицу тяжелой клюшкой для гольфа. Впервые за весь разговор я почувствовал, что сообщил ему что-то, чего он еще не знал. Приятное ощущение.
— Дело гораздо серьезнее, чем я ожидал, — сказал он наконец. — Что вы знаете о Сене, капитан?
— Не очень много, — признался я. — Наше досье на него полнотой не отличается. Я надеялся, что, может, вы предоставите мне доступ к вашему.
Доусон немного подумал.
— К сожалению, это невозможно, но одно я вам скажу: Беной Сен — личность крайне опасная. Полагаю, вы читали о его причастности к индо-германской антибританской деятельности? Но вы не знаете, что ключевым пунктом плана было поднять против нас местные подразделения калькуттского гарнизона. Насколько я помню, тогда это был Четырнадцатый джатский полк. Они размещались здесь, в форте. Если бы восстание удалось, то, скорее всего, они перерезали бы всех белых до единого. Сен уже однажды от нас улизнул. Я не допущу, чтобы это случилось снова.
— То есть мы можем надеяться, что вы поможете нам его выследить?
— Не сомневайтесь, — уверил Доусон. — Мои люди немедленно этим займутся.
— И как только у вас будут новости, вы сообщите мне в ту же минуту?
Доусон сухо улыбнулся.
— Безусловно, если у нас будет возможность. Но не могу обещать, что мы будем сидеть без дела и ждать, пока до вас дойдет весть, тем более если, как вы предполагаете, он замышляет крупную операцию. Этот человек был в бегах четыре года, потому необходимо поймать его, пока он в Калькутте. Иначе мы рискуем упустить его еще на четыре.
— Понимаю, — сказал я, увы, прекрасно осознавая, что получу первую весточку от Доусона, когда Сен будет или убит, или брошен в какую-нибудь военную тюрьму. В любом случае, если подразделение «Эйч» доберется до него раньше нас, вряд ли мне представится шанс его допросить.
Я поблагодарил полковника за потраченное время, допил чай и попрощался.
Я спустился по лестнице и вышел на солнечный свет. Несокрушим стоял в тени огромного баньяна и курил. Заметив меня, он быстро затушил сигарету и щелчком отбросил окурок в траву, потом отдал честь и пошел мне навстречу.
— У нас проблема, сержант, — сказал я, — и мне понадобится ваша помощь.
— Конечно, сэр, — ответил он, возвращаясь вслед за мной ко входу в здание.
Мы поднялись по ступенькам и пошли обратно в сторону комнаты двести семь.