— Они его поймали?
Дигби отвел взгляд.
— В некотором смысле. Его застрелили при сопротивлении. И нескольких деревенских жителей вместе с ним.
— Ты занимался расследованием их смерти? — спросил я.
— Командующий операцией уверил меня, что их смерть была неизбежной. Он объявил, что они укрывали предполагаемого террориста.
— А что на это сказали остальные деревенские жители?
Он рассмеялся кратко и с горечью:
— Кто? Кучка перепуганных крестьян, на чьих глазах только что сровняли с землей половину деревни? Как ты сам думаешь, капитан, что они сказали? Ничего. Им было слишком страшно. — Он немного помолчал и добавил: — Расследовать мне было нечего.
Восемнадцать
Я сидел в кабинете Маколи. Правда, он больше не был кабинетом Маколи. Кабинет переживал эпоху перемен: принадлежности Стивенса, аккуратно разложенные по коробкам, ждали возле стола, пока их распакуют. Вещи же Маколи, беспорядочно ссыпанные в ящики, ждали невесть чего.
Я понятия не имел, где находится Стивенс. Мисс Грант сообщила, что ее новый начальник «сейчас подойдет». С тех пор минуло уже десять минут. Через пять минут ожидания я устал разглядывать портрет Стивенса с супругой, стоявший на столе, и стал смотреть в окно. Это было гораздо интереснее. Передо мной лежала вся Дэлхаузи. Отсюда, сверху, всё выглядело лучше — ни жары, ни вони. Лучшие виды, как правило, достаются власть имущим.
— Неплохо, да?
Я обернулся. В кабинет вошел Стивенс. На лице его сияла улыбка. Точь-в-точь ребенок с новой игрушкой.
— Вид или кабинет? — спросил я.
— Вид, конечно. Кабинет… как бы это сказать… — Он умолк, не договорив.
Ему было лет тридцать с чем-то, совсем немного для человека на такой высокой должности, и в нем ощущалась какая-то нервная энергия, резкость движений, заставлявшая предположить, что он чувствует себя не совсем свободно.
— Капитан Уиндем? — спросил Стивенс, указывая мне на стул. Сам он уселся за стол и подрегулировал кожаное кресло с высокой спинкой, приподняв его на несколько дюймов. — Вы поймали меня в довольно непростое время. Губернатор на следующей неделе, пока не стало слишком жарко, переезжает в Дарджилинг, а вместе с ним — добрая половина штата. Разумеется, все для них организовать должны мы здесь, в «Писателях». Эта прискорбная история с Маколи произошла очень не вовремя.
— Да, — заметил я. — Должно быть, его убийство доставило вам массу неудобств.
Он уставился на меня, пытаясь понять, что я хотел сказать своим комментарием. А я гадал, к какому выводу он придет, тем более что сам точно не знал.
— Чем могу быть полезен, капитан? — спросил Стивенс в итоге. — Боюсь, времени у меня немного. Сегодня во второй половине дня важная встреча с сэром Ивлином Криспом.
Имя мне ни о чем не говорило. Но это не имело никакого значения. Даже если бы Ивлин Крисп был свидетелем у меня на свадьбе, я все равно притворился бы, что не знаю, о ком речь, просто чтобы посмотреть на реакцию Стивенса.
— Это управляющий Банковской корпорации Бирмы и Бенгалии, — объяснил тот.
Я изобразил на лице подходящий, как мне показалось, к случаю благоговейный восторг. Похоже, Стивенс любит сыпать именами. Это мне на руку. Уверенному в себе человеку незачем рассказывать, с кем именно у него назначена встреча.
— Перейду сразу к делу, — сказал я. — Как долго вы работали на Маколи?
— Слишком долго. — Он засмеялся. Замечание было неуместным, и Стивенс сам это понял. Его тон стал серьезным: — То есть, я был у него в подчинении последние три года. До этого я служил в другом месте.
— Где именно?
— В Рангуне.
— В каких отношениях вы были с Маколи? Как бы вы их описали?
— В профессиональных.
— Не в приятельских? Вы работали вместе три года.
Стивенс взял авторучку и задумчиво постучал ею по столу.
— Работать с ним было не очень просто.
— В каком смысле?
— Давайте просто скажем, что он был консервативен в своих взглядах. Спорить с ним было бесполезно. Все приходилось делать ровно так, как угодно ему. Способность мыслить самостоятельно в людях он словно считал личным оскорблением.
— И вам было тяжело с ним работать?
— Не тяжелее, чем остальным. — Стивенс изучающе посмотрел на ручку в своих пальцах, словно видел ее в первый раз. Может, так и было. Может быть, она принадлежала Маколи.
— Вам случалось спорить с ним в последнее время?
Он покачал головой:
— Насколько помню, нет.
Энни рассказывала другое — о том, как Маколи и Стивенс на прошлой неделе поспорили из-за пошлин на импорт. Странно, что Стивенс об этом забыл.
— А как остальные? У него были враги?
— Возможно. Как я уже говорил, он был непопулярен. Даже для шотландца.
— Он в последнее время вел себя как-нибудь необычно?
— Раз или два за последний месяц пришел на работу пьяным. Мне это показалось странным: говорили, он бросил пить.
— У него были из-за этого какие-нибудь проблемы?
— Нет, конечно. Маколи не просто руководил финансовым отделом. Он был приятелем губернатора. Это делало его пуленепробиваемым.
Формулировка снова была выбрана неудачно. Может, он и был пуленепробиваем, но его вполне можно было пронзить ножом.
— И к вам переходят все обязанности Маколи?
— Да, как минимум в сфере финансов. На самом деле, работы более чем хватает. Поддерживать тут все на плаву — непростая задача.
— Похоже, Маколи был незаменим.
— Зависит от того, с какой стороны посмотреть. — Стивенс засмеялся. — Что касается работы, отдел прекрасно функционировал и без него. Но некоторые вещи требовали его подписи — например, все платежи и движения средств, если сумма превышала сто тысяч рупий. Чтобы крутились колеса правительственной системы, нужны деньги, и без его подписи все застопорилось. Не самое лучшее положение дел, когда половина правительства переезжает в Дарджилинг.
— А это право подписи нельзя было просто передать кому-нибудь другому?
— Можно. Губернатор передал его мне утром в среду, это заняло всего несколько часов. Единственная трудность заключалась в том, что мы не могли найти многие важные документы, требующие подписи. Оказалось, что старик Маколи утащил их домой.
— Это те документы, за которыми мисс Грант посылали в квартиру Маколи?
— Что? — переспросил он. — Да, наверное, в том числе.
— А что это были за документы?
— Как обычно. — Стивенс пожал плечами. — В основном разрешения на выплату жалованья и перемещение денежных средств. Маколи должен был подписать документы в понедельник, но он унес их домой и никуда не спешил. Не удивлюсь, если он просто напился и забыл о них. К тому времени, как мы получили их обратно, нам уже начали приходить срочные телеграммы из внутренних районов страны: где же, дескать, жалованье?
— А что с политическими вопросами? — поинтересовался я. — Насколько я понял, Маколи участвовал в определении налоговой политики. Эта ответственность тоже перейдет к вам?
У него загорелись глаза.
— Надеюсь. В этой области многое предстоит сделать. Но решать губернатору.
— Например, что?
Меня, как и подавляющее большинство людей, мало интересовала налоговая политика, но некоторые разновидности бюрократов принимают ее близко к сердцу. Маколи и Стивенс поругались на этой почве, и было бы полезно узнать, что стояло за их размолвкой — обычные разногласия по бухгалтерским вопросам или что-то более серьезное.
— Да всего не перечесть, — ответил он. — С чего бы начать? Многие из наших налогов — регрессивные, а что касается наших пошлин на импорт, то некоторые попросту абсурдны и серьезно мешают торговле.
В дверь постучали, и вошла Энни.
— К вам сэр Ивлин, сэр.
— А, отлично, — произнес Стивенс, поднимаясь из-за стола. — Передайте ему, что я уже иду. — Он обратился ко мне: — Прошу меня простить, капитан, но, боюсь, наше время истекло. Если у вас остались вопросы, пожалуйста, обратитесь к мисс Грант, и давайте назначим еще одну встречу, когда мы немножко разберемся с делами.
Обратно на Лал-базар я шел как в тумане. В голове складывалась картина. Она была пока нечеткой, как изображение, снятое на фотокамеру с ненастроенным фокусом, но, кажется, мало-помалу обретала контуры. Я добрался до своего кабинета и тут же позвонил Несокрушиму в тану на Плесси-Гейт-роуд.
— Какие новости?
— Никаких, сэр. Пока что из форта почти никто не выезжал. Кроме того, я установил наблюдение на мосту.
— Хорошо, — сказал я. — У меня еще одна просьба. Пожалуйста, наведите справки о деловых интересах Стивенса, бывшего заместителя Маколи, особенно тех, что как-то связаны с Бирмой.
— Я попрошу констебля узнать в регистрационной палате.
— Как только будут новости, тут же мне сообщайте.
— Тут возникла проблема, сэр. Десять минут назад я получил довольно гневное послание от начальника вокзала Сеалда. Он сообщает, что делает все возможное, чтобы отыскать багажную декларацию, и спрашивает, зачем мы попросили военных изъять всю его документацию за последние две недели.
— Но мы ничего подобного не делали.
— Я знаю, сэр. Не понимаю, что происходит.
— А я, кажется, понимаю. Подразделение «Эйч». Я рассказал о нападении на Дарджилингский экспресс Доусону. Наверное, это он отдал распоряжение изъять бумаги. Если тем поездом действительно должны были что-то перевозить, то без багажной декларации мы никогда не узнаем, что именно.
— Да, сэр. Простите, сэр. — Слова Банерджи прозвучали так, словно он винил себя в произошедшем, хотя от него тут ничего не зависело. Беда этого парня была в том, что он вечно посыпал голову пеплом то по одному, то по другому поводу.
Я вздохнул.
— За что вы извиняетесь, сержант? Если кто в этом и виноват, то я сам. Ведь это я рассказал Доусону о нападении.
— И все же, если бы декларацию вовремя внесли в систему, мы получили бы ее раньше, чем в дело вмешалось подразделение «Эйч».
Тут у меня в голове что-то щелкнуло.