ожет, тогда мне хватило бы ума не приходить сюда, не дожидаясь Несокрушима и имея единственный план — призвать Дигби к ответу. Честно говоря, после телефонного разговора с Несокрушимом я только о том и мог думать. Считайте это гордыней, но я не люблю, когда меня водят за нос, а особенно подчиненные, которым доверяю. В подобных обстоятельствах человек выглядит не лучшим образом, и я хотел разобраться без посторонней помощи.
Дигби жестом велел мне бросить оружие, а поскольку он целился из «смит-вессона» мне в лицо, я решил, что благоразумней послушаться, и положил револьвер на пол.
— Вот молодчина, — улыбнулся он. — Лучше не делай глупостей. Должен признать, приятель, я под впечатлением. Как же ты догадался?
— О чем? Что ты убил Дэви?
— Ее так звали? Я не помню. В общем, проститутку.
— Длины веревки было недостаточно, чтобы сломать девушке шею.
— Конечно, — сказал он. — Неосмотрительно с моей стороны. Пожалуй, чтобы сломать шею, она должна была спрыгнуть с высоты на несколько футов больше. В любом случае, сомневаюсь, что смог бы ее задушить без всяких следов борьбы. Но, согласись, это мало что доказывает.
— Само по себе нет, — согласился я. — Сперва я подумал, что это сделала миссис Бозе, но, наверное, только у мужчины хватило бы сил переломить позвоночник. Были и другие обстоятельства. Меня не покидало ощущение, что наш дорогой Бьюкен знает о нашем расследовании гораздо больше, чем должен, и еще вспомним, что именно твой приятель Викрам отправил нас по тупиковому пути — охотиться на Сена. А уж когда я узнал, что миссис Бозе передали в подразделение «Эйч», мои подозрения превратились в уверенность. Ну какая им от нее польза? Да абсолютно никакой. Нет, они забрали ее, чтобы оградить от моих дальнейших расспросов. И откуда же они узнали, что она у нас? Наверняка у них везде есть глаза и уши, но самым очевидным кандидатом в осведомители был ты.
— Отлично, приятель. А ты недоверчивый, как я посмотрю. Неужели вообще никому не веришь?
Так оно и было. Порой я не верил даже самому себе.
— Так зачем ты это сделал? — спросил я. — Зачем было убивать девушку?
— Приказ, дружище. Она могла знать больше, чем тебе рассказала.
— А Маколи? Тоже приказ? Сколько именно заплатил тебе Бьюкен? Хватит, чтобы уйти со службы?
Лицо Дигби так перекосилось от злости, что он стал похож на средневековую горгулью. Потом он рассмеялся:
— Вот как, по-твоему, все было? Ты, со всем своим хваленым сыщицким опытом, — и пришел к такому выводу? Черт возьми, Уиндем, я был о тебе более высокого мнения. Говорят, ты один из лучших людей Скотланд-Ярда, но ты бы и задницу свою не нашел, не будь она у тебя в штанах. Поглядел бы на тебя сейчас Таггерт! Его драгоценный протеже — такой самоуверенный, но так ничего и не понял. Нет, приятель, Бьюкен тут совершенно ни при чем.
— Чепуха. Я все знаю об операции у какого-то коновала, знаю о гибели той девушки, Парвати, и знаю о том, как это повлияло на Маколи.
— И что же еще вы знаете, капитан? — насмешливо спросил Дигби.
— Знаю, что Маколи собирался во всем признаться. В ту ночь, когда его убили, он объявил это Бьюкену. И если Бьюкен боялся, как бы не выплыло, что у него есть живой внебрачный ребенок, то тем более он не мог допустить, чтобы Маколи рассказывал о ребенке умерщвленном. Поэтому он приказал тебе его убить.
Дигби рассмеялся и покачал головой:
— А ты, кажется, и правда болван, Уиндем. Поверь мне, Бьюкен ничего подобного не делал.
— Ты лжешь.
— Лучше бы тебе было остаться в Англии, — фыркнул он. — Ты вообразил, что все знаешь, но на самом деле о здешней жизни ты не имеешь никакого понятия. Да у Бьюкена этих внебрачных детей уже полдюжины! Господи, да один из его полукровок вообще управляет его проклятой джутовой фабрикой! И каким образом еще один ублюдок мог бы что-то изменить? Шума Бьюкен не боится — слишком богат, чтобы переживать из-за подобных вещей. Так какой ему вред от еще одного ребенка?
— Тогда кто это был? — спросил я. — Для кого ты это делал?
Дигби вздохнул, как будто я истощил остатки его терпения.
— Поразмысли сам, приятель: на кого еще работал Маколи? Кто потерял бы больше всех, выяснись однажды, что у него есть черный внебрачный ребенок?
Ответ поразил меня как удар под дых.
Дигби засмеялся:
— Вижу, наконец до тебя дошло!
И даже теперь, зная правду, я все-таки не мог в нее поверить.
— Губернатор?
— Именно, приятель. Наш добрый друг губернатор Бенгалии питает слабость к молоденьким индианкам. И это далеко не первый раз, когда они от него беременели. Конечно, Маколи всегда все улаживал. Старый добрый Маколи, верный Маколи. Правда, как выяснилось, не такой уж он был и верный.
Я почувствовал дурноту.
Должно быть, Дигби прочел это по моему лицу.
— Выше нос, приятель. В одном ты не ошибся. Маколи действительно говорил с Бьюкеном в ту самую ночь, угрожал, что пойдет в газеты, в полицию. Насколько я понял, Бьюкен попытался умаслить его, но Маколи был непреклонен. Когда он ушел, Бьюкен в панике позвонил губернатору и рассказал ему о планах Маколи. Губернатор позвонил мне и приказал найти Маколи и постараться его образумить. А если тот откажется внять доводам здравого смысла, я должен был принять надлежащие меры.
— А тебе-то какой в этом интерес?
— Разве не очевидно, приятель? Спасти карьеру. Я мог бы уже быть старшим инспектором. В общем, я предположил, что Маколи поехал в бордель, дождался, пока он выйдет, и попытался его урезонить. Он не стал меня слушать. Мы начали спорить, он хотел оттолкнуть меня с дороги. И тогда я перерезал ему горло.
— И ударил ножом.
— Нет-нет, не угадал. Перерезав ему горло, я оставил его в переулке и убежал. Позвонил губернатору и доложил, что случилось. Он велел не беспокоиться. Сказал, что поручит подразделению «Эйч» все уладить. Это они, дураки, придумали обставить все как теракт. Ударили его ножом и запихнули в рот эту идиотскую записку. Да любой констебль с опытом в Калькутте, будь у него хоть половина мозга, сказал бы им, что это мелодраматическая чушь. И уж по крайней мере записку нужно было писать по-английски. Но ты же знаешь этих выпускников университетов, только сошедших с корабля. Степень по восточным языкам — и они уже считают себя Клайвами Индийскими!
— А Сен?
— Это тоже была их идея. Викраму заплатили, чтобы он продал тебе эту историю.
— Получается, подразделение «Эйч» знало, где находится Сен? Потому его и нашли так быстро?
— Ну разумеется, они знали. Знали все последние четыре года! Это они дали ему убежать там, в Баласоре, когда погибли все его товарищи. Хотели посмотреть, на кого еще он может их вывести. То, что он как раз вернулся в Калькутту, — просто удачное стечение обстоятельств. Не будь Сена, взяли бы на роль козла отпущения кого-нибудь другого. Вообще-то, я думаю, подразделение «Эйч» предпочло бы оставить Сена на свободе, но иногда приходится жертвовать пешками, чтобы защитить короля.
Голова моя шла кругом. У меня с самого начала не было шансов. Губернатор — это воплощение британской власти в Бенгалии. Угрожать ему — значит угрожать всему британскому правлению. Теперь я не смогу обнародовать правду. Стоит губернатору захотеть — и на меня обрушится вся мощь империи. Не то чтобы в этом есть нужда: Дигби с его револьвером вполне достаточно.
Напрашивался вопрос, знал ли Таггерт. Если да, то почему он позволил мне продолжать копать? Может, и не знал, но я не сомневался, что какие-то подозрения у него имелись. Иначе зачем просить меня быть осторожнее? Он понимал, что если его подозрения справедливы, то даже он не сможет меня защитить. В конце концов, я пушечное мясо. Еще одна пешка.
— И что теперь? — спросил я. — Ты меня пристрелишь?
— Если повезет, то не придется. Это с удовольствием сделает Викрам. Возможность убить англичанина? Он схватится за нее обеими руками, особенно после недавней бойни в Пенджабе. Он по-своему патриот. Наверное, он сделал бы это, даже если бы я ему не платил. Ты станешь всего лишь очередной жертвой ужасного кровопролития, развязанного в результате того печального происшествия. — Он ткнул меня в грудь револьвером: — Ты ведь сам допросился. Что стоило просто согласиться с тем, что виновен Сен. Концы сошлись бы с концами, и все вокруг были бы довольны. Но ты же не мог это так оставить. Прославленный капитан Уиндем и его несносная гордость! Не мог смириться, хоть и знал, что Сена все равно не спасти.
— Люблю докапываться до правды, — сказал я. — В этом смысле я весьма старомоден.
Дигби стоял так близко, что я чувствовал кислый запах его дыхания. От злости он забыл об осторожности. У меня был всего один шанс, надо было рискнуть. Прежде, чем он успел шевельнуться, я ринулся вперед и со всей силой ударил головой ему в лицо. Согласен, не самый благородный прием, но если правильно выбрать позицию, то весьма эффективный. Мне повезло, удар пришелся прямо в нос. Дигби выронил револьвер, отшатнулся и схватился за разбитое лицо руками. Между пальцами хлестала кровь. Он выругался и с силой пнул наугад. Меня он не задел, но задел стол и сшиб свечу. Комната погрузилась во мрак. Я упал на четвереньки и стал лихорадочно шарить вокруг в поисках револьвера. От удара открылась рана на голове, полученная прошлым вечером, кровь заливала один глаз. Дигби тоже искал револьвер. Раздался звук металла, скребущего по деревянному полу. Он меня опередил.
Я вскочил на ноги и бросился к прямоугольнику двери, по периметру которой пробивался тусклый свет. Я выскочил в коридор, и тут же от пули брызнула штукатурка за моей спиной. Скоро он придет в себя, тогда со следующим выстрелом мне может повезти меньше. Я устремился в заднюю часть дома. На решение понадобилась доля секунды. Вот бы только правильно сориентироваться в расположении комнат.
На источенной червями задней двери что-то блеснуло в полумраке. С тех пор, как я был здесь в предыдущий раз, на щеколду повесили крепкий замок. Топот Дигби по коридору. Выстрел. Пуля пробила дыру в хилой двери, полетели куски дерева. Я в отчаянии врезался всем телом в дверь и, проломив ее, плашмя упал во двор, рот наполнился кровью и землей. Вскочив, рванулся к забору в дальнем конце двора. Ящик, которым мы пользовались, чтобы перелезть через забор в прошлый раз, лежал слишком далеко, а времени не было. Я с разбегу прыгнул.