[21], исполняя странный танец. Кишки при этом наматывались на алтарь. Крик рвался наружу из моей груди, но я по-прежнему не мог издать ни звука.
Затем с другой своей жертвы нелюдь живьем, словно чулок, содрал кожу. Он натянул ее на себя и принялся в таком наряде совокупляться с трепещущим от боли куском оголенного мяса.
Все жертвы выродка извивались от боли, но делали это совершенно безмолвно, из чего я заключил, что они, подобно мне, были лишены голосового аппарата в результате специальной операции. Я закрыл глаза, чтобы не видеть, что произошло дальше, поэтому не знаю, что звероликий проделал с другими своими жертвами. Я опасался за свой рассудок более, чем за жизнь. Сильнее всего я хотел немедленно умереть — лишь бы больше не видеть этой оскверненной церквушки, превращенной в храм Сатаны. В этот момент я даже поверил в Бога и взмолился ему, чтоб он избавил меня от страданий.
Не знаю, была ли услышана моя молитва, но вскоре дошла очередь и до меня. Я уже давно приготовился к смерти и молился лишь об одном — чтобы она была быстрой. Однако это, как оказалось, не входило в планы моего мучителя. Он распорол мой кокон своим страшным кривым ножом. При этом я попытался его укусить, но получил лишь сильный удар по зубам. Затем живодер, на котором была на этот раз маска тигра, извлек откуда-то шприц с длиннющей иглой и всадил мне в бок. Больше я ничего не помню. Очнувшись в очередной раз, я увидел тебя, Артем, и очень обрадовался, подумав, что я уже на том свете…»
Казарина будто током по бубенцам ударило. Он вынырнул из состояния немой оторопи, словно утопающий из ледяного омута, и уставился на подполковника. А с ним явно творилось что-то не то. Стрижак немо захватывал воздух ртом, как выброшенная на берег рыбина, и также по-рыбьи пучил глаза. Вдруг из-под глазных яблок хлынули темные ручейки крови, оставив на впалых щеках умирающего две широкие полосы. Вслед за этим будто прорвало кровавую плотину: юшка брызнула сквозь бинты на месте ушей и носа, красное пятно проступило на одеяле в районе таза умирающего. Густые струйки повисли с края кровати. Еще прежде, чем первая из них коснулась пола, Стрижак был мертв.
— А знаете, Артем, как я с ним познакомилась? — вдруг нарушила молчание и стук падающих на пол капель вдова умершего. — Он встретил меня в районной поликлинике — и в тот же день без разговоров увез в Анапу Как же мне потом влетело за прогул!..
Щеки молодой женщины глянцево блестели от слез.
— Стояло ослепительно солнечное лето, и билетов в кассе не было ни для кого — даже для Стрижака, — продолжила она. — И тогда мы пробрались в поезд зайцами. Помогли проводники. На наше счастье, это были не обычные тетки-проводницы, а молодые ребята-студенты. Стрижак всю дорогу шутил с ними, не умолкая, так, что мы животики надрывали. Дошутился до того, что вообще не мог говорить: сорвал голос. И мы разговаривали с ним глазами. Совсем как тут, в больнице… Вы знаете, Артем, как это — когда даже не можешь взять умирающего мужа за руку?!
Вдова сдавленно зарыдала. И словно сработал спусковой механизм. Карлик, про которого все забыли, вдруг истошно завыл и принялся стаскивать с себя одежду. Оказавшись в чем мать родила, он опустился на колени перед ложем умершего, собрал в пястку натекшую на линолеум кровь и стал обмазывать ею свое дряблое, как у больного младенца, тело. Казарин и вдова Стрижака наблюдали за его действиями, не в силах преодолеть чудовищного ступора. Закончив натирать себя кровью, уродец забрался на кровать умершего и, присев на корточки прямо на трупе, обмакнул ручонку в кровь, которой было довольно на белье и одеяле. Затем лилипут начал что-то писать на стене.
13.1
13.4
13.7
13.8
Артем в изумлении взирал на начертанные кровью Стрижака цифры. А кровавый лилипут тем временем оседлал искалеченный труп милиционера и вырвал у него пальцами гортань с чудовищной силой, какой иногда обладают карлики. Потом натянул ее на свой огромный, как у осла, орган, словно презерватив, и начал совокупляться с мертвым телом.
Казарин поднялся со стула и, даже не посмотрев в сторону вдовы, которая зашлась в безмолвном крике, как человечек на ворованной картине Мунка из подпольной коллекции генсека Андропова, вышел вон из адской палаты. В висках его пульсировала только одна мысль: «Кто теперь будет кормить поющего сома Никодима?»
Как он добрался до своего кабинета в здании облпрокуратуры, Артем не помнил — ощущение абсурдности происходящего было настолько острым, что он не удивился бы, будь перенесен туда с помощью гипноза или, скажем, телепортации. Так или иначе, но, очнувшись, он обнаружил себя сидящим за столом на собственном рабочем месте. Столешница была по-прежнему завалена криминалистической и оккультной литературой. Рука потянулась к Новому Завету. Книга Книг сама собой раскрылась ближе к концу — на Откровении Иоанна Богослова.
Казарин помнил только первую цифру из написанных карликом. Он нашел стих 13.1 и с все возрастающим ужасом прочел его и следующие стихи, ничуть не сомневаясь, что именно их номера были начертаны кровью на стене палаты:
«И стал я на песке морском, и увидел выходящего из моря зверя с семью головами и десятью рогами: на рогах его было десять диадим, а на головах его имена богохульные…
…и поклонились зверю, говоря: кто подобен зверю сему? и кто может сразиться с ним?..
…И дано было ему вести войну со святыми и победить их; и дана была ему власть над всяким коленом и народом, и языком и племенем.
И поклонятся ему все живущие на земле, которых имена не написаны в книге жизни у Агнца, закланного от создания мира».
Глава 22Точки смерти
Казарин погружается в бездну отчаяния, что, однако же, никак не сказывается на его профессиональных навыках следователя, предпринимает умозрительное путешествие по всем станциям, на которых совершал свои остановки преступник, и узнаёт совершенно неожиданный пункт назначения.
Состояние духа Артема было омерзительным, словно плевок бомжа Нашатыря, плавающий в вокзальном писсуаре, а самочувствие — таково, будто его только что сбил на полном ходу тяжело груженный самосвал. Чем был весь тот ужас, который он видел (да видел ли?!) в палате Стрижака? Эксцессом экстрасенса, слетевшего с катушек из-за переживаний жертвы маньяка, которые он пропустил через себя? Окном в параллельный мир, хозяин которого случайно забыл захлопнуть форточку? Или плодом больного воображения? Его, Артема Казарина, воображения… Он даже не пытался рефлексировать. Ему, откровенно говоря, было все равно. Казарина сейчас куда больше интересовали точки и линии, которые его рука задумчиво вычерчивала на карте города Светлопутинска и Светлопутинского района.
Несмотря на относительно небольшой опыт в расследовании преступлений, совершенных на половой почве, советские криминалисты успели сделать на этом поприще кое-какие ценные наработки. В частности, они изобрели простой и довольно точный способ установить примерное место проживания серийного маньяка.
Допустим, совершен некий ряд преступлений полового характера, которые объединяют:
а) определенная территориальная общность — все они совершены в пределах одного или нескольких соседних регионов;
б) определенное сходство «почерка» преступника — в выборе жертвы, способе убийства или надругательства над трупом и т. д.
Одним словом, если общие сведения о преступлениях позволяют предположить, что они — дело рук одного человека, следователю необходимо проделать следующее. Берется нужный отрезок карты — даже не обязательно крупного масштаба, — и на нее наносятся отметки в местах всех преступлений, объединенных в одно общее производство. Далее получившиеся точки соединяются прямыми линиями. В итоге получается иногда неправильной формы кольцо, а порой — довольно сложная запутанная паутина. Но, так или иначе, примерно в центре получившейся «фигуры смертей», скорее всего, должен проживать искомый упырь, скрывающийся под личиной добропорядочного советского гражданина. В известной мере данный способ применим и к серийным преступлениям, не носящим полового окраса, — к кражам или разбоям, например. Но тут все же следует учитывать, что преступления корыстного характера планируются заранее и больше привязаны, так сказать, к объектам инфраструктуры, которые запросто могут выбиваться из вышеописанной схемы. Половые же преступления не привязаны ни к чему, кроме охотничьих троп зверя. Опять — зверя?!
Итак, первая «точка смерти» на карте угодий, где охотился маньяк. Станция «Центральный парк культуры и отдыха». Здесь однажды культурно отдохнул нелюдь Петя Занюхин со школьницей Леной. Осторожно, двери закрываются! Следующая остановка — «Дурдом!»
Второй пункт на жутком маршруте смерти. Эта остановка будет длинной. Чокнутый профессор, онанист Михаил Евграфович, Настя. Внимание, граждане пассажиры, вы можете выйти на перрон и размять конечности! Не бойтесь отстать от поезда — от смерти хрен убежишь!
Новая станция. «Областное УВД». Старик Лунц, превращенный в зомби. «Винкель… Теперь меня не убьют за то, что я не ношу винкель… Теперь меня убьют за что-нибудь другое…» Жаль бедного старика, но двери закрываются…
А вот и конечная остановка. Железнодорожный вокзал. Тайна черного чемодана… Когда-нибудь площади падших женщин присвоят имя лихого сыщика, подполковника милиции Стрижака. Покойся с миром, друг.
Кажется, всё. Артем принялся аккуратно соединять на обрезке карты четыре «точки смерти», нетерпеливо слюнявя огрызок химического карандаша. От нижней — места гибели Лены — потянулись к точкам «Дурдом» и «Вокзал» совершенно равные по длине линии. Получился тупой угол. Этакая птичка. От конца ее левого крыла Казарин повел прямую к последней точке — «Областное УВД».
Получилась какая-то хрень. Последняя линия, вопреки ожиданию, не заключила всю схему в некое подобие, пусть и не замкнутого, но кольца, а, напротив, потянулась резко вбок — здание УВД находилось далеко в стороне от основных «точек смерти». Совсем на другом конце Светлопутинска.