Познакомившись с окрестною местностью, я решил предпринять более далекую экспедицию. Я воспользовался обстоятельством, что вследствие западного муссона урумбай не мог вернуться в Гесир. Оставив для охранения хижины амбоинца Иосифа и пять серамцев, я отправился с остальными людьми сперва на восточный берег залива Тритон, в местность, называемую Варика. Следуя моему обыкновению, оставив моих людей в урумбае, я один и невооруженный, предпринял экскурсию в горы; меня сопровождали жители гор. Камака, которые называются ваойсирау{94}. Перешед береговой хребет (около 1300 фут.), я посетил большое и очень интересное озеро Камака-Валлар, до сих пор неизвестное даже серамцам, которые почти ежегодно посещают эти берега. Озеро, о котором я вскоре надеюсь сообщить подробнее, находится на востоке, около 500 фут. над уровнем моря (высота определена с помощью гипсометра Реньо), окружено горами, которые понижаются немного на ЮВ. Около озера находятся несколько хижин ваойсирау. Горы на В, т. е. в глубь страны, необитаемы.
Из Варики я продолжал путь в урумбае, останавливаясь у островов Айдумы, Каю-Меры, Лакайя, и пробрался в узкий залив Кируру (Этна-Бай голландских карт). Я нашел, что этот залив ошибочно называется заливом, представляя собственно род длинного пролива между материком и архипелагом низких островов, поросших мангровами. В последний, более обширный, бассейн этого мнимого залива можно попасть другими путями, проезжая более узкими проливами между островами.
По берегам пролива Кируру не оказалось селений, и только в последнем бассейне, в местности, называемой Тимбона, я нашел два полуразрушенных шалаша; также в горах несколько тропинок, срубленные стволы и сучья свидетельствуют, что эти горы посещаются папуасами. Я узнал потом, что сюда приходят от времени до времени туземцы за масоем*.
_______________
* М а с о й — кора дерева из семейства лавровых — употребляется
на востоке как лекарство.
Возвратившись с экскурсии в горы на урумбай, я отправился искать вдоль берега удобного якорного места для ночлега, намереваясь на другой день вернуться к морю другим проливом. Мой план был изменен неожиданным появлением пяти больших пирог, на которых находилось значительное число папуасов. Многие обстоятельства при этой встрече заставляли думать, что папуасы последовали за нами в бассейн Кируру не с дружескими намерениями, и хотя после долгих колебаний некоторые из них и взошли на урумбай, но это только увеличило подозрение моих людей, между которыми было несколько людей бывалых, которые уже много раз посещали берега Новой Гвинеи и имели случай хорошо познакомиться с характером папуасов. Они говорили, что папуасы единственно для того приблизились мирно к нам, чтобы знать число людей и вооружение на урумбае и рассчитать относительные силы; они были убеждены, что туземцы ожидают ночи, чтобы напасть на нас, и очень просили меня не оставаться здесь на ночь, а выбраться скорее в море. Нехотя согласился я на их убедительные просьбы, соображая, что папуасов более 50 человек, нас же всего 13, и что ночью шансы очень неравные. Мои люди были так убеждены в близкой опасности, что замечательно усердно гребли всю ночь, и при помощи отлива к рассвету мы бросили якорь у выхода из пролива Кируру против водопада Гуру-Гуру. Весь следующий день я старался снова войти в сношения с папуасами, но ни одна пирога не приблизилась, хотя на берегу туземцы манили и звали нас в деревню. Мелководье не позволяло урумбаю подойти близко к берегу, и нежелание или опасение папуасов* подъехать к нам заставили меня остаться весь день на урумбае.
_______________
* Папуасы Лакайя часто испытывали нападение хонгий султана
Тидорского и папуасов Онин, что сделало их очень подозрительными и
злобными.
Далее на ЮВ от залива Лакайя берег не защищен островами, как северная часть берега Ковиай, и не представляет надежных якорных стоянок; поэтому свежий ветер, большое волнение, сильный прибой представили серьезные неудобства продолжать путь на юг при малости урумбая и неблагонадежности вооружения его. Я решил вернуться в Айву.
Несколько слов о посещенной стране и ее жителях. Я имел случай видеть при этой экскурсии одну из самых живописных местностей Ост-Индского архипелага. Море с многочисленными заливами и проливами, отвесные скалы, высокие хребты гор с разнообразными контурами, богатая растительность представляют в Папуа-Ковиай самые эффектные комбинации, и часто пейзаж не довольно назвать «красивым», но надо назвать «величественным».
Кроме красоты природы, путешественника поражает безлюдье этой по виду роскошной страны. На всем протяжении берега Ковиай, который я посетил (от залива Битчару до залива Лакайя), встречаются не более 3 или 4 построек, которые можно назвать хижинами; все остальные, и эти очень малочисленные, едва заслуживают название шалашей; между ними встречаются часто такие, в которых может поместиться один человек, и то единственно в лежачем положении. Все эти жилища только временно обитаемы, и даже редко можно застать в них жителей. Все население скитается по заливам и бухтам в своих пирогах, оставаясь только несколько часов или дней в одной местности. Причина тому — главным образом постоянные войны между населением, нападение хонгий* папуасов Онин, которые часто направляются к берегу Ковиай. Постоянная опасность не позволяла жителям изменить номадный образ жизни или, может быть, сделала их номадами. Население гор еще малочисленнее берегового, и только узкий береговой пояс кое-где населен. Замечателен факт, показывающий большую изолированность групп населения Новой Гвинеи, что ни береговые, ни горные жители Папуа-Ковиай положительно ничего не знают о Гельвинк-Бай, несмотря на узкость перешейка (особенно около залива Кируру). Горы вовнутрь не населены, и никогда жители Папуа-Ковиай не переходили и не переходят этих гор. Этот факт достоверен, потому что я часто и обстоятельно расспрашивал об этом жителей различных местностей и всегда получал самые отрицательные ответы.
_______________
* Морские экспедиции многочисленных пирог с целью убийств,
грабежа и добычи рабов.
Сравнивая образ жизни папуасов Ковиай с образом жизни папуасов берега Маклая, встречаешь большое различие между обоими населениями. Несмотря на то, что папуасы Ковиай уже давно знакомы с железом и разными орудиями, хотя они и познакомились с одеждою и огнестрельным оружием, хотя и носят серебряные и даже золотые украшения, но они остались и остаются номадами.
Недостаток пищи, вследствие неимения плантаций и домашних животных*, заставляет их скитаться по заливам за поиском морских животных, за ловлею рыб, бродить по лесам за добыванием некоторых плодов, листьев и корней. На вопросы при встрече — "куда?" или "откуда?" — я почти всегда получал от папуасов ответ: «ищу» или "искал, что поесть".
_______________
* Только у горного населения Папуа-Ковиай я встретил собак,
береговые жители не имеют даже и этого домашнего животного. Так как и
в горах собак очень немного, то их не употребляют в пищу, как на
берегу Маклая.
Папуасы берега Маклая, хотя живут совершенно изолированно от сношения с другими расами, хотя не были знакомы (до моего посещения в 1871 г.) ни с одним металлом, однако строили и строят своими каменными топорами большие селения, с относительно очень удобными, часто большими хижинами, обрабатывают тщательно свои плантации, которые круглый год снабжают их пищей, имеют домашних животных — свиней, собак и кур. Вследствие оседлого образа жизни и союза многих деревень между собою войны у них сравнительно гораздо реже, чем между папуасами Ковиай.
Все это доказывает, что сношения в продолжение многих столетий более образованных малайцев с папуасами далеко не имели благоприятных последствий для последних, и вряд ли можно ожидать, что столкновение в будущем папуасов с европейцами, если оно ограничится только торговыми сношениями, поведет к лучшим результатам.
На возвратном пути в Айву, 2 апреля, у острова Айдумы я узнал от папуасов, что во время моего отсутствия горные жители залива Битчару напали на жителей Айдумы, которые временно поселились около моей хижины, убили варварски жену и дочь радьи Айдумы, ранили несколько людей и женщин Айдумы, и что вследствие того мои люди оставили хижину в Айве, перенеся вещи мои на макассарский падуакан, пришедший недавно в Наматоте для торговли с папуасами.
Я немедля поспешил в Наматоте и узнал еще следующее: мои соседи, береговые папуасы, жители Мавары и Наматоте, воспользовались нападением горных жителей и разграбили мои вещи, которых остатки были перевезены с помощью макассарских матросов на падуакан. Между разграбленными вещами особенно чувствительна была для меня потеря нескольких метеорологических инструментов, аппаратов для анатомических и антропологических исследований; моя аптека и мой запас хинного и красного вина также не были пощажены. К потере других вещей, забранных папуасами (белье и платье, консервы в жестянках и т. п.), я мог отнестись совершенно равнодушно, так как лишение их не изменяло моих занятий и планов.
Я хотел вернуться в Айву, но ни серамцы, ни мои амбоинские слуги не хотели следовать за мною туда, боясь второго нападения папуасов.
Анакода (малайский шкипер) находился постоянно в ожидании нападения и грабежа, так что, как только я перенес мои вещи из падуакана на урумбай, он поспешно оставил берег Ковиай, направившись на остров Кей или Ару.
Моим людям очень хотелось следовать за падуаканом, но я решил, так как мои люди все без исключения отказались жить в Айве, переселиться на ос. Айдуму. Для этого я вернулся в Айву, снял атап* с крыши и стен моей хижины, сжег остатки ее и из перевезенных атап построил большую вторую хижину на ос. Айдуме, в местности, называемой Умбурмета.
_______________
* А т а п — пласты особенным образом связанных листьев ниповой
или саговой пальмы; употребляется в Ост-Индском архипелаге для
покрытия крыш и иногда для стен хижин.