Александр РомановЧеловек с мешком
Часть перваяОБОРОТНИ ДВОРАННЫ
ГЛАВА 1Заблудившийся в трёх соснах
А мужик, купец и воин,
попадал в дремучий лес…
Когда я понял, что всё это мне не мерещится, что я на самом деле не могу понять, где иду, я остановился. Но было уже поздно: я столько плутал перед тем, что сейчас не знал, в какой стороне обратная дорога.
Немыслимо! Я заблудился в двухсотметровой лесопосадке, буквально перед собственным домом, в центре города. Это никак было не возможно, но ни единого городского звука я не слышал, не видел ни одного огонька. Только ветер шумел вокруг листьями.
Был первый час ночи. Я возвращался домой, услышал впереди пьяные голоса — и свернул в заросли от греха подальше. И ют! Да эту чахлую поросль и лесом-то назвать нельзя — так, заросший пустырь. Ну что это — нарочно, что ли?!
Я постоял, попробовал успокоиться и подумать. Яснее, однако, не стало. Я обязательно должен был куда-нибудь выйти из этих кустов! Но до сих пор не вышел. Хотя всё равно ведь ничего другого не оставалось — не сидеть же тут всю ночь?
Это просто глупо. Я пошёл дальше. Может, это мне просто так ночью кажется — что вокруг непроходимые заросли? А на самом деле ничего такого нет. Как ему и положено.
Но ощущение, что мир вокруг ничем не напоминает собой рощу, по которой я ходил столько раз, было навязчиво до головной боли. А ведь я и так весь день с утра на ногах! Вдобавок не евши!..
С огромным трудом я удерживал себя на мысли, что всё это какое-то нелепое недоразумение. Вроде того случая, когда, приехав в закрытой машине в глухой двор, я никак не мог сориентироваться в хорошо знакомом, казалось бы, месте.
Но то случилось днём, я всё равно оставался в городе и, в общем, не так уж обеспокоенно себя чувствовал. Но теперь, ночью, голодному, путаться ногами в каких-то корнях! Поминутно рискуя остаться без очков…
Тут наконец заросли начали редеть, я с облегчением выбрался на открытое место. Одновременно небо слегка расчистилось, выглянула луна и осветила всё кругом. Я огляделся… И сел где стоял на подкосившихся ногах.
Если бы при этом у меня ещё в глазах потемнело, я бы только обрадовался. Увы, наоборот, — только ещё ярче засветилась луна. Я поправил очки, протёр глаза и полез в карман за сигаретами. Здесь, как говорится, без поллитры было не разобраться.
Покурив немного, я малость пришёл в себя. Я очень удачно сидел на какой-то коряге. Луна светила вовсю. А прямо передо мной стеной стояли огромные разлапистые ели. Что мне делать и как себя вести, я совершенно не знал.
Полагалось бы, наверно, захихикать истерически или за голову схватиться. Но меня не тянуло как-то ни к тому, ни к другому. Я сидел, курил и чувствовал, как где-то внутри меня нарастает лихорадочный жар.
Особенно в голове. Словно меня нагревали токами высокой частоты. Очень, между прочим, гнусное состояние. Впечатление было такое, как будто весь мир вокруг меня сворачивается в длинную, бесконечно вытягивающуюся трубу…
Лес был, был! Он торчал передо мной сплошным чёрным силуэтом, хотя мир свернулся так туго, что в этом свитке с трудом помещалась моя голова. Я чувствовал, как кольцами охватывает щёки, уши, череп и подбородок. Потом кольца сомкнулись совсем уж невыносимо, и я прикрыл глаза.
Тишина.
Посидев так какое-то время и всё ещё ощущая жар в голове, я приподнял веки.
Чёрная стена елей.
Всё. Не избежать!
Из всего, что я знал о подобных вещах — видит бог, я и не предполагал, что когда-нибудь что-то такое может и в самом деле приключиться, тем более со мной! — вытекало мало утешительного.
Никакой подготовки, снаряжения, никакого представления о происходящем у меня не было. А ситуация сулила мало приятного даже владеющему искусством. Единственно, что я мог вспомнить обнадёживающего, так это то, что если в открывшийся проход — вот как сейчас — не входить, то останешься в своём мире.
А мне сейчас как раз ну никак уж не хотелось куда-нибудь перенестись. За эту мысль я и ухватился мёртвой хваткой. Это было хоть что-то! Поудобнее устроился на коряге, закурил и приготовился сидеть до рассвета. Раздумывая в глубине души о том, как забавно будет, когда поутру эта тайга исчезнет.
Тайга не исчезла.
На рассвете я пережил самые неприятные минуты. Становилось всё светлее, небо на востоке наливалось перламутром, и со страшной отчётливостью местность вокруг меня переставала быть ночным видением. Прямо на глазах оборачиваясь обыкновенной прогалиной в обыкновенном лесу. Подёрнутой полупрозрачной дымкой предутреннего тумана. Обыкновенное чудо, так редко видимое современным горожанином.
По причине тотальной оторванности от природы, надо полагать. Связанной с урбанизацией, цивилизацией, индустриализацией и ещё бог знает с какими «циями», привнесёнными нам благодатным двадцатым веком. Не считая иных причин…
Но поляна!.. В лесу!! Этого же не могло быть!!! Сказать, что я почувствовал в тот момент, что схожу с ума, — ничего не сказать. Я просто помирал со страху. Отдавал концы. И совершенно точно чувствовал, что смерть близка.
Один, неизвестно где, без оружия, без еды, а при себе только и есть что паспорт, сигареты да немного денег. Да, ещё спички. И всё. Я сидел, скорчившись занемевшим без сна телом, борясь с противным предутренним ознобом.
И совершенно чётко осознавал, что я покойник. Всё остальное было где-то за тридевять земель: в Америке, на Марсе, в туманности Андромеды. Единственное, пожалуй, с чем я ещё готов был согласиться в тот момент, — это что ничем иным, кроме подобной бессмысленности, моя жизнь закончиться и не могла…
Небо поголубело. Лёгкий туман пробился сквозь верхушки кустов, и мир вдруг обрёл окончательную реальность: листья стали зелёными, трава густой, а ёлки ощетинились тёмной хвоей.
Сверху было обычное небо. Правда всё ещё слишком прозрачное, но предрассветный призрачный час всё-таки закончился. Наступил день. И требовалось начать что-то делать со всем этим, как бы сильно мне ни хотелось обратного.
Хрустя всеми суставами, я поднялся с коряги. Не сидеть же на этом месте бог знает до каких пор. Это было бы просто глупо. Да и надоело. Одной проведённой здесь ночи было достаточно вполне. Хватит. Ну что делать-то будем?
Автоматически я полез за сигаретами. Хотя во рту и так уже за ночь загорчело до отвращения. Но по привычке… Странное дело: сигарет было полпачки. Ночью было полпачки, домой когда шёл, точно помню, что тоже оставалось полпачки.
Потом я всю ночь курил без передыху, и вот на тебе! Неизвестно зачем я посмотрел, сколько окурков валяется у коряги. Судя по ним, я как раз полпачки и выкурил, если не больше.
Почему-то я всё-таки закурил. Язык защипало сразу же, и я выбросил сигарету с раздражением. Противное состояние неизвестности снова начало заполнять меня, наливаясь тупой, чугунной тяжестью в голове.
Я бы, наверное, взбесился оттого, что ничего не понимаю, если бы от этого мог быть хоть какой-то толк. Но увы… Здесь вам не золотое детство, когда у папы с мамой за истерику можно было выманить то, что тебе нравится.
Н-да. Но что-то делать действительно было надо. И ближайшую пару часов я был занят тем, что пытался сориентироваться на местности теми способами, какие приходили в голову.
В результате эти два часа спустя я всё ещё шёл куда-то на юг в поисках подходящего высокого дерева, на которое можно было бы влезть и оглядеться. Как ни странно, эта несложная на первый взгляд задача оказалась на практике почти неразрешимой проблемой.
Дремучесть ельника поражала. Все деревья были высокими. И нельзя сказать, что влезть хотя бы на некоторые не представлялось возможным. Я убедился в этом, засадив голову сухой корой и иголками.
Но толку от сего мероприятия вышло немного — ни одно дерево не было выше других. То есть где-нибудь такое, несомненно, имело место, вот только мне это место известно не было. Аминь.
Поляна, на которой я встретил рассвет, была, видимо, остатком какой-то старой гари. И ёлки на другой стороне росли даже ниже, и с них вообще ничего увидеть было невозможно.
Настроение моё сильно понизилось. Какая-то труха набилась за шиворот. Кроме того, ночь, проведённая без сна, совсем не прибавляла бодрости — и я в итоге шагал уже просто так, куда ноги идут, лишь бы не останавливаться посреди леса.
Хорошо, по крайней мере, что обут я был в туристские ботинки — по случаю наступления у нас осенних времён, — в обычной городской обувке я бы уже к вечеру остался тут без ног.
Время шло, становилось жарко. Явно здесь стоял не октябрь, как в наших краях, а что-то не в пример более летнее. Я брёл и брёл по лесу; перевалило за полдень, но ничего и не думало меняться.
Единственно нежелание оставаться в этом царстве мрачных шершавых стволов и тусклого света гнало меня вперёд. Теперь даже оставленная мной поляна вспоминалась с сожалением — хоть какое-то открытое место!
Но я уже слишком далеко ушёл, чтобы возвращаться. Да и не было смысла.
Впрочем, его с самого начала не было. Но, покуда я на ходу, есть хоть какое-то дело. А стоит остановиться — мгновенно окажешься посреди бескрайнего моря тайги в компании со своими невесёлыми мыслями…
А я ясно отдавал себе отчёт в том, что ничего, кроме смерти, меня здесь не ждёт: один в диком лесу… Да что я стану делать, хотя бы когда настанут первые заморозки?
Сразу налетели мысли о покинутом мире. Застроенном и заселённом. Пусть дымном, тесном, издёрганном, но — безопасном. По крайней мере — для меня! Поскольку там была моя комната, так нужная мне сейчас!
Там было несколько человек, с которыми мы могли понимать друг друга. Там, наконец, была девушка… Впрочем, девушка уже как раз не была. Стал бы я иначе бродить до ночи по осенним слякотным улицам? Впрочем, это теперь неважно.