Я оглядел его зверовидную физиономию, тёмную, как земля, и всю заросшую жуткой бородой, и решил, что он, наверное, был здешним кузнецом.
— Хорошо, — пообещал я ему.
— Слейф, — донёсся голос Рэры, и сверлящие меня глаза сделались нормальными. Бросив косой взгляд в сторону деревни, он ещё раз оглядел меня с ног до головы. Сказал:
— Я не верю тебе. Будешь рядом со мной. Пошли! — и, схватив меня как клещами повыше локтя, потащил вперёд, в голову маленького отряда. Пожалуй, он таки действительно был здешним кузнецом.
Мы продрались через какой-то ивняк, быстро, почти бегом, миновали открытое пространство и нырнули в чащу. Здесь стало поспокойнее. Но всё равно все спешили как на пожар. Впрочем, чему удивляться?
Гораздо серьёзнее стоило задуматься о причинах такой спешки. Куда я попал? Что это за страна, место, деревня или, в конце концов, параллельный мир?! И в какую заваруху я угодил уже здесь, с самого, так сказать, начала?
Вот только времени для рассуждений было не очень много. Торопясь, мы гуськом скользили между стволами. Слейф отпустил меня, но всё время следил, чтобы я был рядом. Так мы почти бежали примерно с четверть часа.
Затем местность ощутимо пошла вниз, пахнуло прохладой. Лес поредел, и впереди между стволов мелькнула река. Не очень большая, но достаточная, чтобы воспользоваться лодкой для бегства.
Не замедляя шага, мы стали спускаться по крутому, поросшему кустарником откосу. Ноги скользили, приходилось изо всех сил цепляться за ветки кустарников, и я даже толком не заметил, когда спуск закончился.
От неожиданного удара сзади я полетел кувырком и, ничего ещё не успев сообразить, понял, что произошло самое страшное для меня — я остался без очков…
На какое-то время я, видимо, потерял сознание. Потом очнулся и почувствовал, что меня поднимают рывком и ставят вертикально. Перед глазами что-то мелькало. Сосредоточившись, я понял, что стою, кем-то поддерживаемый за руки, что я без очков и что кто-то стоит передо мной.
— Кто такой? — услышал я вопрос. Ни к кому другому, кроме меня, вопрос относиться не мог. Я помотал головой, пытаясь избавиться от нехорошего ощущения, что мозги у меня из пробкового дерева. Нельзя сказать, что это мне помогло, но я вспомнил, что могу говорить.
— Ради бога! — торопливо попросил я. — Тут где-то мои очки! Они упали! Я без них ничего не вижу! Дайте мне найти их!
— Что? — тоном, не обещающим ничего хорошего, произнёс спрашивающий и рукой ухватил меня за лицо. Повернул мою голову к себе. — А меня ты видишь?
Во мне всё перевернулось и заныло от такого тона — влип-таки в историю, влип! Ведь не хотел же сюда! Не хотел же!.. Ведь чувствовал! А теперь что?
— Вижу, — ответил я ему, с трудом переглотнув. — Но это же только вблизи, в общих чертах… — Пальцы сдавили мне лицо, и я смолк.
— Не морочь мне голову, — с расстановкой сказал он. — Трусов и лгунов вроде тебя я вижу насквозь… Говори быстро и без увёрток — кто ты такой?!
Это было совсем плохо. Завёрнутые за спину руки загнули аж чуть не к лопаткам. При этом державшие меня всё время сопели и всхрапывали. Не то от удовольствия, не то от хронического насморка.
Совершенно невольно я вспомнил Слейфа с его железной хваткой — по сравнению с этими ребятами он обращался со мной просто по-божески. Но что я мог им всем ответить, кроме того, что было на самом деле?..
— Да я попал сюда совершенно случайно! — начал объяснять я, с тоской предчувствуя, что ничем хорошим это не кончится. Но, может быть, удастся всё-таки объяснить? — Я две недели бродил по тайге…
Объяснить мне не дали. Пальцы на лице опять сжались, на этот раз сильнее.
— Я тебе сказал не морочить мне голову? — со зловещим шипением переспросил он.
— Бокут! — донеслось откуда-то сбоку. — Погляди-ка чего…
С толчком отпустив моё лицо, спрашивавший отошёл, коротко бросив:
— Связать!
Державшие меня тут же обмотали мне туловище и руки верёвкой. Я не сопротивлялся. Какой смысл? Связав меня, один из двоих ушёл. Второй остался, не спуская с меня глаз и не снимая руки с рукоятки меча.
Насколько я мог рассмотреть, это был достаточно молодой парень. Крепкий, темноволосый, перетянутый ремнями. Одетый в какую-то кожаную рубаху с бляхами, из-под которой виднелась шкура неизвестного мне зверя мехом наружу.
Его, видимо, в свою очередь очень интересовала моя одежда, но никаких попыток ознакомиться поближе он не предпринимал. Выражение же его лица мне очень не понравилось — насколько я опять же мог рассмотреть его без очков.
Слишком знакомый у него был взгляд — уличной шпаны, прекрасно мне известный по детским впечатлениям. Вид этого охранника всё время, пока мы стояли с ним, ожидая неизвестно чего, вызывал во мне непреодолимо мерзкое чувство какого-то прямо-таки гадского страха. И это несмотря на то, что он ни словом, ни движением никак не выказал каких-то своих намерений. Все они были написаны у него на лице…
Вернулся Бокут. Быстро отодвинул в сторону охранника и сунул мне под нос… мои очки! Целые и невредимые! О, какая это была радость!
— Это твоё? — резко спросил он.
— Да, это мои очки, — сказал я. — Я говорил…
Бокут резко убрал очки за спину. Глаза его впились мне в лицо.
— Ты колдун? — произнёс он с угрозой.
Да что же это такое, подумал я, чего им всем в голову взбрело?!
— Да нет же! — Я вздохнул. — Я не колдун! Я здесь случайно! Я же говорил уже!..
Прищуренные глаза Бокута блеснули сталью — у меня аж сердце сжалось, — и он холодно спросил:
— Дурака со мной хочешь валять? Ничего, это недолго! — И, слегка повернув голову, позвал: — Рыбец!
Охранник тут же подскочил к нам.
— Отведи его в замок. К остальным. Да смотри в оба глаза! Птичка интересная… А чтоб пропала у него охота чепуху молоть — вломи ему как следует! — Сказав всё это, Бокут повернулся и ушёл, оставив меня в полном отчаянии — без очков и умирающим от страха.
Я посмотрел на Рыбца. Он, улыбаясь жуткой улыбкой, что-то поправил в своей амуниции и не спеша шагнул ко мне. В моём распоряжении были только ноги, но бежать представлялось позорным, а ударить его я не мог: и без толку, и всё равно лишь обозлю…
— Ну что? — спросил он лениво и, взявшись одной рукой за верёвки, рывком развернул меня в свою сторону.
Сколько ни убеждай себя, что бояться унизительно, — всё равно против воли будешь всегда уворачиваться от ударов. Я отдёрнул голову… но Рыбец лишь только слегка потыкал меня кулаком в скулу, усмехаясь.
Пошлёпал по лицу раскрытой ладонью, отпустил… Я невольно почувствовал облегчение. И тут же получил лёгкий, какой-то играющий удар по лицу. Это было небольно — исключительно неприятно, обидно.
Я отвернул лицо снова — и тут же получил ещё раз. С другой руки. Теперь уже чуть сильнее. Выражение лица у Рыбца было скучающее… От унижения всё внутри у меня просто свернулось — вот, вышел, называется, к людям! Мерзавцы! Так с человеком обращаться…
— Че морду воротишь? Че воротишь, сопля гнилая? — тыкая мне в лицо кулаком, приговаривал Рыбец с отсутствующим видом. Я дёргал головой, уворачиваясь. — Че воротишь, я тебя спрашиваю, — повысил он внезапно голос, перешедший разом в рёв, — а?!
Я не успел испугаться этого вопля — всё тело от живота до лопаток точно огнём прожгло. Не знаю даже — закричал я или нет от боли, не помню даже, как упал. Из глаз текло, в паху страшенно резало.
Убил, сволочь! — полыхало в мозгу багровым от боли светом. Убил! Я даже всё остальное перестал замечать — даже продолжавшие сыпаться удары. Только чуть погодя сообразил, что все эти толчки — пинки по рёбрам, спине, голове…
Наконец последовало ещё несколько толчков — и всё стихло. Я, скорчившись, прятал голову в траве.
— Вставай, — отдуваясь, произнёс надо мной чей-то голос. Рыбец.
Я осторожно попробовал пошевелиться, но боль всплеснулась с новой силой, и я, всхлипывая, снова скорчился.
— Встать! — проревел Рыбец визгливо, и я получил ещё пару пинков. Скуля и подвывая, я начал подниматься. Господи, вроде всё было цело! В висках колотило как отбойными молотками, голову разламывало, в паху всё ещё болело и каждое движение вызывало слёзы.
Дрожа и шатаясь, я поднялся на подгибающихся ногах. По лицу потекло что-то тёплое… Кровь. Голову разбил, подлец. Я облизал разбитые губы и почувствовал, что с подбородка капает солёное. Слава богу, кажется, по ногам ничего не стекало.
— Пошёл, — без предисловий рванул меня Рыбец за верёвки, и я поневоле заковылял непослушными ногами, вообще почти ничего не видя перед собой сквозь наплывающий туман.
За что?
За что?!
За что?!!
Ну почему? Что я такого сделал? В чём виноват? По какой причине встретился я с этим скотом, что им, друг друга мало или других дорог нет?! Почему обязательно оказаться здесь должен был именно я?! За что?
— Не спотыкайся, яма поганая! — достал меня окрик Рыбца. — Чего тащишься, как вошь беременная? А ну давай шевелись! А не то я тебе сейчас в задницу сук обломанный вколочу и так с ним до самого замка бежать заставлю! Понял? — Он весело засмеялся беззаботным смехом свободного человека.
И только бесшабашный пинок, подвинувший меня вперёд по тропе, дал мне понять, что это несколько более шутка, нежели угроза.
Я думаю, нет надобности в итоге говорить, что я думал к моменту прихода в замок об этом новом этапе моих неожиданных приключений.
Всю обратную дорогу до замка я употребил на то, чтобы взять себя в руки. Чувствовал я себя непереносимо, отвратительно и страшно. И вдобавок ничего не видел. Правда, это, может быть, даже было и к лучшему.
Замок встретил нас тусклым светом факелов — уже наступил вечер. На дворе сновали какие-то люди, стояли телеги с запряжёнными лошадьми, откуда-то доносились явно пьяные голоса. От одной из телег мы прошли совсем близко, и я разглядел торчащие из-под рогожи руки и ноги.
Подле стенки стояла группа людей. Рыбец подвёл меня к ним. Здесь я увидел Рэру. Стоя на коленях, она перевязывала голову кому-то лежащему. Остальные в этой группе были охранники.