– Мы постучались, – сказал молодой человек, – но никто не услышал, поэтому мы вошли. Мистер Уортон думал, что ваша жена дома, но потом вспомнил, что она в городе на работе.
– Это Дадли Шарп из Калифорнийского университета, – сказал Уортон.
У Домброзио заколотилось сердце. Он очень осторожно пожал руку Шарпу.
– Простите, я был занят.
– Он хочет узнать, где вы взяли череп и элементы скелета, – пояснил Уортон.
– Да, – Шарп продолжал улыбаться, держа Домброзио за руку, – все совершенно неформально, конечно. Я могу заверить вас, что вы не подвергнете себя никакой опасности, рассказав мне все. Я здесь как частное лицо, как и мистер Уортон, который, как я понимаю, преподает в местной школе.
– О каком черепе вы говорите? – спросил Домброзио. Но он знал, что им все известно.
Уолтер, естественно, все это продумал. Он был напуган, но, в конце концов, он ждал этого разговора и придумал, что будет делать и говорить.
– Кости, которые вы подбросили на участок Рансибла, – пояснил Уортон.
Лицо его было напряженным, он говорил отрывисто, как будто хотел произнести как можно меньше слов. Домброзио было очевидно, что учитель пришел сюда против своего желания и хотел бы уйти – не зря он стоял у двери. Все это было ему неприятно. Это Шарп заставил его прийти сюда.
– В чем дело, Уортон? – сказал Домброзио, злясь на этого человека. – Если вам здесь не нравится, уходите.
Сверкнув глазами, Шарп сказал:
– Это я убедил мистера Уортона прийти. Давайте обсудим все между нами и не будем его вмешивать. Так будет справедливее. Скажите мне, где вы взяли черепа, и на этом все закончится. Мы не будем развивать эту тему. Нам неважно, что вы сделали и зачем, это нас не касается.
После споров и борьбы ему удалось выгнать их обоих из дома. Они вели себя как коммивояжеры, пытаясь удержать свои позиции и отступая шаг за шагом. Шарп быстро и непрерывно говорил приятным голосом, но все же Домброзио наконец закрыл входную дверь и запер ее.
Все еще дрожа, он рухнул на диван в гостиной.
Все стало известно. Что теперь? Есть ли способ, которым можно ему навредить? Нарушил ли он какой-то закон? Ввел полицию в заблуждение? Но он же ничего не говорил, он просто закопал мусор сначала у себя на участке, а потом на участке Рансибла. Незаконное проникновение?
Самым серьезным казались оригинальные кости. Тут они могли его подловить. Если бы сумели узнать, где он их взял. А их интересовало именно это.
«Я должен все отрицать, – решил он. – Неважно, что произойдет. Одно дело – обвинения. В конце концов, я действительно мог это сделать, у меня есть нужные навыки и инструменты. И я живу в этом районе. Но это само по себе не доказывает, что именно я это сделал. Никто, кто не любит Рансибла, им не поверит, они встанут на мою сторону. Так что, ей-богу, я буду отрицать это до самой смерти. Даже если Тиммонс и Джек Вепп скажут, что это сделал я».
Вдруг ему пришла в голову блестящая идея. «Я скажу, что решил создать подделку после того, как он нашел череп, – решил он. – Я решил сделать дополнительный череп и скелеты, потому что он их нашел, сделать и закопать у себя, но я передумал и бросил это дело.
Вещицы, над которыми я работал в Донки-холле, не имеют никакого отношения к тому, что нашел Рансибл.
Никто не сможет доказать, что кости, которые я обработал, те же самые, которые откопал Рансибл. Пусть только попробуют».
Пусть приходят сюда и угрожают чем угодно, сказал он себе. Как сегодня. Черт с ними. Вернувшись в мастерскую, он снова принялся затачивать долото, ощущая мрачную могущественную уверенность. Уверенность, которую, как он знал, ничто не сможет сломить. В каком-то глубинном смысле он был в безопасности.
Но затем, мгновение спустя, он подумал: им нужно только рассмотреть возможные варианты. Есть только одно место, где я мог бы найти череп. Если они задумаются, то сразу поймут это, а если они пойдут туда и примутся копать, то сразу убедятся, что правы.
А еще Джек Вепп может им сказать, потому что он был с нами; они приехали на его джипе, взяв его карту, лопаты и бензиновую лампу. «Господи, – подумал он уныло, – я знаю, что грабить могилы запрещено законом». Даже те старые заброшенные могилы, о которых никто не знает, с деревянными крестами, к которым никто не приносит цветов и где никто не стрижет траву, так что все приходит в запустение. Уортон должен знать об этом, он знает все старые сооружения в этом районе. Хуже того, он может даже знать, кто там похоронен, и может связаться с потомками. Хотя нет, этого даже Уортон не может. Могилы были слишком старыми, совсем заброшенными. Там не хоронили никого уже шестьдесят лет. Самая последняя дата, которую они с Веппом разглядели на грубых деревянных надгробиях – на старых досках – восемьсот девяносто девятый год. И только одно из имен показалось им хоть немного знакомым.
Эти семьи больше не жили в городке. Конечно, вокруг стояли стеклянные баночки… возможно, родственники ставили в них сорванные поблизости цветы. Но Вепп считал, что банки оставляют сборщики фруктов, которые пробираются на кладбище выпить. Сборщики фруктов, рабочие с мельницы и дояры, которые пили на кладбище, потому что туда никто не ходил.
Это кладбище, подумал он, принадлежит нам всем, оно является частью исторического ландшафта городка, и никому не нужны кости, захороненные там, – никто не потерпел ущерба. Мы имеем на них право, так же как на индейские артефакты, наконечники стрел и гранитные орудия. Это просто кости.
Мы – их потомки, решил он. Все это – наше наследие. В том числе деревянные надгробия, если они нам зачем-то нужны.
Вооружившись лопатой, шериф Кристен брел по тропинке впереди остальных. За ним шел ветеринар, доктор Хейес, а затем Дадли Шарп из Калифорнийского университета, Уортон, учитель четвертого класса, и, наконец, Лео Рансибл и Сет Фолк.
Кладбище окружала ограда из колючей проволоки. Склон холма, заросший высоким коричневым овсом, был защищен от скота – за колючей проволокой стоял второй забор, из кольев и досок. У него буйно росла ежевика, кое-где добравшаяся до внутренней проволочной ограды. Кусты были густыми и черными, и Рансибл заметил норы сусликов.
С удивлением он увидел несколько деревянных крестов за оградкой. Ежевика и овес почти их закрывали, и он не знал, видит ли кресты кто-то, кроме него.
– Тот, кто ставил проволочную ограду, проглядел их, – сказал Уортон. Он тоже их видел. – Вероятно, это самые старые могилы, но на них нет дат. И конечно, есть могилы вовсе без надгробий, – бросил он через плечо.
В центре кладбища высилось сооружение, показавшееся Рансиблу то ли мраморным, то ли гранитным. Квадратный камень так потемнел от грязи и непогоды, что было совершенно неясно, как он выглядел изначально. В каждой грани было витражное окно, и, подойдя ближе, он увидел на стеклах коленопреклонных ангелов.
Со стороны, обращенной к тропе, виднелась черная железная дверь, запертая на цепь и замок. По обе стороны двери стояли каменные вазы с засохшими цветами.
Над дверью виднелись латунные буквы
АНЖЕЛО БАСТИОНИ
А ниже и по сторонам, буквами поменьше, были написаны другие имена: Теа Бастиони, Тулио Бастиони, Анжело Бастиони-младший, Лучано Бастиони, Марио Бастиони, Джиа Бастиони.
Очевидно, что когда-то этот склеп служил местом захоронения богатой семьи. Другие, менее значимые мертвецы прокрались сюда украдкой, пока выжившие Бастиони не смотрели. Он не вспомнил имя. Насколько ему было известно, сейчас в этом городе не было никого с таким именем. Вообще, он первый раз его видел.
– Семья Бастиони, – сказал Уортон, – владела землей, которую передало им мексиканское правительство. Это были самые первые земельные наделы здесь, очень большие. Они занимали большую часть округи.
Он бросил лопату рядом с тропой и опустился на колени, чтобы завязать шнурки. Шериф Кристен добрался до калитки, открыл ее и оттащил в сторону, чтобы все прошли.
– Справа, – сказал ветеринар, – где сорняки вытоптаны.
– Какое очаровательное заброшенное кладбище, – заметил Дадли Шарп Рансиблу и спросил у Уортона: – Какое тут самое старое надгробие, по вашим сведениям?
– Около тысяча восьмисотого года, я покажу.
Он повел антрополога и ветеринара по гравийной дорожке, заросшей овсом, вверх по склону, к террасе на верхнем конце кладбища. Там раскинулся огромный куст шиповника, скрывавший несколько мраморных надгробий.
– Этот шиповник виден с дороги, – сказал Сет Фолк, – мне всегда было интересно, что здесь такое.
– Надо было посмотреть, – ответил Рансибл, бросил Фолка и зашагал дальше, к остальным.
Следуя за ним, Фолк сказал:
– Ну, здесь обычно не бывает новостей.
Шериф проломился сквозь шиповник, ломая стебли тяжелыми ботинками, и оказался с другой стороны. Там кусты ежевики образовали настоящую изгородь, а колючая проволока упала на землю.
Шериф лопатой расчищал себе путь, пока не скрылся из виду за стеной колючек.
– Они могли закопать яму, – сказал Уортон, – но вряд ли посадили бы обратно траву. Так что ищите голую землю.
Ветеринар, Сет Фолк и Уортон завернули направо; тот край кладбища не был виден со склона. Рансибл и Шарп остались в центре кладбища, у склепа Бастиони, с лопатами в руках.
– Мне надо было давно сюда приехать, – сказал антрополог, – что еще здесь есть?
– Все, что вам может понадобиться, – отозвался Рансибл, думая о другом. Он заметил обнаженную землю и двинулся в том направлении.
За склепом Бастиони он нашел открытую могилу. Рядом высилась груда земли, но из нее торчали пучки травы, так что он решил, что она выкопана давно. Могила была пуста, но ее склоны оказались такими ровными, что он понял, что ее когда-то давно вырыли, но так и не использовали.
– А я думал, что мы ее нашли, – сказал он Шарпу, который последовал за ним, и тут они услышали голос шерифа.
– Он нас зовет. – Рансибл двинулся в том направлении. Пройдя по протопт