Современному читателю наверняка покажется странным, что точка в расследованиях ставилась так быстро. Мы в XXI веке привыкли к тому, что опытные детективы занимаются одним и тем же делом годами и даже десятилетиями – и в итоге разгадывают тайну. Поэтому тот факт, что расследование столь серьезного преступления, как убийство на ферме Бернхардтов, было по сути закрыто через восемнадцать дней, кажется нам невероятным. И это несмотря на то, что, как мы привыкли думать, в современном стремительном мире все происходит на сверхскоростях – в отличие от предыдущих столетий. Во многом это на самом деле так – но не во всем. Помнится, владелец бейсбольного клуба «Чикаго уэйлс» принял решение построить стадион, который сейчас называется «Ригли-филд», в январе 1914 года (ну, может быть, в декабре 1913-го), и уже в том же 1914 году он был официально открыт. В XX веке многие вещи происходили со скоростью, которая даже сейчас кажется невероятной.
В начале 50-х годов XX века судебные процессы по делам об убийствах обычно завершались в течение 120 дней со дня совершения преступления. Во многих случаях к этому времени осужденных успевали даже казнить. Конституция гарантирует право на быстрый суд. После назначения на пост председателя Верховного суда США Эрла Уоррена скорость, с которой вершилось правосудие, снизилась, фигурально выражась, с 80 миль в час до 15. Невозможно с полной определенностью сказать, плохо это было или хорошо. Однако в этой книге мы увидим много примеров того, как чрезмерная скорость, с которой действует система правосудия, нередко приводит к вопиющей несправедливости.
В среду вечером 7 декабря в доме Бернхардтов видели свет. Бойл считал, что убийство было совершено либо поздно ночью в среду, либо ранним утром в четверг. По моему же мнению, оно произошло в среду после наступления сумерек. Это всего лишь догадка, верно? В декабре свет в доме мог гореть уже в пять часов вечера. Человек, выполнявший какие-то работы в сарае, вполне мог иметь при себе фонарь. Я считаю, что убийца прятался в сарае. Там же он мог найти и мотыгу – это вполне естественно. Один из мужчин, живших на ферме, скорее всего наемный работник, отправился в сарай – возможно для того, чтобы подоить коров и покормить цыплят. «Человек с поезда», выскочив из темноты, убил его ударом мотыги, после чего прикрыл труп сеном, чтобы тот не сразу бросился в глаза. Примерно через час после этого Джордж Бернхардт, вероятно удивившись, что работник так долго не возвращается, отправил в сарай своего 17-летнего гостя, чтобы тот выяснил, в чем дело. Убийца дождался, когда юноша войдет в сарай, а затем выпрыгнул откуда-то из темного угла, расправился со второй жертвой и снова присыпал тело сеном.
Двое других обитателей фермы, находившиеся в доме, вполне могли ничего не услышать. А если и услышали, то наверняка не поняли, в чем дело. Им и в голову не могло прийти, какой кошмар творился в сарае. Когда второй человек, посланный туда, также не вернулся, третий – скорее всего, это был сам Джордж Бернхардт – отправился посмотреть, что происходит. Наверное, он предположил, что в сарае сломался какой-то инвентарь и работник и гость задержались, чтобы его починить.
Если убийца в самом деле прятался в сарае, наблюдая за жившими на ферме людьми, он, скорее всего, знал, сколько их осталось в доме. Расправившись с третьей жертвой, он, видимо, понял, что внутри нет никого, кроме пожилой женщины. Джордж Бернхардт был изувечен гораздо сильнее, чем двое других убитых, не потому, что преступник испытывал к нему ненависть, а по той простой причине, что злодей не торопился: ему было известно, что больше никто в сарай не придет. Во всяком случае, если говорить о мужчинах. Поскольку мотыга сломалась, преступник, осмотрев сарай, вооружился парой увесистых гирь от старых часов. Эмелин Бернхардт к тому времени догадалась, что происходит что-то неладное, и не на шутку встревожилась. Выглянув во двор, она увидела, как к дому направляется темная фигура с чем-то похожим на дубинку в руке. Бросившись на второй этаж, она спряталась в кладовке. В отчете об осмотре места происшествия было отмечено, что из дома пропали золотые женские часики. Возможно, это говорит о том, что данное преступление было совершено не «Человеком с поезда», – если только эта деталь соответствует истине. Тем не менее деньги и другие ценности, лежавшие на видном месте, как уже отмечалось, преступник не тронул. Единственное, что он взял, – это несколько полотенец. Вероятно, они потребовались ему, чтобы привести себя в порядок. Глухой ночью он пешком дошел до железнодорожной линии, вскочил в вагон медленно движущегося товарного поезда и еще до того, как тела его жертв обнаружили, находился уже в сотнях миль от места преступления. Таковы мои предположения.
Из всех преступлений, вошедших в описываемую мною серию, это расследовалось наиболее профессионально. Местные власти немедленно запросили помощь у опытных детективов. Бойл, Стэд и Циммер не теряли времени, дожидаясь, пока прибудут собаки-ищейки или какой-нибудь сомнительный городской «эксперт». Место преступления сохранилось в полной неприкосновенности – что в подобных случаях бывает очень редко. Сразу был составлен список возможных подозреваемых и планомерно проведен допрос каждого из тех, кого удалось найти. Следствие искало зацепки, выдвигало версии и старалось их отрабатывать. С самого начала было четко установлено, что мотивом преступления было не ограбление – в отличие от многих других случаев, когда власти изначально выдвигали именно это предположение и продолжали его придерживаться даже тогда, когда выяснялось, что никаких фактов в его пользу нет.
У полицейских был конкретный план действий. Они тщательно провели осмотр места преступления, внимательно осмотрели гирю от часов, ставшую одним из орудий убийства, и определили, что с ее помощью преступник расправился только с Эмелин Бернхардт, но никак не с другими жертвами. Ни в одном другом случае, относящемся к данной серии, полиция не действовала столь скрупулезно. В ходе расследования были арестованы несколько невинных граждан, против некоторых в итоге даже было выдвинуто обвинение. Однако все дела против них были прекращены в связи с отсутствием улик. Другими словами, следствие было последовательным, решительным и полностью соответствовало тогдашним законам, правилам и традициям. К сожалению, у него не оказалось реальных улик, с которыми можно было бы работать, потому раскрыть преступление так и не удалось.
P.S.: 20 августа 1916 года мистер и миссис Генри Мюллер были убиты на своей ферме неподалеку от Стилвелла, штат Канзас. Человек по имени Берт Дадли сознался в совершении этого преступления и был осужден 19 сентября того же года. А 21 сентября толпа разгневанных граждан, которую не смогли остановить ни три пары стальных дверей, ни местный шериф, выволокла Дадли из камеры и повесила его на телеграфном столбе на южной окраине Олейте, штат Канзас. Это был единственный случай суда Линча в Канзасе за 14 лет – и один из последних в истории штата.
Стилвелл находится всего в семи милях от фермы Бернхардтов. После убийства Мюллеров в газетах появились статьи, в которых утверждалось, что 1) Дадли когда-то был наемным работником у Бернхардтов и 2) он признался своему сокамернику, что убил не только Мюллеров, но и Бернхардтов. Мы же полагаем, что Дадли вряд ли имел отношение к убийству Бернхардтов. Впрочем, полностью исключать этого тоже нельзя – хотя бы по той причине, что эти убийства произошли практически в одном и том же районе.
Глава 8. Семья Касауэй
Пожалуй, самое удивительное в истории с убийством семьи Касауэй – почти полное отсутствие расизма в освещении этого преступления. В посвященных ему газетных репортажах рассказывается о том, что Луис Касауэй родился примерно в 1860 году в Новом Орлеане и вырос там же. Новый Орлеан в те времена был, пожалуй, единственным городом в США, где к межрасовым бракам относились более или менее терпимо и где они не были исключительным явлением. Впрочем, если верить результатам переписи, Луис Касауэй мог родиться в 1855 году в Нью-Берне, штат Северная Каролина, а в 1860 году, возможно, жил там же, в своем родном городке, с Мэтью и Кристианой Маршалл, причем первый был художником. Его детство пришлось на ввергнувшую страну в хаос Гражданскую войну. В конце концов он оказался в Новом Орлеане, откуда в 1876-м или 1877 году переехал в Сан-Антонио.
В последующие тридцать лет о нем упоминали в газетах по меньшей мере дюжину раз. Сан-Антонио в 70-е годы XIX века был маленьким захолустным городком, в котором проживало порядка 15 тысяч человек, а местная газета «Сан-Антонио лайт» издавалась весьма скромным тиражом. В 1885 году в объявлении о выступлении ансамбля исполнителей негритянского фольклора «Певцы затмения», состоявшего «исключительно из чернокожих артистов», были упомянуты некие Л. Касауэй и Чарльз Касауэй. В 1887 году Луис Касауэй стал участником рабочего движения и в 1889 организовал празднование Дня освобождения от рабства. Он был одним из активных членов республиканской партии и нередко упоминался именно в этом качестве, а также в связи с тем, что работал носильщиком, посыльным и уборщиком в здании городского совета. В 1895 году в репортаже, опубликованном на первой полосе, рассказывалось, что он получил повышение. А позднее в том же 1895 году его имя попало в список жителей города, поблагодаривших мэра за распоряжение снять объявление о розыске действующих в округе насильников – по мнению ряда горожан, эти объявления способствовали нагнетанию расовой напряженности. Три года спустя Луис Касауэй был вновь упомянут в репортаже «Сан-Антонио лайт», в номере от 17 июля 1898 года. В материале рассказывалось о перепалке республиканцев в ходе праймериз. Вначале фракция чернокожих республиканцев, несогласная с каким-то решением общего собрания, организованно покинула мероприятие. Однако затем сторонники разных точек зрения примирились, и собрание завершилось «бурными, продолжительными аплодисментами». Вот выдержка из резолюции: