Кроме того, Келли был левшой, а некоторые следователи считали, что и у убийцы была лучше развита именно левая рука (так оно на самом деле и было).
В день убийства Келли посетил Виллиску впервые в жизни. В то время он проживал в городке под названием Македония, расположенном в 40 милях северо-западнее. Ночь после воскресной службы, как уже говорилось, он провел в доме местного священника. На следующее утро, в 5:19, он сел в поезд, идущий обратно в Македонию. Примечательно, что пожилая пара, ехавшая вместе с ним в поезде, а также один из жителей Македонии впоследствии действительно указывали, что Келли говорил с ними об убийстве еще до того, как были обнаружены тела жертв.
Однако все это всплыло уже через несколько лет после убийства. Келли, кстати, приехал в Виллиску, не имея запасной одежды. Когда в 5:19 утра в понедельник он садился в поезд, все вещи на нем были чистыми, без каких-либо признаков пятен крови. Жена священника, в доме которого он провел ночь, засвидетельствовала, что, судя по состоянию его постели, он действительно в ней спал, и ничто не указывало на то, что он куда-нибудь отлучался. От Виллиски до Македонии две остановки по железной дороге. Пару недель спустя Келли вновь ехал тем же маршрутом. Так что через пять лет трудно быть уверенным в том, что подозрительные разговоры он вел не во время второй поездки, а непосредственно после убийства.
Через несколько недель после убийства Келли заявил, что утром в понедельник видел подозрительного человека, садившегося с ним в один поезд. Другие пассажиры показали, что действительно видели Келли – но не мужчину, которого он довольно подробно описал. Келли также утверждал, что видел того же человека во время церковной службы в воскресенье вечером. Однако на него наверняка должны были бы обратить внимание и другие прихожане – но никто не мог припомнить, чтобы в церкви присутствовал кто-то незнакомый. Келли удалось, выдав себя за частного детектива, побывать в доме, то есть на месте преступления, – он, как и десятки других его «коллег», прошелся по комнатам.
Реальные факты ясно указывают на то, что Келли был просто недотепой, извращенцем и мелким преступником. Он не имел никакой профессии, был слишком слаб физически для какого-либо ручного труда и чересчур глуп и психологически неустойчив, чтобы работать клерком в конторе или продавцом в магазине. Другими словами, он попросту не мог зарабатывать деньги обычными способами. Он бегал от долгов, поскольку был не в состоянии добыть средства, чтобы расплатиться. Но тем, кто занимался расследованием убийства в Виллиске, такой ни на что не годный подозреваемый был не нужен – они искали настоящего убийцу, достигшего высокого мастерства в своем кровавом ремесле. Тем не менее Келли привезли обратно в Ред-Оук, обвинили в убийстве, вынудили во всем признаться и судили.
Суд над преподобным Келли начался 4 сентября 1917 года. Со сторон обвинения и защиты должны были выступать по четыре юриста. По этому поводу одна из местных газет написала, что это «будет самая яростная юридическая битва, когда-либо происходившая на Среднем Западе». В первый день процесса генеральный прокурор штата Айова Хорас Хавнер был арестован прямо в зале суда. Одна из привлеченных Уилкерсоном свидетельниц, некая Элис Уиллард, была проституткой. По ее собственным словам, из кустов, где она проводила время с неким коммивояжером, она видела и слышала, как Фрэнк Джонс разговаривал с одним из своих сообщников. Во время мартовского заседания Большого жюри Хавнер подверг Элис Уиллард весьма жесткому допросу. Вероятно, по этой причине теперь она показала, что после заседания с участием присяжных Хавнер якобы встретился с ней в отеле и пригрозил обвинить ее в лжесвидетельстве, если она повторит свои показания под присягой. Это было квалифицировано как давление на свидетеля и повлекло арест Хавнера. Тот призвал на помощь свидетеля и вскоре, опровергнув предъявленное ему обвинение, вернулся в зал суда, где проходил процесс над преподобным Келли.
Суд продолжался три недели, и 26 сентября дело было передано присяжным для вынесения окончательного вердикта. Сторонники Уилкерсона постоянно мешали проведению процесса, который из-за этого неоднократно приходилось прерывать. Они толпились вокруг преподобного Келли, хлопали его по спине, жали ему руку, давая понять, что не верят в его виновность. В результате в зал суда пришлось направить дополнительно еще двух судебных приставов, но даже после этого полностью восстановить порядок не удалось.
Жюри вынесло вердикт о безусловной невиновности преподобного Келли 11 голосами против одного. Этот единственный присяжный настаивал, что Келли следует признать невиновным по причине его невменяемости. Остальные одиннадцать в невиновности подсудимого не усомнились. Судья предложил им еще раз обдумать свое решение. Два дня спустя, после того как жюри проголосовало еще 21 (!) раз – причем с тем же результатом, – судья объявил, что присяжные не пришли к единому мнению.
Хотя это казалось совершенно нецелесообразным, Хавнер потребовал, чтобы штат провел еще одно судебное разбирательство. Правда, прежде ему пришлось решить собственные юридические проблемы, а именно разобраться с обвинением в давлении на свидетельницу Элис Уиллард. Заседание по этому делу получилось очень странным. Келли стал дожидаться второго процесса, который на этот раз должен был состояться в Логане, штат Айова. Что же касается Хавнера, то дело против генерального прокурора штата Айова рассматривалось в суде округа Монтгомери, и сторону обвинения представлял окружной прокурор, вместе с которым Хавнер ранее выступал против преподобного Келли. Через несколько часов опроса свидетелей судья закрыл дело.
Теперь суды шли один за другим. Примерно в это же время в соседнем округе собралось Большое жюри, чтобы рассмотреть выдвинутые против Уилкерсона обвинения в организации кражи со взломом в магазине Джонса. Уилкерсон признал, что действительно поспособствовал подготовке этого преступления, но при этом подчеркнул, что считал это вполне законной попыткой добыть улики и доказательства, необходимые для расследования убийства Муров. Это была явная ложь: во-первых, Уилкерсон не мог точно знать, что в сейфе Джонса действительно находятся искомые улики, и в любом случае красть на этом основании сейф или взламывать его – незаконно. К тому же Уилкерсон предпринял меры, чтобы замести следы, а следовательно, отчетливо представлял, что он и его подручные совершают преступление. Но тем не менее слова Уилкерсона сыграли роль некой дымовой завесы. Сразу в нескольких соседних округах соратники Уилкерсона подготовились к тому, чтобы все же выкрасть содержимое сейфа Джонса. Поскольку половина населения округа Монтгомери считала Уилкерсона рыцарем в сияющих доспехах, органы юстиции пытались перенести процесс над ним в соседний округ. Однако там прекрасно знали о ситуации, сложившейся в Монтгомери, рассматривали эти попытки как стремление закопать свой мусор на чужой территории и потому предъявлять обвинения Уилкерсону наотрез отказались.
Очередной суд над преподобным Келли начался 12 ноября 1917 года. На сей раз толпы в зале не было – и это притом что в прошлый раз желающие присутствовать на процессе выстраивались в очередь с пяти утра. Теперь же многие скамьи в зале пустовали. А 24 ноября Келли был оправдан первым же голосованием жюри присяжных.
Я вовсе не собираюсь утверждать, что те, кто представлял сторону обвинения в деле преподобного Келли, действовали предвзято, чтобы нейтрализовать давление на Фрэнка Джонса. Вероятнее всего, они были искренне уверены в справедливости своих действий. Но проводимое Уилкерсоном расследование стало настоящей проблемой для властей штата Айова и могло иметь серьезные политические последствия. Что касается населения Виллиски, то оно разделилось на тех, кто был за Уилкерсона, и тех, кто выступал против. Его сторонники ничего не покупали в магазинах, принадлежавших его противникам. Взрослые, поддерживавшие Джонса, не позволяли своим детям играть с детьми тех, кто стоял на позициях Уилкерсона. Раскол грозил перекинуться на религиозную сферу. Поскольку Джонс посещал методистскую церковь, большинство методистов выступали за него. В то же время Муры при жизни были пресвитерианцами, а настоятель местной пресвитерианской церкви находился в лагере сторонников Уилкерсона. Соответственно, таких же взглядов придерживалась и его паства. Хавнер и его союзники, организовавшие суд над преподобным Келли, рассчитывали, что, предъявив присяжным другого обвиняемого, помимо Джонса, смогут ослабить позиции Уилкерсона.
В итоге все получилось наоборот. В процессе над преподобным Келли Уилкерсон увидел для себя дополнительные возможности – и поспешил ими воспользоваться. Как в политической кампании, так и во время судебного процесса или какой-то дискуссии ошибочно давать противнику возможность отстаивать тезис, являющийся истиной. Отстаивать правду всегда легче, чем ложь. Суд над преподобным Келли, которого без большой натяжки можно было назвать слабоумным, позволил Уилкерсону говорить правильные вещи. Он называл Келли «бедным придурком», что, несомненно, соответствовало истине, и то и дело добавлял к этому, что Хавнер задался целью засадить его, Уилкерсона, в тюрьму – что, по большому счету, опять-таки было правдой.
Теперь, поселившись рядом с Виллиской, Уилкерсон какое-то время зарабатывал на заявлениях о намерении защитить Келли. Поскольку после первого процесса Келли можно было считать несправедливо осужденным, Уилкерсону перепадали деньги из специального фонда защиты таких граждан. Когда Келли оправдали, этот финансовый источник иссяк. И тогда Уилкерсон решил пойти в политику, а именно – начать борьбу за должность окружного прокурора.
К этому времени он уже успел стать самым известным человеком округа, успешно проведя не один десяток публичных митингов. Его фотографии то и дело появлялись на первых полосах местных газет. Его имя знали практически все местные жители, и хотя многие его ненавидели, примерно столько же души в нем не чаяли и считали героем. Если бы Уилкерсону удалось занять должность окружного прокурора, он бы, в конце концов, смог засудить Фрэнка Джонса за организацию убийства семьи Муров, но сначала ему нужно было получить лицензию на юридическую практику в штате Айова. В апреле 1918 года он подал соответствующее прошение, но Хавнер сразу же ему отказал. Уилкерсона просто исключили из списков претендентов на получение лицензии. Это, однако, еще ничего не значило: он умел организовывать общественные кампании, начал сбор подписей за включение его в список и вскоре добился своей цели.