Странная все-таки страна Россия. Ни в одной другой, у которой история ничуть не беднее, если не богаче, не произносилось столько высоких слов, сколько в нашей, ни у одной не было столько народных заступников, сколько у нас. ТАМ не говорили, а дело делали, там и были по-настоящему народными заступниками, способствовали росту благосостояния. Ни у кого не было столько рыцарей пышной фразы, как у нас.
ЗАСТУПНИК ПОД ГРАДУСОМ
Некрасов, поэт по призванию, предприниматель по натуре, человек оборотистый, хваткий, умевший и любивший заработать, карточный игрок и кутила, за привязанность к Чернышевскому и его единомышленникам заплативший созданием образа Гриши Добросклонова, сам в народных заступниках не был, жил явно не по-добросклоновски. Говорится это не в укор ему. Не он первый, не он последний, чьи помыслы расходились с делами, просто констатация факта. Как поэту цену себе он знал, трезвое отношение к себе помогло ему найти себя – в оппозиции. Имя на отрицании заработать куда проще и легче, чем на созидании. Мы и сегодня грустим оттого, что в парламент много въехавших на криках «Долой!» и оказавшихся голыми королями на министерских креслах.
Много мудрее оказался персонаж из «Русского леса» Л. Леонова профессор Грацианский, который сделал себе имя на погромах своего научного противника профессора Вихрова. Бил его всю научную жизнь, но не добивал, соразмерял силу удара, иначе самому идти на освободившийся трон. А без конструктивного багажа, без созидательной идеи ждало полное фиаско. Потому и был Грацианский заботливее всех к Вихрову: весьма прибыльным оказалось критиканство, тем и благоденствовал, зарабатывая несравнимо больше оппонента. Да в оппозиции выгоднее, не за что отвечать.
И в литературе, и в политике зачастую выгоднее идти не в ногу с официальной властью, на этом делать капитал моральный и материальный. Если бы тот же Некрасов написал лишь оду Муравьеву-вешателю, об этой оде никто бы никогда и не вспомнил: мало ли верноподданнической лирики? Но ода из-под пера мятежного стихотворца – это уже из разряда сенсаций.
Мятежность стала для поэта профессией, на этом он сделал паблисити, а жизнь прожигал, как и «несчастненькие» из поэмы «Кому на Руси жить хорошо». Персонажи, несмотря на всю внешнюю непохожесть, в чем-то автобиографичны – в потребительском отношении к жизни.
Некрасов был слишком трезв, холоден и расчетлив, чтобы не понимать: не спасут Русь упованья на народного заступника. Как утверждает энциклопедически образованный доктор филологии В. Лакшин, Некрасовым обдумывалась еще одна часть, где содержался бы ответ. И, по некоторым мемуарам, он был таков: «Кому живется весело, вольготно на Руси?» – «Пья-но-му».
В этом ответе, полагает критик, глубокий человеческий сарказм, такая некрасовская боль! Трагическая ирония...
БИЗНЕСМЕН – НАРОДНЫЙ ЗАСТУПНИК
И совсем в русле традиций русской классической литературы выпад В.Лакшина в, надо полагать, предпринимательский корпус: «Сегодня на этот вопрос можно отвечать лишь с еще пущей иронией: весело и вольготно может житься на Руси только тому, кто не печалится о судьбе России». (Газета «Россия», № 48,1991 г.).
У каждого свое предназначение: кому-то профессией стало печалиться о судьбе России, профессия бизнесмена – богатеть. Но если вдуматься, народные заступники – предприниматель и только предприниматель, народу помогают резким подъемом его благосостояния, на что печальники не способны.
Школа утаила правду о Грише Добросклонове, преподнесла еще один прекраснодушный миф. В такую школу мы, как бизнесмены, не намерены вкладывать капитал, не хватало еще и нам плодить профессиональных плакальщиков и печалящихся. И это – в высшей степени нравственно: Русь устала от словес, истосковалась в ожидании Дела и людей Дела. Но к этому надо готовить с детства. Как это и принято на Западе.
ОТКРОВЕНИЯ С ТОГО БЕРЕГА
Чтобы нас не упрекнули в предвзятости, мы решили привести откровения дочери богача с ТОГО берега, журналистки Лоис Фишер-Руге, бывшей спичрайтером президента Джонсона («Литературная газета», № 45,1991 г.):
«Я выросла в очень богатой семье. Богатой ее сделал мой отец. Его молодость пришлась на трудные времена – был Великий кризис, и, чтобы учиться в колледже, он подрабатывал официантом, а одно время даже – профессиональным футболистом. Своего добился – стал адвокатом. Много работал. Потом ушел в бизнес.
Он стал скупать вокруг своих фабрик землю и сажать там деревья. Одноэтажные фабричные корпуса оказались в лесопарковой зоне. Расчет был такой: 1/7 часть – производство, 6/7 – парк. Жилье для рабочих – тоже в парке. Он сделал ставку на условия труда и быта. И – не проиграл. К нему поехали люди. Они дорожили своим рабочим местом. А он дорожил ими. И чем лучше они работали, тем чаще отец модернизировал фабрики и тем больше он вместе со своими рабочими богател.
Знаете, сколько часов в сутки он работал? 15! Все семь дней в неделю».
О «ЗВЕРИНОМ ОСКАЛЕ»
Вот вам и «звериный оскал» современного капиталиста, образ которого дневал и ночевал в наших средствах массовой информации: хочешь быть богатым – дай заработать, дай разбогатеть подчиненным. Но продолжим исповедь дочери мультимиллионера:
«Я же начала работать с 14 лет. Отец хотел у меня и моей сестры сформировать особый образ мышления. Как? Он не советовал нам работать за деньги. Ничего не запрещал и ни на чем не настаивал. У нас так было принято. Кстати, такое вообще характерно для американского воспитания – ребенок привыкает с раннего детства принимать самостоятельные решения.
Вот и я в 14 лет решила помогать детям-инвалидам. Подавала им, убирала за ними, как санитарка. А в 15 лет уже работала в интернате для юных преступников. И тоже не за деньги. Какой стимул? Я чувствовала себя нужной. В 16 лет разрешили работать в госпитале для престарелых – я там ведала библиотекой, читала пожилым людям книги.
Училась я в Нью-Йорке в женском колледже, стала политологом, работала в организации «Форум за мир», писала статьи. Потом четыре года в аппарате президента Джонсона – готовила материалы для его речей. А затем ушла в журналистику».
ИЗ КОТЛА ГЕГЕМОНА
Санитарка, работница интерната для юных преступников, библиотекарь госпиталя для престарелых (у нас это именуется домом престарелых), да с такой анкетой – Лоис Фишер-Руге, не подкачай она с фамилией явно еврейских корней, сделала бы карьеру и у нас: поварилась в котле гегемона, не гнушалась самой черной работы. Если бы еще не миллионерское происхождение...
НАПЕРЕГОНКИ САМА С СОБОЙ
Знающие Лоис журналисты поражаются ее трудолюбию: чем больше она зарабатывает, тем больше она работает, словно бежит наперегонки сама с собой, за что в первую очередь благодарна отцу-богачу.
С пеленок она росла в атмосфере перенапряжения, что и было нормой жизни. И она видела зримые плоды труда, начисто лишена настроений иждивенчества.
БОГАТСТВО КАК СОЗИДАТЕЛЬ
В СССР столько времени кляли богатство, со всех трибун говорили о том, что оно – главное исчадие зла, закрывая глаза на то, что богатство – созидатель, что богачи – это настоящие герои не капиталистического, а просто труда. Сравнение – по производительности труда. Капиталистическая многократно превосходит. А лучше живет та система, в которой лучше трудится.
РАЗВРАЩЕНИЕ БЕДНОСТЬЮ
У прозаика Виктора Астафьева, известного тем, что он не держится ни правого, ни левого политического берега, чурается всяких группировок, потому как привык жить своим умом и не держать нос по ветру, – вырвалось утверждение: «БОГАТСТВО РАЗВРАЩАЕТ, НО РАЗВРАЩЕНИЕ БЕДНОСТЬЮ ЕЩЕ СТРАШНЕЕ». В подтверждение развращающей силы богатства он приводит аргументы: в поисках бешеных денег (шкурка соболя на черном рынке – до тысячи рублей, ведро брусники – по 200) идет разбойное наступление на природу: зверька под корень, ягоду – с корнем, и все – в погоне за легким длинным рублем. И никак не остановится браконьер.
К ВЕТРУ ГОЛОВОЙ
Думается, маститый писатель в полемическом задоре пошел на подмену понятий: развращает не богатство, а та легкость, с которой можно нарушать любой природоохранительный закон: «Ставят от трех до пяти ловушек на лосей, до тысячи капканов на соболя, выбивают оленя... Волосы дыбом!
Природа очень ранима: из 100 синичек в год погибает 7-8 птичек, потому что эта птица не научилась поворачиваться к ветру головой и быстро заболевает воспалением легких. А тут еще хищным зверем на природу обрушивается человек. Люди... грузят свои вездеходы, мотоциклы, «уазики» «газики» на баржу – и вся эта армада несется в лес. Я, – сокрушается писатель, – как-то пролетал над тайгой на вертолете, вниз больно было глядеть: вся эта моторизованная братия расползается по тайге, как тараканы. Обогащаться!»
И тут же писатель противоречит сам себе. Оказывается, до обогащенья далеко: «Мотор «Вихрь» больше двух тысяч стоит, бочка бензина – 1000 рублей, гайка какая-нибудь нужна – две сотни, а то и больше гони». Выходит, преступать закон вынуждает самый заурядный дефицит, приведший к скачку цен, а не стремление к богатству. Писатель с этими «обогащающимися» готов даже примириться, они хоть что-то делают, шевелятся. А вот тех, что бахвалятся бедностью и пальцем о палец не стукнут, чтоб не ходить под ее знаменами, развращенных сиденьем на печке, а потому бедных, Астафьев просто не приемлет. Благодаря лежебокам пришли «судороги»: мы откатились назад в тринадцатый, даже нет – в девятый век... Надо все равно работать» («Рабочая трибуна», 30 ноября, 1991 г.).
РАЗВРАТ БЕСПЛАТНОСТЬЮ
У любителей собак есть примета: собаку, если ты хочешь, чтобы новый хозяин относился к ней по-человечески, ни в коем случае нельзя дарить, можно только продать, хоть за пятиалтынный. Тогда она – это отложится в подсознании – будет приобретена, а не достанется даром. Новый владелец станет бережнее к ней относиться. То же самое касается и к любой другой живности. Психологически этот феномен (пятиалтынный – 15 копеек – разве деньги?) легко объясним: запоминается сам факт столь выгодной сделки, на животное смотрят не как на подачку, а как на покупку.