— За вас, не за себя.
Увы, выражение лица моего собеседника мягче не стало, и мне пришлось быстро вернуть платок, чтобы его не вырвали из моих рук.
— Думаю, на этом все, — отчеканил авторитет, но, найдя в себе силы, глубоко вдохнул и добавил более приветливо: — У меня много дел. Благодарю за помощь.
Его улучшившееся настроение сподвигло меня на неожиданный поступок:
— Можно вопрос?
— Попробуйте. — Опять свозь лицо интеллигента проступил волчий оскал, и было совершенно непонятно, что из этого маска, а что истинная натура.
— Почему «Пахом»? — Этот вопрос был важен, потому что он точно не давал бы мне покоя еще очень долго.
Хотя согласен, неуместность его была очевидна даже мне самому.
Авторитет снова расслабился и даже улыбнулся:
— Так звали моего прапрадеда.
Ну да, лучше бы не спрашивал. С любопытством ситуация стала еще хуже.
Словно прочитав мои мысли, Пахом добавил:
— Я вырос в очень интеллигентной семье, но у нас ходили слухи, что прапрадед был лихим разбойником. Чуть ли соратником Разина. Вот я и решил сам выбрать прозвище, чтобы не постарались новые коллеги с очень богатой, но не всегда здоровой фантазией.
С именем стало намного понятнее, но тут же возник вопрос: как отпрыск интеллигентной семьи, пусть даже с разбойной кровью далеких предков, умудрился стать преступным авторитетом?
Здравый смысл подсказывал, что ответа на этот вопрос мне не видеть как собственных ушей. Но, как ни странно, я его получил.
Не знаю, что повлияло на Пахома, наша искусствоведческая беседа, почти музейное окружение или история с платком, но он осмотрелся вокруг и заговорил:
— В девяностых я служил экскурсоводом в питерском музее. Зарплата была маленькая, так что подрабатывал ночным сторожем. Однажды директор музея сговорился с братками, и они хотели поджечь здание, предварительно вынеся из него картины. В основном там были хоть и прекрасные, но дешевые работы. А вот за парочку можно было выручить очень неплохие деньги. Может, я и сгорел бы в том здании, но там на ночь осталась наш реставратор Антонина Елисеевна. Добрейшей души человек. Когда она пошла с кулаками на здоровенных быков, снимавших картины со стен, то была убита одним ударом кастета. Тогда во мне и проснулась кровь прапрадеда. А еще вспомнились уроки фехтования, на которые меня отдала мама, чтобы оградить от варварского бокса. В итоге три трупа и все-таки сгоревший музей. Правда, картины оттуда вывез уже я. Все без исключения, включая «Подсолнухи».
Авторитет обернулся к картине, возле которой мы недавно стояли. Потом посмотрел мне в глаза, чем вызвал мороз по коже:
— Надеюсь, это останется между нами?
Не думаю, что история Пахома такая уж тайна для его коллег, но ответил твердо и спокойно:
— Конечно. Хранение тайн теперь мой главный профессиональный навык и основа репутации, а без них я никто и звать меня никак.
— Хороший ответ, — теперь совсем уж холодно и официально ответил Пахом, явно ставя точку в нашем неформальном общении.
Я лишь чуть поклонился и вышел из зала. В коридоре меня встретил Косарь и проводил наверх. Уже в машине он протянул мне незапечатанный конверт:
— Это за работу и подгон за косяк с Пауком.
Очень хотелось посмотреть внутрь, но я лишь кивнул и спрятал конверт во внутренний карман куртки.
Косарь хмыкнул, но ничего не сказал и дальше вел машину молча, а мне все никак не удавалось выкинуть из головы то, что случилось в подземном псевдомузее.
Да уж, чудны твои дела… А я еще историю своей жизни считал сложной и запутанной. Тут сюжет покруче. Почти шекспировские страсти, особенно если учесть историю с платком. Мысли о чужой жизни так отвлекли меня от своих собственных проблем, что, когда мой телефон выдал мелодию «Ол стар» из Шрека, я чуть не подскочил на месте. Ощущения были такие, словно меня окатили холодной водой.
Сразу вспомнил, на каком свете нахожусь. Вспомнил Кукольника и все, что с ним связано. Что-то сильно сомневаюсь, что Бисквит сейчас порадует меня хорошими новостями.
— Назар, ты сейчас где? — спросил мой зеленокожий друг.
— В машине, еду с заказа.
— Кто бы сомневался, что ты забьешь на все мои предупреждения, — со вздохом заявил орк.
И его вздохи показались мне напрочь фальшивыми, что внушало определенные надежды.
— Это приказ Иваныча, а не мои хотелки. Давай не томи, что там у тебя нового?
— Новости неплохие, — решил не мурыжить меня Бисквит. — Мы вычислили этого урода. Ты оказался прав. Он раньше работал воспитателем дошкольного отделения интерната Академии. Отвечал за игрушки. Ремонт там и все такое… В общем, мы вышли на его лежку. Там неслабый такой заклинательный зал. Главное, что ритуал он не провел и вряд ли уже проведет. Второй такой зал собирать — это еще та забота, тем более когда тебя ищут.
— Значит, я могу не сидеть взаперти?
— Значит, ты сможешь отбиться от него, как в прошлый раз, а сидеть дома или не сидеть, решай сам. У меня все. Дел по горло. Не кисни.
— И тебя тем же концом по тому же самому месту, — неуклюже отшутился я.
Настроение сразу скакнуло вверх. Вспомнил, что так толком и не обедал, а дело к вечеру.
— Саня, высади меня вот у той кафешки. — Заметил симпатичную веранду с отдыхающими за столиками людьми.
С Косарем я решил больше не ломать комедию. Он и так понял, кто я, почем и с чем меня есть.
— О, — оживился мой временный водитель, — сам хотел пожрать. Весь день туда-сюда, туда-сюда. Или ты со мной не только бухать, но и есть за одним столом не хочешь?
В ответ я устало вздохнул и, коль уж перешел на обычные рельсы, сказал:
— Давай начнем заново. Твой шеф мне понравился, и работать с вами я буду часто. Скорее всего, именно с тобой. Так что давай договоримся общаться просто и без подвывертов.
— Давай договоримся, — оскалился Косарь.
— Но бухать я с тобой все равно не буду. Мутный ты тип, — все же не удержался я от подколки.
— А то! — еще шире улыбнулся Саня. — Мутный и Псих — шикарная парочка.
Как ни странно, у нас получилось отбросить прошлое, и на поверку Косарь оказался не таким уж плохим парнем. Скорее всего, мое отношение к бандиту изменилось после общения с Пахомом. Не верилось, что такой человек станет терпеть возле себя откровенную мразь.
Или это я опять утопаю в иллюзиях и обеляю понравившегося мне человека? Не стоит забывать, что он преступник. Да что уж там, бандюга он, причем матерый.
Случайно выбранный ресторанчик оказался с классической русской кухней, так что я с удовольствием заказал себе свекольник, пельмени, и… вполне закономерно обожрался.
Косарь тоже ел словно его не кормили несколько дней, и за этим чревоугодием мы неожиданно разговорились. Саня в непривычной для себя обстановке немного расслабился и уже через полчаса общения извинился за подставу не формально, сквозь зубы, а вполне искренне. Его речь почти очистилась от фени, да и вел себя этот бандит вполне нормально:
— Ты пойми, Назар, понятия у нас такие. Чисто волчья стая. Чуть зазеваешься, и у тебя на загривке уже сидит какая-то тварь. Ты насчет Пахома не сильно обольщайся. Когда боссу кто-то что-то поперек говорит, то даже у меня поджилки трясутся. Он только с виду такой весь из себя интеллигентный. И если честно, когда я увидел тебя такого вежливого и расфуфыренного, очень захотелось пройтись напильником, чтобы счистить эту фальшивую позолоту. Думал, что увижу там простого скользкого клоуна, а оказалось, еще один псих. Честно, теперь вообще ко всем, кто кажется полным лохом, придется относиться с опаской.
Мы оба рассмеялись этой шутке, но я чувствовал, что он не так уж и шутил.
От такого простого общения у меня даже мелькнула мысль согласиться с предложением Косаря и все же пройтись по злачным местечкам в поисках приключений, в том числе интимных. Саня так смачно описывал некоторых дамочек, решившихся на серьезные изменения в своем организме, что возбудил чувство, уснувшее со времен похода в стриптиз-бар «Бесовка». Но тут же вспомнилось, чем закончился прошлый поход в человейник, а еще садившееся солнце намекнуло о приближении ночи — времени раздолья для теней.
Погрустнев от мрачных мыслей, я попрощался с Косарем и вызвал такси, хоть он и предлагал довезти меня до дома. Не то чтобы легче, но как-то проще стало, только когда щелкнул замок на входной двери.
Как только поднялся на второй этаж, тут же услышал, как в окно возмущенно бьется Фа. Фуки, видите ли, не понравлюсь, что никто не оставил открытой форточку, дабы она могла летать туда-сюда, когда ей вздумается.
— Не дуйся, — с улыбкой сказал я фейке, — пока у нас комендантский час. Придется потерпеть.
Чтобы компенсировать ей моральные издержки, поделился шариком концентрированной живой силы, которой у меня осталось не так уж много.
Чуть подумав, я вышел в коридор и заглянул в каморку, дернув соответствующий рычаг. Что тут началось! Фа завизжала и врезалась в стекло окна, чуть не разбив его. Причем старалась она зря. Даже пробив преграду, из-за опустившихся жалюзи наружу все равно не попасть. Похоже, повышенная активность защитных печатей как-то влияла на магическое создание. Причем негативно.
— Вот истеричка, — ругнулся я и побежал обратно к рубильнику.
Когда жалюзи поднялись, фейка чуть успокоилась, но все равно выскочила в открытую мной форточку как крошечная ракета. Даже остался искристый след.
— Ну и ладно. Обойдусь без тебя, — проворчал я, возвращаясь к щитку управления защитными контурами.
Спать хотелось неимоверно, но я все же заставил себя залезть в Сеть и заняться профильным образованием. Знакомую картину обнаружил быстро. Называлась она соответствующе своему виду: «Река в ад». После этого прошелся по биографии Босха и другим его картинам. Это дело так увлекло, что очнулся, лишь когда за окном уже была глубокая темень, а организм настойчиво напоминал о своих потребностях яростным зеванием.
Ну что же, день хоть и прошел напряженно, но вроде закончился неплохо. Да и три тысячи франков в конверте от Пахома поднимали настроение, так что можно со спокойной совестью отправиться на боковую.