ке смирно и отдает светловолосому честь. Я, совершенно ошалев, начинаю смеяться в ту же самую тряпку. Светловолосый удивленно глядит на меня и что-то приказывает – меня волокут в сторону общей компании, где уже чернеет сверток с моей соратницей. Она уже в себя пришла, но говорить не может – ее рот замотан длинной лентой в несколько слоев. Я пытаюсь успокоиться, но сетка над поляной не дает этого сделать, и все накопившееся за последние два дня и две ночи напряжение разряжается в совершенно диком смехе, который со стороны, наверное, похож на страстное мычание какой-нибудь домашней скотины. Угомониться удается не скоро, но усталость все же берет свое, и, заснув, я наслаждаюсь бредовыми картинами: орки, марширующие на плацу, Кун-Манье в форме трехзвездного генерала, и эльфы в кольчугах и при луках, идущие в атаку на танках. Еще там мы со Знахарем и Амгамой кого-то спасали, и прочие выверты подсознания.
Подъем – уже и солнце светит, и ветерок дует. Вахлак, меня разбудивший, берет меня под мышки и устанавливает в вертикальное положение. Анлен выпутывают из сетки, и рядом трое лучников – на случай, если мы с нею начнем дурить. От чуть-чуть дымящей печки вразвалочку подходит светловолосый. Я вспоминаю свой сон, гляжу на него и прикидываю, что этот начальничек весьма смахивает на Амгаму, и даже не смахивает, а это он самый и есть. А если так, то и вахлаки, наверное, не здешние, и сеть маскировочная понятна, и все прочее, вот только мужички… кстати, где они? Словно и не было их. Ну-ка, что скажет мой разлюбезный товарищ юности мятежной? Любезности в нем оказывается немного. Амга требует сведений об оцеплении, о причинах его появления, об окрестных долинах – отвечай не хочу. Кляп вынимается, но я вместо ожидавшихся сведений говорю:
– Слушай, ты водички не дашь немного? – Амгама делает знак, мне приносят кожаную мягкую фляжку.
– И руки бы развязали… – Тут уже у собеседника есть сомнения, но решив не портить раньше времени отношения, он делает то, что я прошу. Я пару раз умываюсь из горсти, сдирая первый слой грязи и пыли, и заявляю, уже на озерном диалекте:
– Я вижу, ты, Амгама, большим начальником стал, старых друзей не узнаешь?!
Следует бурная сцена, которой вахлаки весьма озадачены, но не препятствуют. Следующим шагом я представляю Анлен, как хотя и в чужом обличьи, но вполне надежную особу. Амгама лично распутывает ей руки, а ближайший охранник смотрит на это с явным подозрением.
Амгама действительно рад, но вскоре к его чувствам добавляется настороженность, и я обещаю ему все рассказать, после того, как он ответит на один мой вопрос, ну очень важный:
– Ты вот сейчас здесь, я не спрашиваю зачем, чью волю ты выполняешь?
Амгама не колеблется ни секунды:
– Великого Маршала Приозерья, а чью же еще?
– А когда он тебя сюда отправлял, он что-нибудь о здешнем хозяине знал?
– Нет, откуда. Наоборот, затем и наладил!
– И еще один: как ты думаешь, твой отряд здесь уже засекли?
– Похоже, нет. Я старался.
– Ну ладно, теперь моя очередь говорить, да? – и я кратенько излагаю основные свои приключения, начиная с самого момента прощания. Про поход с Чисиметом на Запад, да как от одной к другой базе светлых сил бродили, как я в первые советника выбился – все это я рассказываю без утайки, а дальше приходится хитрить, мало ли как дело обернется. Подземелья сокращаю насколько возможно, про глобальные планы Друга тоже молчу, а Анлен получается так, колдунья-самородок. Выходит вроде складно и похоже на правду. Угрызений совести я не чувствую – дружба дружбой, а политика политикой. Амгама приваливается спиной к уже окончательно погасшей печке, а вахлаки, успокоенные дружеским его обращением с пленниками – нами, то есть – разбредаются по поляне. Изредка из леса появляется то один, то другой, и на смену без слов уходит следующий караульный.
Амгама тихим голосом рассказывает свою историю. Как танк обратно добирался, я знаю и потому слушаю вполуха. Маршал принял Амгаму с радостью, потому что наконец-то договорился с хребтовскими вахлаками, и знаток обычаев, языка и жизни их пришелся очень кстати. Стал Амгама дипломатом высокого ранга, снова пришлось помотаться по Красному хребту, и даже с Орогоччу связь удалось наладить, хотя прохладную, но все же не войну. И вот года три назад в Орогоччу – Горной Стране объявился Керит, про которого Маршал уже и думать забыл. Но Керит сам о Маршале вспомнил и прислал с очередной почтой письмо, в котором извещал, что со сводным отрядом вахлаков местных и хребтовских отправляется в поход на север, и в знак прошлой и нынешней дружбы не худо бы этому делу поспособствовать – нужны сведения и карты, полученные летающим железом уртазым-могузов. Маршал же, который, как известно, в каждой бочке затычка, вместо бумаг и пожеланий удачи, вернее, вместе с ними прислал Кериту Амгаму как своего представителя и две телеги снаряжения в качестве дополнительного взноса. Керит поначалу скривился, но познакомившись поближе и со снаряжением, и с Амгамой, сменил гнев на милость и посвятил неожиданного спутника в суть дела. Она такова: Керит все же добрался до Серого Пика и сумел наладить контакты с горными туманниками, и-ка, расой не сильно заметной, но древней, мудрой и спокойной. Как я понял, не удалось Кериту уговорить их идти воевать на Запад, Амгаме он, конечно, этого разъяснять не стал. У и-ка свои заботы были. Они давно уже ощущали чью-то злую волю, которая хоть и не лишала их свободы мысли и действий, но давила и мешала. Причем с некоторых пор она начала усиливаться, и боятся и-ка попасть в зависимость от совершенно неизвестно кого, угнездившегося на севере, то есть здесь, в Токрикане. Этого они не хотят, и через Керита в полуультимативном тоне предложили вахлакам организовать поход на предмет выяснения: кто, зачем, и как отмахиваться в случае чего. К экспедиции присоединились еще пятеро духов с гор, которых каким-то образом сумели укрепить от всяких нажимов.
– Это вот эти бородатенькие ребята?
– Да. Ночью они могут принимать любую форму и даже цвет, а вот днем – ничего не могут, разве что видеть и слышать, оставаясь невидимыми и бессильными. За защиту приходится платить!
– А Керит где?
– Нету. Убили его, еще на подходе к горам. Я не успел ничего сделать, и теперь в отряде два командира – я у краснохребтовцев предводитель, Амазар Торопливый – у горнострановцев. Сейчас они на разведку ушли. А вообще мы скоро уходим отсюда.
– Что, уже все узнали? – в разговор вступает Анлен.
– Ну, не все, но многое, и пожалуй хватит. – Амгама демонстративно обращается ко мне, не удостаивая ее вниманием. – Знаем, что хозяин здешний могучий маг, и нашей группе даже смешно вступать с ним в спор. Знаю, что он готовит и обучает армии, но знаю и то, что любая, даже самая сильная армия не может быть непобедимой. Особенно если против нее выступит целый союз. Только вот беда, – голос уже скорей задумчивый, чем самоуверенный, – в окрестностях на сотни и сотни миль вокруг нет ни одного по-настоящему сильного народа. Но кроме окрестностей есть еще и дальние окраины, есть в конце концов Запад и Восток – родина Керита.
В голосе Амгамы сквозит тревога – он, конечно, и не догадывается о настоящих планах Друга, но перспектива даже просто войны с ним пугает скороспелого командира. Анлен:
– Значит, и ты решил удалиться, сочтя, что с тебя хватит? – тон насмешливый и провокационный. На этот раз Амгама поворачивается к ней, и видимо, готов дать отпор, но я опережаю:
– Послушай, она знает о положении дел больше, чем мы с тобою вместе взятые. И вообще учти, что она не из тех, кого можно так явно не уважать.
Амгама готов начать ссору, но тут между деревьями появляется новый отряд вахлаков – в серо-коричневых, под голый камень, комбинезонах, с вымазанными такой же краской лицами, руками и волосами. Про волосы я думаю, что такой раскраски не припомню, скорее всего это маскировка и отосланные подальше традиции. Впереди гордой поступью идет не иначе как сам Амазар Торопливый, он подходит к Амгаме и, видимо, выясняет, кто и что мы – вопросы короткие и отрывистые, а ответы длинные и многословные. Горнострановские ребята весьма отличаются от хребтовских – еще более молчаливы и сдержанны, за все время объяснения Амгамы с Торопливым не проронили и трех слов, считая всех восьмерых вместе. Хребтовцы помогают вытаскивать из трех притащенных мешков всяческую снедь – тут и какое-то жаркое, порядком повалянное и потоптанное, несколько штук травяных лепешек, куски хлеба, овощи бледно-зеленого цвета, вроде кабачков, все это богатство живописной горкой выложено на траву. Амазар, закончивший расспросы, широким жестом приглашает всех к, так сказать, столу. Я очищаю свой кусок мяса от песка, скоблю его возвращенным кинжалом и раздумываю, что делать дальше. Вот такая прекрасная возможность слинять, можно сказать сама в руки лезет, но я зацепляю взглядом Анлен и понимаю, что никуда от нее не уйду, бессовестности не хватит. Поэтому вместо уже было подготовленной фразы о том, что я ваш навеки, я начинаю разговор на тему как это, мол, здорово, такой большой отряд и скрытность сохраняет. Амазар на лесть не реагирует никак, зато Амгама прямо расцветает и объясняет мне, что ночью скрытым переходам помогают и-ка, днем движений делать наоборот, как можно меньше, стараются, а снабженческие операции типа сегодняшней, во-первых, не часты, а во-вторых, чисты – в смысле оставления следов и свидетелей.
Поевшие вахлаки растягиваются на земле, благо потеплело после ночи, я ложусь тоже, благодушно глядя в зеленые и бурые ленточки сети, но в воздухе из ничего рождается медленный ненатуральный голос:
– Послушайте, командиры. Мы бы вам посоветовали помочь этой паре. Женщина имеет силу, вам недоступную, да и спутник ее не так прост, как ты, Амазар, думаешь. Ты знаешь, я редко говорю неверно.
Амазар сохраняет спокойное выражение на лице, а вот его напарник в полном смятении, ведь уходить из этих нерадостных мест собрались! И-ка на эти риторические вопросы не отвечает, зато другой голос, тоже бесплотный, сообщает: