Это определенно был запах человеческого говна. Да, для этого существовало и приличное слово, но, похоже, большой словарный запас Мэгги, объявил забастовку. Но не ее воображение. Оно рисовало ей картину какого-то мутанта, получеловека-полузверя, сидящего на длинной цепи и готовящегося наброситься на нее, едва она откроет дверь. Может, этот зверь хочет, чтобы она освободила его. А может, ему необходимо убивать, и сначала он захочет ее помучить, а потом убьет и съест. Лучше не тянуть, сказала себе Мэгги. Чему быть, того не миновать. Она не станет ползти еле-еле, как какой-нибудь глупый слизняк.
Мэгги издала боевой клич, как у амазонок или у Уильяма Уоллеса в фильме «Отважное сердце». И, подняв руку, чтобы разить врага и пасть в бою, бросилась вперед. Пинком распахнув дверь, девочка ворвалась в комнату; глаза ее были прищурены, зубы оскалены – она хотела достойно встретить тот ужас, что ждал ее внутри.
Мэгги не сразу смогла увидеть это существо. Под железной рамой кровати скорчилась женщина, она дрожала, уткнувшись лицом в подушку, голая и смердящая из-за говна, покрывающего ее ноги и пол вокруг. Мэгги не хотелось признаваться себе самой, что, несмотря на весь ее страх, в ней теплилась слабая надежда на то, что здесь окажется кто-нибудь взрослый. Не гнусный, не злой, а такой, который позаботится о ней. Но ее ждало разочарование.
– Здесь есть кто-нибудь, кто поможет мне? – спросила Мэгги. – Я не знаю, где я нахожусь.
В этой квартире имеются и другие комнаты. Может быть, где-то здесь есть и настоящий взрослый.
При звуке голоса женщина подняла голову. Это хорошо – значит, она еще способна слышать и понимать. Женщина посмотрела на Мэгги, отвела глаза, сдвинула брови, затем посмотрела опять.
Мэгги сделала маленький шажок в ее сторону, и женщина тут же попыталась забиться в самый дальний угол под кроватью.
– Я не причиню вам вреда, – сказала Мэгги, и ей показалось странным, что у нее вырвались такие слова, слова взрослого человека.
Женщина не сводила глаз с открытого дверного проема.
– Этого мужчины тут нет. Он запер меня и ушел. Тут есть только мы, да? – продолжала говорить Мэгги.
Женщина уставилась на нее, затем опустила взгляд на свои ноги. И заплакала. Мэгги захотелось сделать то же самое. Еще полчаса назад она стояла на школьной парковке и гадала, что будет есть на ужин. А теперь она заточена в темном незнакомом месте вместе с какой-то женщиной, полностью утратившей контроль над собой.
– Меня зовут Мэгги, – сказала девочка. – А вас?
Ответом ей стали еще более громкие рыдания.
Мэгги наклонилась и протянула женщине руку. Та смотрела на нее из-под подушки. Куча на полу не только воняла, но и излучала ощутимое тепло. Стало быть, эта женщина утратила контроль над собой и обделалась, когда услышала, как открывается дверь. По-видимому, она подумала, что сейчас сюда войдет тот тип. Вот это переплет. Если даже эта взрослая женщина не может одолеть его и так боится того, что он может с ней сделать, то как же она сама, Мэгги, сможет все это пережить?
Надо раздобыть что-нибудь такое, что можно будет использовать как оружие, подумала девочка опять. Нельзя сидеть здесь и ничего не делать. Надо найти что-нибудь такое, чем можно было бы отбиваться. На стене виднелись пластмассовые крючки, пять штук, и на каждом из них висело по бледно-розовому платью – платья были одинаковые – с темно-розовой лентой на талии и крохотными белыми пуговицами спереди, имеющими форму ромашек. «Какому гребаному придурку могут понадобиться пять совершенно одинаковых платьев?» – подумала Мэгги?
Источником света был маленький пластиковый детский ночник, на подставке которого красовалась облупившаяся картинка – какое-то изображение из диснеевской мультяшки. Этим не разобьешь череп, от этой штуки толку будет не больше, чем от бумажной тарелки. Но этот ночник пригодится, чтобы при его свете поискать что-нибудь подходящее в других комнатах. Для этого надо вынуть его короткий провод из этой розетки и ощупью отыскать другие.
– Мне надо тут все осмотреть, и для этого мне понадобится свет. Вы не против, если я вынесу его отсюда?
Женщина встретилась с Мэгги взглядом и затрясла головой, сперва чуть заметно, затем сильнее, так что ее спутанные волосы мотались то туда, то сюда.
– Нет, – простонала она. – Не уноси свет, нет, нет, нет…
– Хорошо, но мы должны что-то делать, потому что я не могу остаться тут. Чтобы осмотреться, мне придется взять эту лампу, но вы пойдете со мной и помоетесь. Вам придется это сделать. Я не собираюсь… – Мэгги постаралась не показать, насколько ей противно. – Но я вас не оставлю. Как вас зовут?
– Элспит, – прошептала женщина. – Сколько тебе лет?
– Двенадцать, – ответила Мэгги, радуясь тому, что эта женщина наконец-то говорит членораздельно.
Но затем та засмеялась, странно заквохтала и опять принялась плакать.
– Двенадцать? Как ты можешь помочь? Мы умрем здесь, умрем. Он сумасшедший.
– Перестаньте, – приказала Мэгги. – Не плачьте. Если уж я не плачу, то и вам нельзя. Взрослые не должны вести себя глупее детей. Это неправильно. – Она подошла к двери, отыскала ближайшую электрическую розетку и вернулась к лампе. – Я сейчас выну вилку из розетки, но ненадолго, и вам надо будет встать и пойти со мной. И перестаньте реветь. Это бесполезно.
Девочка выдернула вилку из розетки, ожидая истерики. Но вместо этого услышала, как женщина кое-как встала с пола и, шаркая, подошла к ней. Затем ее рука легла на Мэгги на плечо, скользнула вниз и сжала пальцы. Мэгги пришлось сделать над собой усилие, чтобы не вырвать руку. Отыскать оружие – это важно, но почти столь же важно найти водопровод.
– Тут есть ванная? Нам надо смыть… – Мэгги махнула рукой, показав на тело женщины, – все это.
Элспит кивнула.
Они на ощупь вышли в коридор. И тоже на ощупь отыскали дверь в ванную, она находилась слева. Там на потолке имелся маленький утопленный светильник. Мэгги попыталась включить его, щелкнув выключателем на стене.
– Ничего не выйдет, – сказала Элспит. – Он контролирует подачу электричества снаружи, это и свет, и отопление. Если я веду себя хорошо, он включает свет.
– Вы расскажете мне все это потом, – оборвала женщину Мэгги. – А сейчас вам необходимо принять душ.
Душ состоял только из насадки и круглого основания – ни стеклянной кабинки, ни занавески, которую можно было бы сорвать.
Когда Элспит включила душ, Мэгги потрогала воду. Достаточно теплая, но назвать ее по-настоящему горячей нельзя. Девочка огляделась по сторонам. Тумба с пластиковой раковиной. Но дядька снял с этой тумбы дверцы, и тут нет зеркала. Плохо дело. Это малый куда хитрее, чем ей бы хотелось. Он все продумал. Продумал хорошо, не то что в этих дурацких сериалах, где у тебя есть полсотни различных способов для того, чтобы спастись.
Прошло несколько минут, прежде чем вонь улетучилась, но в конце концов Элспит вышла из душа и сняла с трубы маленькое полотенце.
– Прости, – тихо проговорила она, вытираясь.
– Ничего, – отозвалась Мэгги. – У вас есть чистая одежда?
– Есть пижама в спальне. Пока что я замотаюсь этим полотенцем. Его зовут Фергюс.
– Фергюс, – повторила Мэгги. – Это он вам сказал? Возможно, это не настоящее его имя. Он бы не стал сообщать вам свое настоящее имя, поскольку он опасается, что вы сбежите. Тогда вы бы пошли в полицию и его дом нашли…
– Я не знаю, настоящее оно или нет, – пробормотала Элспит. – Но мы поженились. Он сказал, что все это должно иметь законную силу.
– Вы с ним поженились?
– Не в церкви. Мы сделали это здесь. Он заставил меня надеть свадебное платье и… – Женщина издала какой-то звук, похожий на крик чайки.
В голове Мэгги роились вопросы. О Фергюсе. Об этой странной свадьбе. О том, что он сделал с Элспит. О том, делал ли он вообще больно Элспит. О том, считает ли Элспит, что он причинит боль и ей, Мэгги. Но девочке не хотелось слышать ответы. Она понимала, что рано или поздно все-таки задаст эти вопросы, но не сейчас. Ведь сейчас она едва стоит на ногах, и весь ее мир превратился в зыбучие пески.
– Покажите мне все, – попросила Мэгги.
Держась за руки, они шли все дальше.
Мэгги молча вела Элспит, зажав лампу под мышкой и ощупывая стены в поисках розетки. Ага, вот она, надо вставить вилку. Ночник мигнул и осветил комнату. Следует быть осторожной. Если лампочка разобьется, их ждет долгая темная ночь.
Отстранившись от Элспит, Мэгги пыталась взять в толк, что к чему. Все в этой комнате было нарисованным. Все вообще. Она была похожа на гостиную, но окна…
Мэгги подошла к стене, ощупала ее, чтобы убедиться, что глаза не обманывают ее.
– Они нарисованы. Притом плохо. Он просто намалевал окна на стене. Зачем? Они же не дают света. Я не понимаю. – Девочка посмотрела на Элспит, но та только пожала плечами.
На стене были грубо, с грехом пополам, намалеваны занавески, голубое небо, зеленые поля. Краски образовали подтеки, как будто даже сами эти окна плакали над извращенностью того мира, который они скрывали.
У другой стены стоял грязный, обтерханный диван с торчащей из швов обивкой, напротив виднелось кресло другого цвета, без ножек, с мягкой спинкой. Еще на одной стене был намалеван книжный шкаф с полками и книгами без названий. Хуже того, на противоположной стене этот отвратительный тип намалевал картину, изображающую… картину. Мэгги на миг закрыла глаза, потом взглянула опять. Коричневая рама, а в ней детская мазня, жалкое поползновение изобразить три подсолнуха в голубой вазе. Жуть. Больше здесь ничего не было. Никакой мебели. Нет даже журнального столика, а ведь таким столиком можно бы садануть этого урода по голове, подумала Мэгги. Никаких декоративных подушек, которыми можно было бы его придушить. Мэгги подошла к дивану, толкнула его. Нет, он слишком тяжелый, его не сдвинешь. Как и кресло. Подавив в себе разочарование, Мэгги решила, что нельзя просто взять и сдаться.
Следующая комната оказалась еще одной спальней с небольшой кроватью. Мэгги сразу поняла, что та привинчена к стене, и не стала пытаться отодвинуть ее. Голый матрас, стопка постельного белья в изножье. Комода нет, только еще одно намалеванное окно и иллюстрированный журнал на полу. Мэгги подобрала его. На обложке красовались название –