– И что было потом? – спросил Барда.
– Врач велел сделать мне еще одну томограмму мозга, изучил ее более внимательно, чем это сделал Вебстер, и пришел к выводу, что в той части моего мозга, которая отвечает за способность к общению, застрял маленький сгусток крови. Мне сделали операцию, и – слава богу – врач оказался прав.
Барда сделал глубокий вдох и медленный выдох.
– Тогда вы и потеряли способность видеть цвета? – спросил он.
– Да, и в тот же момент я вновь обрела жизнь. Ты что-то теряешь, а что-то находишь. Ваше здоровье. – И Конни подняла бокал и чокнулась с Бардой.
Инспектор не стал пить.
– А что случилось с доктором Вебстером? Он упрятал вас в психушку без всяких оснований. Это была явная преступная халатность и самая настоящая жестокость.
– Вебстер так до конца и не оправился от травм, полученных в ДТП. Теперь я знаю достаточно, чтобы понимать, он был социопатом, не способным к эмпатии, склонным к манипулированию людьми и полностью зацикленным на себе самом. К тому же он ненавидел женщин, особенно тех, которые не оказывали ему должного уважения. Моя бабушка была в ярости, в основном, как я полагаю, из-за своей собственной слепой веры в Вебстера. Были проведены переговоры с адвокатами Вебстера и его страховщиками. Денег, которые они выплатили мне, хватило на обучение и в бакалавриате, и в магистратуре, да и теперь их у меня остается более чем достаточно. И моя работа – это призвание. Мне, в общем-то, не нужны деньги, которые мне платят. Полагаю, то же самое можно сказать и о вас.
– Не совсем. Оплата обучения моих детей в школе и жена, которая любит наш дом в Тоскане, обходятся мне в круглую сумму.
– Разведитесь с ней, – предложила Конни.
– Это не так просто. – Барда тяжело вздохнул.
– Это просто, как два пальца обоссать, – усмехнулась Конни. – Верните себе контроль над ситуацией.
– Знаете, вы очень сердитый психолог. – Барда улыбнулся.
– Я очень прагматичный психолог. Иногда есть неоспоримое добро и неоспоримое зло, и нет ничего страшного в том, чтобы это признать. Гнев имеет важное значение. Он приносит очищение и подготавливает почву к разрешению противоречий. Я прописываю вам дозу ярости, в которую вы должны впадать ежедневно. Гневайтесь, Броуди Барда. Вы имеете на это право. – Мобильник Конни зазвонил, и она взяла его: – Конни Вулвайн.
– Это действительно доктор Вулвайн? – последовал вопрос.
Конни показала на свой мобильник, и Барда достал свой телефон, чтобы отправить сообщение.
– Да. С кем я говорю?
– Вы обратились ко мне. Я полагал, что вы ждали моего звонка.
– Да, я ждала вашего звонка, и я рада, что вы позвонили. Только я не знаю, как мне вас называть.
– Никак. Вам никак не надо меня называть. Вы сказали, что хотите знать, что Элспит и Мэгги в порядке. Они в порядке. Я позвонил только затем, чтобы сказать вам это. Я забочусь о них так, как полагается. У вас есть дети?
– Нет.
– Жаль. Из вас бы получилась хорошая мать. Я могу это определить.
– Я не уверена, что из меня вышла бы хорошая мать. – Конни рассмеялась. – Иногда я беспокоюсь о том, что слишком закоснела в своих привычках, чтобы стать матерью.
– Это не самое важное. Главное качество любого родителя состоит в том, чтобы взять на себя обязательство и не отступать от него. Главное, держаться намеченного курса.
– Согласна. Послушайте, это формальность, но мне нужно удостовериться в том, что вы действительно…
– Элспит где-то потеряла одну кроссовку. Я заметил это, только привезя ее домой. Об этом не говорилось в газетах. Этого хватит?
– Да, вполне. Кстати, раз уж мы заговорили на эту тему – не нужно ли Мэгги больше одежды или, быть может, ее учебники? Наверняка мы могли бы оставить все это в каком-то месте, где вам не пришлось бы вступать с нами в контакт.
– Нет, у нее все есть. Я подумал обо всем заранее.
– А Зевьеру скоро понадобятся его лекарства.
– Как долго он может обходиться без них?
Конни сделала паузу. Если сказать, что срочности нет, она потеряет возможность установить контакт, а если заявить, что дело не терпит отлагательств, преступник может решить, что Зевьер ему только в тягость, и избавиться от него.
– Еще пару дней можно подождать, но потом у Зевьера появятся трудности с мышечным контролем, и общее функционирование его организма ухудшится. Ему станет сложно есть и умываться.
– Для этого у меня есть Элспит. Она уже согласилась помогать. Вам не о чем беспокоиться. А как вы видите людей в черно-белой гамме? Они что, стали для вас более похожими друг на друга? Вам стало труднее узнавать лица?
Конни что-то писала в своем блокноте, обдумывая ответ.
– Это бывает сложнее, если речь идет о молодых. Родом я с Восточного побережья Америки. Летом на любом из наших пляжей полно шестнадцатилетних девушек, и у всех них довольно стройные фигуры, обтрепанные джинсы, подрезанные выше колен, куцые маечки, длинные прямые волосы, чистая кожа. И различать их бывает тяжело. С теми, кто постарше, дело идет легче. По мере старения у нас появляются лицевые аномалии.
– Не все люди стареют.
– Верно. Вы не против, если я спрошу, почему вы забрали Зевьера?
– Мир, в котором живете вы, отличается от мира всех остальных людей. А мой мир отличен от него еще больше. Зевьер мне необходим. Я делаю только то, что мне действительно нужно. На этот раз мне необходимо уйти. Я думал, что вы это понимаете.
– Думаю, да. Я, разумеется, поняла, что Анджела была ошибкой. Что значит «уйти»? Вам надо куда-то уехать?
Громкий фоновый шум, написала Конни Барде. Он находится в каком-то людном месте.
– Я скорблю об Анджеле, – сказал убийца. – Она была ангелом. Именно такой и должна быть хорошая мать. Я никогда не видел, чтобы она… – Он вдруг замолчал.
– Алло? – спросила Конни. – С вами все нормально?
Ответа не было.
Он не отключился, написала Конни.
Барда тем временем по своему телефону потребовал ответов от членов технической группы Отдела особо важных расследований, которые слушали разговор.
– Вы говорили, что никогда не видели, чтобы Анджела что-то делала. Что именно?
– Лживая сука! – вдруг завопил похититель.
– Вы можете сказать мне, в чем дело? – обеспокоенно спросила Конни. – Может быть, я смогу помочь…
– У него есть фотография Элспит в душе в голом виде!
Конни открыла свой ноутбук и сунула его в руки инспектору.
Кто-то говорит об Элспит по ТВ или онлайн, нацарапала она.
Барда принялся торопливо стучать по клавишам.
– Фотографии можно отредактировать как угодно. В наше время невозможно понять, реально ли то, что ты видишь, или нет. Пожалуйста, не…
– Заткнись! – приказал похититель. – Он говорит.
Конни слышала в телефоне еще один голос, он явно был ей знаком, но она не сразу поняла, кому он принадлежит. Секунду спустя к этому голосу присоединился звук, льющийся из ее ноутбука. Похоже, это видео стало вирусным. Это было понятно по тому, что цифры просмотров в самом низу экрана возрастали на несколько сотен каждые несколько секунд.
– Я знал Элспит давно, – говорил Ник Боулзер в камеру своего ноутбука. – Я знал ее настоящую. Не липовую ее версию, которую вы видите на всех этих фотографиях с шикарных ужинов или вечеринок. Бетти – ей нравилось, чтобы я называл ее именно так, – на самом деле была не такой. Я считал, что мы с ней… – Для пущего эффекта он сделал паузу и вытер глаза рукавом. – Родственные души. Я знаю, что она была замужем, и я снимаю это видео, чтобы сказать ее мужу, как мне жаль.
Черт! – нацарапала Конни в своем блокноте.
– Но также для того, чтобы мир узнал Бетти получше. Мне важно, чтобы все смогли увидеть, какой она была человечной, какой уязвимой. У нее были недостатки, как и у любого из нас. По правде говоря, мы оба боролись с нашей тягой друг к другу, но сердцу не прикажешь.
– Я считал, что она чиста! – вопил похититель Элспит. – Я знал, что она не может быть таким же идеалом, каким была Анджела, но это… она шлюха! Вы знали об этом? – Он свирепо пыхтел.
– Этому малому на видео просто хочется славы. Возможно, он даже не знаком с Элспит…
– У нее есть родимое пятно! Я его видел. Оно есть на фото. И я как-то видел ее с ним после занятия по йоге. Вы что, тоже мне лжете?
– Знакомство этого парня с Элспит вовсе не означает, что Элспит делала то, о чем он говорит, – успокаивающим тоном сказала Конни.
Она прокрутила видео назад, к самому началу, где Ник Боулзер разделил экран пополам и показал фотографию Элспит в душе; некоторые части ее тела были размыты с помощью примитивной программы редактирования, но видно было достаточно, чтобы доказать его правоту.
– Я думаю, она отлично его знает, – прорычал похититель. – Она ввела меня в заблуждение. Элспит – моя жена! Или, по-вашему мнению, ей не следовало рассказать мне об этом? Вы думаете, я бы выбрал ее, если бы знал?
– Люди совершают ошибки…
– Вы чертовски правы. Элспит только что совершила ошибку, о которой она будет жалеть всегда.
Похититель отключился.
– Он убьет ее, – сказала Конни. – Сейчас же уберите этого гребаного, ищущего внимания говнюка из эфира. Делайте, что хотите, но надо удались это видео со всех серверов.
– Это невозможно. Его уже наверняка скачали.
– Черт! – крикнула Конни. И прокрутила видео в конец, где Ник Боулзер поместил в низу экрана свое имя, адрес электронной почты и теги своих страниц в социальных сетях. – Этот жалкий сукин сын делает это ради лайков, не говоря уже о деньгах, которые он потребует от «желтой прессы» за рассказ о своей любовной интрижке.
– Нам надо сосредоточиться на том, что у нас есть. Преступник сказал что-нибудь такое, что могло бы нам помочь? Назвал какое-нибудь имя? Вы поняли, что он делает со своими заложниками? – спросил Барда.
– Нет, ничего такого он не сказал. А в отделе особо важных расследований сумели отследить звонок?