– Эй! Чего надо?
– Я пришел выпить чашечку чая с вашей мамой, – сказал он и ввалился в дом, швырнув окурок за дверь.
Велев нам поставить чайник, он сам скрылся в маминой гостиной. Сестра отправила меня подслушивать под окном, пока она заваривает чай.
Голос Чарли звучал приглушенно, однако я разобрала, что он просит взаймы какую-то сумму денег. Думаю, тысячу фунтов. Либо тысячу, либо сотню, но, судя по тому, как долго он говорил, больше сотни.
– Это много, я знаю, и мне очень не хочется просить тебя об этом, но… я попал в затруднительную ситуацию.
– Я постараюсь, – сказала мама, – посмотрю, что смогу сделать… Когда они тебе нужны?
– Да прям щас, – сказал он, – самое позднее – завтра.
Они, наверное, поцеловались, потому что стало тихо, а потом сестра постучалась в дверь и вошла с чаем. Она дала ему мою кружку, которую мы получили за покупку кукурузных хлопьев «Келлогг», и я честно не думаю, что он ее заслужил.
– Что они говорили? – спросила сестра.
– Лучше бы ты не давала ему мою кружку, – сказала я.
Не позднее чем через пятнадцать минут мама позвала нас в гостиную. Они с Чарли слегка ссорились.
– Нет, послушай, – сказала она Чарли, – ш-ш-ш, Лиззи не будет возражать, правда, Лиззи?
Чарли вскочил и сказал, что пойдет за сигаретами в магазин напротив.
– Возражать против чего? – спросила я.
– Посидеть с миссис Бэйтс час-другой, – сказала мама.
– Зачем? – спросила я.
– Чарли хотел бы расслабиться здесь и ненадолго отвлечься от проблем, но ему не хочется оставлять миссис Бэйтс одну, он слишком мягкосердечный.
– От каких проблем? – спросила я.
– Ему никак не удается заработать на домиках и отделке помещений, и жена донимает, – сказала мама и добавила: – Лиззи, где твое сочувствие к людям?
– Но почему я?
– Вы с ней уже знакомы, и ты ей очень понравилась, – сказала мама.
– Это обязательно? – заскулила я.
– Мы, как семья, должны что-то дать взамен, – сказала она.
– Взамен? За что? – спросила я.
– За то, что Чарли немного побудет с нами, – сказала мама.
Конечно, я согласилась, и тут как раз Чарли вернулся в ритме вальса с табаком для самокруток и газетой.
– Спасибо, Лиззи, чудесная моя девочка, – сказала мама и крепко обняла меня. – Лиззи сказала, что завтра она составит компанию Лилиан, пока ты будешь здесь.
Чарли посмотрел на меня. С некоторым отвращением.
– Жду не дождусь нашей встречи, – сказала я и тоже посмотрела на него с отвращением.
На следующий день Чарли завтракал с нами, и это значило, что и ночевал он у нас. Я спросила его совета, как мне развлечь миссис Бэйтс.
– Чем она любит заниматься? – спросила я.
– Мне-то откуда знать? В основном трепаться.
И он перешел через дорогу и вернулся с другой газетой.
Несколько часов с миссис Бэйтс пролетели незаметно. В новом домике вещи лежали в коробках, но на окнах висели красивые занавески. Она отправила меня в магазин за чипсами и лимонадом в дополнение к салату с ветчиной, который нам предстояло съесть на обед.
Потом принесли газету, и миссис Бэйтс очень долго играла в «найди мяч», прочерчивая пальцем возможную траекторию мяча, после того как его пнул игрок с поднятой ногой. После чего соединила плавной дугой крестики, начерченные ручкой.
Когда мы ели салат с ветчиной, она рассказала мне о документальном фильме, она смотрела этот фильм по Би-би-си-2 накануне вечером, в нем шла речь о человеке, который совершил убийство, но обладал необычайными способностями к математике. Этот человек всегда знал, что он способен на насилие, потому что с двухлетнего возраста малейший пустяк приводил его в ярость, к тому же он складывал в уме трехзначные числа.
После еды миссис Бэйтс накромсала партию того, что она называла салфетками (но я поняла, что это прокладки), из телепрограммы за прошлую неделю и бумажных полотенец. На одной из прокладок сквозь бумажное полотенце просвечивало лицо Джона Пертви. Миссис Бэйтс[16] повторяла «ну и ситуевина» и называла преступника «бедняга», как будто не могла выкинуть его из головы.
Она спросила, какими прокладками пользуется моя мама. Я сказала, что «Котексом» и «Тампаксом», и миссис Бэйтс охнула: «Такими дорогими!» Мне стало неловко, что мама пользуется такими прокладками, относительно роскошными по сравнению с самоделками миссис Бэйтс.
Миссис Бэйтс очень хотела показать мне свой набор для каллиграфии. Я сказала, что горжусь своим почерком, и она попросила меня что-нибудь написать. Я написала свое имя и адрес, и она так и уставилась на меня.
– Ты живешь здесь, во Флэтстоуне, в том доме? – удивленно спросила она.
– Да, – сказала я.
– Вижу. Вогел, Флэтстоун, – сказала она.
Затем она открыла страницы своего набора для каллиграфии. Она переписала слова религиозного гимна. Почерк был красивым, но немного старомодным. Она снова посмотрела на мой почерк и поджала губы.
Почему-то никто никогда не хвалил меня за красивый почерк. На миссис Бэйтс он явно не произвел впечатления, да и учителя, которые требовали от нас писать красиво, словно не замечали его. А ведь почерк у меня был одним из самых аккуратных в классе. Не хочу хвастаться, но он был красивым. Я практиковалась, выписывая красивые петли (но без излишеств), и добивалась идеального наклона. Написание собственного имени в самом деле казалось мне сложной задачей, потому что мне нелегко давались две буквы «з» подряд, и меня раздражало, что единственное слово, которое я не могла написать одним росчерком, – это «Лиззи». Приходилось писать медленно, и результат не впечатлял. Чтобы избежать двух «з», я начала подписываться «Э. Вогел».
У моей сестры почерк непривлекательный. Ужасная мешанина из заглавных и строчных букв, я даже вычитала, что это свидетельствует о шизофрении. Я сообщила об этом сестре, но она сказала, что ей плевать, потому что важно то, что ты пишешь, а не как, и начала использовать еще больше заглавных букв. Я подумала, что подобная реакция, возможно, подтверждает диагноз, но свое мнение оставила при себе. Ничего этого я миссис Бэйтс не сказала, но не преминула восхититься ее каллиграфией и поглядела на специальные перышки разной толщины.
Наконец, когда оставался примерно час, мы быстренько приготовили два сливовых пирога. Чтобы тесто не прилипало, миссис Бэйтс всегда держала скалку в холодильнике и знала особый способ так защипывать края, чтобы начинка не протекала. И когда пироги достаточно остыли, я с ней попрощалась и пошла домой с пирогом в сумке из кооперативного магазина, которую я повесила на руль, а форму пообещала вернуть, как только мы с ним разделаемся.
Дома я обнаружила сестру перед телевизором.
– Я вернулась.
Сестра кивнула и продолжила смотреть телевизор.
– А где остальные? – спросила я.
– Крошка Джек впал в немилость, а Чарли пошел в «Пиглет Инн» за пирогом, – сказала она скучающим тоном.
При мысли о том, что Чарли поедал пироги в «Пиглет Инн», в то время как я развлекала его жену и помогала ей с пирогами, я почувствовала легкое раздражение. Мама в кухне набрасывала сцену.
– Я вернулась, – сказала я, и она кивнула.
– Ну и как все прошло?
– Миссис Бэйтс испекла для нас пирог, – сказала я, как будто бы это все объясняло.
Тут появилась сестра, и они обе уставились на пирог, словно я шмякнула на стол какой-то инопланетный объект, и скорчили гримасы.
– Кто-нибудь хочет попробовать? – спросила я.
Мама точно в трансе глядела на пирог. Она хмурилась, почесывала одну ногу другой, а потом зажгла сигарету.
– Миссис Бэйтс готовила, а я помогала.
Я упала духом. Меня отправили на задание, и, честно говоря, я рассчитывала, что по возвращении меня встретят как героя, тем более что вернулась я с добычей.
Мама еще мгновение глядела на пирог, а потом отправила его в мусорное ведро вместе с формой.
– Зачем ты это сделала? – вскричала я.
– Я не хочу, чтобы ты приносила сюда еду миссис Бэйтс, – решительно сказала она.
– Почему?
– Она может быть отравлена, – сказала мама.
– Да что ты говоришь! Миссис Бэйтс не отравит и мухи!
– Но Чарли она вполне может отравить, – сказала мама.
Я вытащила пирог из мусорного ведра, схватила сумку из кооперативного магазина, вылетела из дома и на велосипеде поехала к миссис Бэйтс.
– Они не хотят пирога, – сказала я, задыхаясь, и протянула ей сумку.
Миссис Бэйтс растерянно поглядела на меня, как будто не могла понять, что я говорю, словно француженка или морская свинка. Она только слабо покачала головой и приняла пирог обеими руками.
– Извините, – сказала я и вдруг почувствовала себя как мистер Гаммо, который сообщал дурные новости, вовсе не желая никого расстроить.
18
Как-то раз, уже после моего визита к миссис Бэйтс, Чарли с мамой затеяли перепалку. Чек, который она ему дала, не приняли к оплате, что создало неловкую ситуацию и вызвало большие сложности. Чарли предполагал расплатиться им за материалы для отделки второго домика, и отсутствие оплаты породило кризис ликвидности и привело к приостановке работ.
– Придется тебе попросить денег у своего бывшего мужа, – говорил Чарли.
– Я не могу просить еще больше денег, – отвечала мама.
– Скажи, что тебе нужны деньги на что-нибудь для детей, – говорил он.
И все в таком же духе.
В конце концов мама позвонила папе и попросила денег, чтобы отвезти нас на море. Папа, видимо, был в не очень-то щедром расположении духа. Мы не слышали, что он говорит, но, судя по всему, – что не может больше присылать нам деньги для поездок на море, потому что на самом деле мы никуда не ездим. И, похоже, он хотел знать, какого черта она делает со всеми этими деньгами.
– Это повседневные расходы, дети чертовски дорого обходятся, – сказала мама и принялась в отчаянии хвататься за соломинки: – Лиззи ездила в Порлок вместе с классом, на это ушла куча денег, и ветеринар прислал счет за лечение пони, и мы купили новую хлебницу.