– Так много воды, – произнес Ньютон и, повернувшись к Брайсу, спросил: – Сколько, по-вашему?
– Сколько тут воды?
– Да. – Ньютон рассеянно отломил кусочек сыра и положил в рот.
– Господи. Я не знаю. Пять миллионов галлонов? Десять? – Брайс рассмеялся. – Я с трудом оцениваю количество серной кислоты в мензурке. – Он посмотрел на озеро. – Двадцать миллионов галлонов? Черт, я же не обязан этого знать. Я узкий специалист. – Затем, вспомнив о репутации Ньютона, добавил: – В отличие от вас. Вы-то знаете все науки, какие только есть. И может быть, кое-какие, которых нету.
– Ерунда. Я всего лишь… изобретатель. Да и то лишь отчасти. – Ньютон прикончил свой сыр. – Мне кажется, я более узкий специалист, чем вы.
– И в чем вы специализируетесь?
Какое-то время Ньютон не отвечал. Потом вздохнул:
– На этот вопрос сложно ответить. – На его губах вновь заиграла загадочная улыбка. – Вам нравится неразбавленный джин?
– Не очень. Возможно.
– У меня с собой бутылка. – Ньютон наклонился к стоявшей у ног корзине.
Брайс коротко хохотнул. Он не мог сдержаться: Икабод Крейн с литром джина в корзинке для пикника. Ньютон щедрой рукой налил ему полный стакан и такой же – себе. Еще не опустив бутылку на землю, он вдруг признался:
– Я слишком много пью.
– Все пьют слишком много.
Брайс пригубил джин. Вкус ему не понравился; как всегда, джин отдавал парфюмерией. Но он сделал глоток. Часто ли человеку выпадает шанс напиться за компанию с собственным боссом? И много ли сыщется боссов, похожих на Крейна, Гамлета и Кортеса одновременно, только что прилетевших с Марса и намеренных покорить мир, построив к осени космический корабль? У Брайса заныла спина, он сполз на траву и откинулся на бревно, вытянув ноги к озеру. Тридцать миллионов галлонов?.. Он сделал еще глоток и, выудив из кармана сплющенную пачку сигарет, протянул Ньютону. Снизу тот казался еще более высоким, более далеким, чем когда-либо.
– Я пробовал курить однажды, примерно год назад, – сказал Ньютон. – Мне было очень худо.
– Вот как? – Брайс вынул сигарету. – Может, вы не хотите, чтобы я закуривал?
– Да. – Ньютон глянул на него сверху вниз. – Как по-вашему, будет война?
Брайс подержал сигарету, раздумывая, затем бросил ее в озеро. Та поплыла.
– Разве сейчас не идут уже три войны? Или четыре?
– Три. Я про войну с использованием серьезного оружия. На Земле девять государств владеют водородной бомбой, как минимум двенадцать имеют бактериологическое оружие. Как вы думаете, это все пустят в ход?
Брайс прихлебнул джина.
– Наверно. Наверняка. Не знаю, почему этого не произошло до сих пор. Не знаю, почему мы до сих пор не допились до смерти. Или не долюбились до смерти.
«Корабль» был на противоположном берегу от них, скрытый за деревьями. Брайс качнул стаканом в том направлении:
– Это будет оружие, верно? Если да, кому оно нужно?
– Не оружие. Не совсем. – Ньютон, должно быть, сильно захмелел. – Я не скажу вам, что это такое… Через какое время?
– Что? – Брайс чувствовал опьянение. Отлично. Превосходный денек, чтобы надраться. Давненько не доводилось.
– Сколько лет до начала большой войны? Той, что все уничтожит?
– А почему бы не уничтожить все? – Брайс залпом допил остаток джина и потянулся за бутылкой. – Может, как раз и надо все уничтожить. – Он достал бутылку и поднял взгляд на Ньютона, но тот сидел против солнца, и лица было не разглядеть. – Вы с Марса?
– Нет. По-вашему, у нас есть десять лет? Меня учили, что десять как минимум.
– Кто такому учит? – Брайс наполнил свой стакан. – Я бы сказал, лет пять.
– Этого мало.
– Для чего? – Джин больше не казался таким противным, даже теплый.
– Мало. – Ньютон печально смотрел сверху вниз. – Но вы, вероятно, ошибаетесь.
– Хорошо, три года. Вы с Венеры? С Юпитера? Из Филадельфии?
– Нет. – Ньютон пожал плечами. – Меня зовут Румпельштильцхен.
– Румпельштильцхен, а дальше?
Ньютон потянулся вниз, взял у Брайса бутылку и налил себе новую порцию джина.
– Вам не кажется, что этого может вовсе не произойти?
– Возможно, и так. Что помешает войне, Румпельштильцхен? Высшие инстинкты человечества? Эльфы живут в пещерах; вы тоже живете в пещере, когда не выходите к людям?
– В пещерах живут тролли. Эльфы живут повсюду. Они умеют приспосабливаться к исключительно трудным природным условиям, таким, как здесь. – Нетвердой рукой Ньютон обвел озеро, плеснув джином на рубашку. – Я эльф, доктор Брайс, и я повсюду живу один. Совершенно повсюду один. – Его взгляд остановился, уткнувшись в озеро.
Большая стая диких уток села на воду примерно в полумиле от берега; вероятно, усталые мигранты на полпути к югу. Они дрейфовали по воде, как воздушные шарики, словно были не способны двигаться сами.
– Если б вы прилетели с Марса, то оказались бы в одиночестве, это уж точно, – сказал Брайс, не отрывая взгляда от птиц; если это правда, то Ньютон похож на такую утку, только одну на всем озере, усталую путешественницу.
– Не обязательно.
– Что – не обязательно?
– Быть марсианином. Мне кажется, вы и сами часто чувствуете себя одиноким, доктор Брайс. Чужим. Вы с Марса?
– Не думаю.
– Из Филадельфии?
Брайс рассмеялся:
– Из Портсмута, штат Огайо. Отсюда это дальше, чем Марс.
Без какой-либо видимой причины утки на озере закрякали. Внезапно они взлетели – поначалу беспорядочно, но вскоре выстроились во что-то наподобие клина. Брайс смотрел, как они пропадают за горами, все еще набирая высоту. Он рассеянно подумал о миграции птиц, насекомых и маленьких пушистых зверьков, следующих извечными путями к старой прародине и новой смерти. Затем утиный клин чем-то напомнил Брайсу эскадрилью боевых ракет, виденную на обложке журнала много лет назад, и это вернуло его мысли к штуковине, которую он помогал строить сидящему рядом странному человеку, – к этой блестящей ракете, чьим предназначением, по идее, было исследовать, или фотографировать, или что там еще, во что сейчас, захмелевший на послеполуденном солнце, он отчего-то нисколечко не верил.
Ньютон нетвердо поднялся на ноги и сказал:
– Мы можем пройтись к дому. Я попрошу Бриннара отвезти вас на машине, если хотите.
– Хочу. – Он встал, отряхивая листья с одежды, допил последний глоток джина. – Я слишком пьян и слишком стар, чтобы топать домой на своих двоих.
Они шли молча, слегка пошатываясь. Уже подходя к дому, Ньютон произнес:
– Надеюсь, у нас все-таки есть еще десять лет.
– Почему десять? – спросил Брайс. – За это время оружие станет еще более совершенным. Они взорвут все. Весь мир. Может, это сделают литовцы. Или жители Филадельфии.
Ньютон странно поглядывал на него сверху вниз, и Брайсу на миг сделалось не по себе.
– Если у нас еще есть десять лет, – сказал Ньютон, – это может вообще не случиться.
– И что помешает войне? Людская добродетель? Второе пришествие? – Почему-то он не мог заставить себя посмотреть Ньютону в глаза.
– Может, и второе пришествие. Сам Иисус Христос. Через десять лет.
– Если он явится, – сказал Брайс, – ему надо будет быть поосторожней.
– Думаю, он не забыл, чем кончилось в прошлый раз.
Навстречу им вышел Бриннар. Брайс вздохнул с облегчением; он уже начинал чувствовать, как его развозит на солнце.
Он попросил доставить его прямо домой, не заезжая в лаборатории. Во время поездки Бриннар задал, кажется, кучу вопросов, на которые Брайс отвечал неопределенно. К себе он попал только в пять часов и сразу прошел на кухню, где царило всегдашнее запустение. На стене – привезенное из Айовы «Падение Икара», в раковине – тарелки, оставшиеся после завтрака. Из встроенного в стену холодильника Брайс вытащил куриную ногу и, жуя на ходу, поплелся к кровати, где положил недоглоданную кость на ночной столик и быстро уснул. Ему снились бесконечные путаные сны, и во многих птичий клин неровным строем летел через холодное синее небо…
Он проснулся в темноте, в четыре утра, с кислым привкусом во рту. Голова болела, шея вспотела под шерстяным воротником. Ноги отекли после долгой ходьбы, очень хотелось пить. Брайс сел на кровати, несколько минут смотрел на светящийся циферблат часов, потом осторожно включил настольную лампу, зажмурившись, прежде чем щелкнуть выключателем. Встал, прошел, моргая, через комнату к ванной, пустил холодную струю и, пока раковина наполнялась, дважды выпил, наливая воду в стаканчик из-под зубных щеток. Завернул кран, включил свет, начал расстегивать гнетуще теплую клетчатую рубашку. В зеркале мелькнула белизна в вырезе майки, и Брайс отвернулся. Погрузил руки в ледяную воду, чтобы немного разогнать кровь. Затем сложил ладони ковшиком и окунул в воду лицо, сполоснул шею. Растерся грубым полотенцем и почистил зубы, прогоняя кислый привкус. Причесался, сходил в спальню за чистой рубашкой – голубой сорочкой к деловому костюму, только без модного сейчас жабо.
Все это время в голове крутилась старая фраза: «Кто платит деньги, тот и выбирает».
Он приготовил завтрак: растворил кофейную таблетку в горячей воде и сделал омлет с резаными шампиньонами из банки. Уверенно сложил омлет лопаточкой, снял со сковороды, пока тот был еще влажный в середине, поставил тарелку рядом с кофе на пластиковый стол, уселся и стал есть медленно-медленно, чтобы отягченный джином желудок не взбунтовался. Желудок принял омлет, и Брайс на мгновение возгордился этим успехом, ведь со вчерашнего завтрака у него не было во рту ни крошки, кроме вина, сыра и неразбавленного джина. Его передернуло. Надо было проглотить хотя бы пару ВБ-таблеток, которые люди принимают, когда ленятся готовить приличный ужин. ВБ, водорослевый белок; брр – есть тину вместо жареной печенки с луком. Хотя, может быть, стоит перейти на эти таблетки, учитывая перенаселенность, и засухи в Азии, из-за которых к власти в Китае пришли фашисты, и то, что здесь, в «свободном мире» диктаторов, демагогов и гедонистов, печенку с луком или говядину с картошкой найти все труднее и труднее. Лет через двадцать мы все будем питаться белком из тины, рыбьим жиром и углеводами из лабораторной колбы, думал он, приканчивая омлет. Когда не останется места для кур, яйца станут выставлять в музее. Возможно, в Смитсоновском институте сохранят для потомства омлет в герметической пластиковой упаковке. Брайс прихлебывал кофе, тоже отчасти синтетический, и думал о старой шутке биологов: курица – это способ воспроизводства яйца. Что