[2]), публику, можно сказать, заколотило. Звук был плохой, голоса почти не было слышно, но разновозрастный разнополый народ вёл себя, как девочки на хронике концертов Битлов: увидев Акселя, визжали и орали. Ближе к середине концерта, когда шок от созерцания кумира поутих, люди начали петь и топать так, что трибуны вибрировали.
На второй песне, хрестоматийной Welcome to the Jungle[3] (1987), звук выправился, и можно уже было наслаждаться знакомыми мелодиями и ритмами. На сцене постоянно что-то оглушительно взрывалось, загоралось пламя, достававшее чуть ли не до крыши, огромные экраны демонстрировали то музыкантов, то некие видеозарисовки. Музыканты бегали по сцене как угорелые, Аксель всё время переодевался во всякие свои нелепые одёжки (в начале – футболка с нарисованным Лениным, в финале – с гербом Советского Союза). Лирических отступлений почти не было: пару раз вождь Аксель представил музыкантов. И небольшая пауза перед бисом. А так весь концерт – скоростной двухчасовой забег. («Время новостей», № 100, 10 июня 2010. Сейчас статья в доступе на сайте http://dva.narod.ru/g41.html)
Так вот, после школы бандану я много лет не носил, а недавно снова надел. Потому что башка лысая была. Но у меня лично не из-за химиотерапии. Моя побочка от химии – слезающая с пальцев кожа, причём так, что смартфон не распознавал отпечатки пальцев. Их не было, отпечатков. Но много кто волосы от химиотерапии теряет. Обычное дело вообще, «Одним днём выпадут!» – весело предупредила меня химиотерапевт. Так что банданы – это прям онкологическая униформа, увы.
Итак, к 2018 году поработал в куче разных изданий. Публиковался даже в странах СНГ. И в июне 2018-го я, честно говоря, очень хотел вырваться из Москвы хоть на пару дней. Действительно ведь очень устал, перенервничал. Так что предложение съездить в Екатеринбург за счёт организаторов подоспело, как мне показалось, вовремя. Отдохну, пользуясь служебным положением, – денег-то лишних не было на такое, были на жизнь только, а мало ли сколько там ещё понадобится? Я договорился с порталом jazz.ru о том, что напишу им репортаж. Сам пресс-тур в Екатеринбург планировался очень недолгий, буквально сутки с небольшим, одна ночь там. Но я устал. Правда. Я начинал уже злиться на маму даже, представьте себе. Нет, меня совершенно не парило носить ей каждое утро термос с кофе-молоком-сахаром, спал я всё равно плохо, меня пугало, что мама всё больше и больше проваливается в болезнь. И явно страдает. Сжав беззубые челюсти. А я – ничего не могу сделать. Но мне бы хоть денёк отдохнуть… Я не знал, что отдохнуть не получится, что поездка станет катастрофой, а потом всё станет совсем плохо.
Но тогда я сказал маме, что уеду ненадолго, в тот же Ёбург, как в прошлом году, она покивала, поняла или нет, не знаю, и я, конечно, объяснил, что к ней все эти дни будут заезжать родственники с чемоданами сигарет и стаканчиками кофе с молоком и сахаром. Всем я расписание составил, всем приказал всё это покупать-привозить, в общем, всё нормально организовал.
Но ничего не было нормально. Ещё по дороге в аэропорт в такси я почувствовал странную тошноту. Меня, бывает, укачивает в машине, но тут не с чего: ехали ночью по пустой дороге, водитель вёл ровно. Я очень мало ел накануне, вечером у меня совсем аппетита не было, что странно, но я запихнул в себя несколько пельменей, вкуса которых совершенно не почувствовал. Так вот, едем – а к горлу ком прям подступает. Мне бы выйти да проблеваться, заподозрить чего неладное, но мозги же набекрень уже.
День в Екатеринбурге получился бесконечным и очень муторным. Выспаться нам не дали – час в номере, снова в машину, на экскурсию. Но я и не мог заснуть из-за бешеного пульса.
Когда нас привезли на ужин в приличный ресторан с претензией на старинный дворянский шик, я смог съесть только крошечный кусочек стейка, совершенно роскошного, хорошей прожарки. Специально официанта позвал, сказал, что вот-де прошу извинить меня, блюдо классное, но почему-то в меня ничего не лезет. Из-за жары, наверное. Было, кстати, не так уж и жарко.
Я сходил буквально на пару концертов и понял, что мне надо лечь. Дошёл до отеля – это минут двадцать пешком от центра, но транспорт во время фестиваля не ходит – я постоянно на каком-то странном взводе, с сердцебиением. В ресторане отеля попросил травяной чай навынос. Пошёл с ним в номер. Поглядел телик. Вырубился. Проснулся чуть раньше шести утра. Пошёл в туалет пописать. И вдруг – глаза закрылись, а когда открылись, я увидел потолок. Я лежал на спине, затылком плотно прижавшись к холодной плитке на полу. Хм, чё это я? В обморок упал? Попытался встать. Невозможно. Руки и ноги не слушаются. Ватные. Полежал и пополз ужом в комнату. Добрался до телефона, вызвал дежурного. Парень по имени Иван пришёл, осмотрел меня и сказал, что у меня «довольно-таки большая» рана на затылке. И нужна скорая. Она быстро приехала. Фельдшер и медсестра, парень и девушка. Только взглянув на затылок, сразу сказали, что надо ехать в больницу.
Полчаса меня везли куда-то за город. Я было прилёг, но тут же ощутил сильную тошноту. Остановились, я сблевал в мешок специальный.
– Так, – сказал мужик, – проверю-ка я на кровь.
И покапал чем-то в мешок. Перекисью водорода, возможно. Не успели капли упасть в мои рвотные массы, как он промолвил сквозь зубы:
– Ну да, точно, кровь.
Чёрт подери, что это такое, чуть не взвыл я. По правде сказать, выть не было сил. И мне ещё было холодно. Я был в шортах и футболке, с накинутым на плечи пледом, который мне на фестивале подарили.
– Сейчас вам полегче будет, – сказал медсестра.
И действительно.
В больнице, в которую меня привезли, мне сразу поставили капельницу с физраствором, взяли кровь на анализ и сделали рентген головы. Сотрясения мозга не обнаружили. Потом препроводили в операционную, где лысый загорелый врач зашивал мне затылок, весело болтая с медсестрой. Врач только сегодня вышел из отпуска. И вот я у него один из первых пациентов. В глазах и голосе у него ещё радость от тёплых краёв. И сил через край.
Он мне сказал, что с головой моей всё в порядке, но анализ крови показал низкий гемоглобин, а сам я подозрительно бледный. То есть – подозрение на внутреннее кровотечение. Надо сделать гастроскопию, но именно тут её не делают. Это в другой больнице. И меня повезли туда. Полчаса по ухабам.
В той больнице начался ад. Сперва мне сделали промывание желудка. А это так: тебе в желудок через рот просовывают толстую трубку, в неё качают воду, а из тебя обратно выливается содержимое желудка твоего. Мой был на тот момент, несмотря на рвоту, всё равно набит. Так что я лежал на кушетке, как мне показалось, вечность, думая, что никогда это не кончится и что я сейчас умру… желая даже помереть, честно говоря. После каждого залива литра воды в меня мой лоб гладила молодая медсестра и приговаривала: сейчас, миленький, потерпи… И всё начиналось сначала.
Но промыли наконец. Подняли с кушетки, отвели в другой кабинет, где гастроскопия. Я уже так устал и так боялся, что у меня внутри всё сжалось, шланг плохо проходил, врачи ругались, дёргали его туда-сюда, от чего я сворачивался, как эмбрион, они снова пытались пройти, кричали, что ничего не видят, но наконец увидели «язву пищевода», как они сказали.
– Это надо лечить обязательно! – Взгляд врача крайне озабоченный. – Лечь в больницу, сделать биопсию.
– В-вы меня будете класть? – Я уже боялся всего.
– Да, можем положить на две недели.
– Не могу! У меня в Москве мама в хосписе. Мне надо вернуться. Самолёт сегодня в шесть вечера.
На то, что они меня с недавним кровотечением отпустят лететь на самолёте, я не надеялся. Внутри всё ныло. Но они неожиданно сказали так:
– Хорошо, можете уехать, но в Москве обязательно обратитесь в больницу. Можете по скорой даже – после кровотечения имеете право. Какая у вас там больница рядом?
– Шестьдесят первая, – говорю. Это ему зачем?
– Не знаю такую, – сказал врач. Действительно, незачем. – В общем, всё это очень серьёзно. У вас грыжа сфинктера пищевода, и идёт постоянный заброс желудочного сока.
– Надо оперироваться? – спросил я, как раньше писали, упавшим голосом. Хотя после всех процедур и страхов ему, как и настроению, уже некуда было падать. Я всё это воспринимал как жуткую катастрофу и конец… всему конец.
– Нет, необязательно. Можно медикаментозно. Но обязательно обратитесь к врачу, понимаете?
– Да, конечно…
– Ждите выписку в коридоре.
Я сел на лавочку в коридоре. Загородная больница. Низкие потолки. Всё окрашено жирной масляной краской цвета слоновой кости. Пациентов особо не наблюдается. Который час? Часов девять… Ого, сколько я катаюсь-то! С улицы – приятный воздух. Мы ж в лесу практически. Я написал эсэмэс девушке Свете, которая занималась нами, журналистами, в Екатеринбурге. Она сказала, что пришлёт такси. И добавила, что если я хочу остаться и полечиться, то это ради бога, потому что организатор фестиваля врач по образованию и у него с молодости хорошие связи в местной медицине. Меня это, как говорится, улыбнуло. Как мило! Журналистские связи, оказывается, тоже ничего себе капитал, ха-ха. Но нет, надо ехать. Такси я ждал чуть не час, выписку чуть меньше, наконец машина добралась до больницы, и я уехал. По дороге купил йогурт и нутридринк в аптеке. Мне ж ничего есть нельзя, получается. В номере снял футболку свою заблёванную. Принял душ. Лёг и собрался заснуть. Сон не шёл, как обычно в стрессовых ситуациях. Администрация отеля сделала мне поздний выезд, так что можно было просто отлежаться хотя бы.
В аэропорту коллеги, увидев мою забинтованную голову, чуть в обморок не попадали. «С гопотой местной разбирался», – пошутил я.
В Москве в Домодедове меня встретили тётя Рива и кузен Григорий. Григорий – ох какой же он уже взрослый и толковый! – тут же деловито вызвал такси по приложению («у меня корпоративный»). Приехав, Григорий сходил купил всякой еды диетической. Потом втроём мы сидели и обсуждали, как мне дальше жить.