— Я заметила, — кивнула Лиза, — но подумала, что это просто спросонья.
— Да нет, не спросонья, — заверил ее Глеб и добавил: — А если бы вы знали, какие я сны видал! Красота невероятная. Я практически себя не контролировал. Я уверен, это от той якобы соли.
Остаток дороги они проехали молча.
Глава 7
Когда после исчезновения или все-таки гибели мужа госпоже Закревской пришлось заняться его делами и из домохозяйки превратиться в бизнесвумен, она, как всякая женщина, сначала понадеялась на помощь мужчин. У Закревского было, как ей сначала показалось, несколько толковых заместителей. Но каждый из них был, похоже, обижен на Закревского. И теперь они готовы были подкладывать его вдове свинью за свиньей.
Как человек наблюдательный и внимательный, Закревская очень скоро поняла: лучше все делать самой или хотя бы знать, как и что нужно делать. Тогда она сможет контролировать своих подчиненных. Она, еще недавно вальяжная бездельница и избалованная влюбленным в нее мужем капризница, довольно быстро вошла в курс дел, овладела компьютером, могла сама набрать несколько страниц текста. И даже сообщения на совещаниях делала с ноутбуком, проецируя на экран схемы и графики. Единственное, чего она еще не освоила, так это выход в Интернет. Это была ее ахиллесова пята. По правде говоря, сначала просто не было на это времени. А когда Закревская всерьез начала заниматься делами, ей уже стыдно было признаваться, что она не умеет пользоваться Интернетом. Секретарша Аллочка всегда могла ее подстраховать. Она видела, что Аллочке даже приятно хоть в чем-то чувствовать свое превосходство над начальницей.
Но теперь, когда сына, своего единственного, любимого сына, она отправила в лагерь, да еще не куда-нибудь, а в Кыргызстан, на Иссык-Куль, а сама собралась ехать с еще недавно всего лишь охранником, а теперь и женихом Денисом Чубуковым отдыхать совсем в другую сторону, единственным возможным средством их общения мог стать лишь Интернет. Как сказал Денис, которого она любя называла «мой Чубик», турфирма гарантировала для каждого из подростков минимум раз в неделю связь с родными и близкими. Родные-близкие могли писать на адрес фирмы. Ну а дети в свою очередь просто обязаны были отвечать родным-близким.
Можно было, конечно, попросить кого-то, например Аллочку, помочь, но общаться с сыном через посредников ей совсем не хотелось. И, как только Вадик отправился в путешествие, Закревская попросила Аллочку дать ей несколько уроков и помочь разобраться со Всемирной паутиной.
Реакцию Аллочки можно было предугадать.
Она несказанно обрадовалась тому, что может преподать урок своей начальнице, что есть не просто сфера, а интеллектуальная сфера, в которой она превзошла госпожу Закревскую. Это была отличная возможность взять реванш.
Сотрудники и даже постоянные партнеры привыкли к тому, что Аллочка, выходя из кабинета госпожи Закревской, часто хлопает дверью, а потом, усаживаясь на свое рабочее место в приемной, ворчит, шипит, что Закревская достала ее своими мелочными придирками, что начальница сама не знает, чего хочет. А если уж шрифт в документе не такой или ошибка вдруг выскочит, Закревская прилюдно такой разнос, случалось, устраивала, что Аллочка вся в слезах садилась писать заявление об уходе.
Но, как настоящие женщины, а Закревская и, само собой, Аллочка были настоящими женщинами, они обе быстро приходили в себя и зла, казалось, друг на дружку не держали.
Хотя, одно дело — поведение на людях, и другое дело — то, что в душе оседает. Вот там у каждой накапливались и зависть, и злость, и раздражение. За спиной у начальницы Аллочка могла и скептически, злорадно усмехнуться, и кукиш или фак показать. Она, по натуре кошка, которая привыкла гулять сама по себе, не переносила ни излишнего в свой адрес раздражения, ни тем более бестактных прилюдных замечаний, повышенного тона или покрикивания.
И вот теперь, у компьютера, Аллочка имела возможность расправить свои крылышки, покуражиться, помучить невежду начальницу. И едва ли не самым приятным здесь было то, что госпожа Закревская даже вроде бы не сопротивлялась. Да из нее веревки можно было бы вить. Но Аллочка, поджав губки, сама себе сказала: «Я незлопамятная! Я не такая!» И, набравшись терпения, начала учить начальницу плавать в Интернете.
Закревская оказалась примерной ученицей, внимательно слушала, запоминала все с первого раза и, побродив для тренировки по сайтам, пользуясь подсказками Аллочки, сама открыла почтовый ящик их фирмы.
— Здесь есть одно письмо, лично для вас, конфиденциально, — пожав плечами, сообщала Аллочка, ожидая дальнейших указаний.
— Это, наверное, от Вадика, — оживилась Закревская и добавила: — Видишь, я как чувствовала. Видишь, он, как только появилась возможность, сразу мне написал. Ведь там, в Кыргызстане, неспокойно. И он понимает, что я волнуюсь.
— Помочь вам открыть? — с готовностью предложила Аллочка.
— Нет, я сама, а ты выйди, пожалуйста, — попросила Закревская.
Аллочка обиженно поджала губки и фыркнула:
— Пожалуйста!
Однако, очевидно от волнения, Закревская нажала совсем не ту клавишу и, взглянув на появившуюся на экране картинку, тут же громко воскликнула:
— О майн гот! Аллочка! Спасай!
Но обиженная Аллочка вошла, лишь выдержав паузу.
— Вы меня звали? — спросила она как ни в чем не бывало. — Что-то случилось?
— Да, убери это! И открой наш ящик. И письмо мое открой. Только не читай, — сказала она, покраснев и отодвигаясь чуть в сторону.
Аллочка подошла к экрану и не смогла сдержать улыбки. На экране лоснилась смуглая блондинка в ярко-красных стрингах. Ее накачанные силиконом груди были прикрыты белой полосочкой с надписью: «Хочешь открыть меня — перечисли деньги! Подробности на следующей странице».
— А может, заглянем, сколько стоит это удовольствие? Кто-то же на эту удочку клюет… — хмыкнула Аллочка. — Или, может, давайте мужиков голых поищем. На мужиков и денег не жалко.
После этого она начала менять одну за другой картинки с обнаженными, точнее, почти обнаженными женщинами и, театрально вздохнув, заметила:
— Нет, здесь что-то одни женщины.
— Аллочка, ты что?! — возмутилась Закревская. — Мне там от сына письмо пришло. А ты мне каких-то девиц подсовываешь!
— Это не я, это Интернет вам девиц подсовывает, — хмыкнула Аллочка.
— А можно как-то так сделать, чтобы он мне их не подсовывал? — раздраженно спросила Закревская.
— Да что ни делай, они сами выплывают. Как русалки, — сказала Аллочка и попыталась убрать с экрана полногрудую девицу.
В конце концов ей пришлось выйти из Интернета и перезагрузить компьютер.
Аллочка опять открыла почтовый ящик и вскрыла письмо для госпожи Закревской.
— Ну вот, смотрите, — предложила она, краснея и отодвигаясь в сторону.
— Давай посмотрим… — волнуясь, пробормотала Закревская, но, взглянув на экран, сначала залилась краской, а потом резко побледнела и каким-то чужим, сухим голосом произнесла: — Что это?
Аллочка пожала плечами и прошептала:
— Не знаю…
На экране компьютера четверо абсолютно голых ребят, расставив ноги и прикрывая вместо фигового листочка руками свое интимное место, стояли на… Красной площади. Надпись на стрелочке, ведущей к одному из парней, гласила: «Это сын известной бизнесвумен госпожи Закревской. Это ваш сын, узнаете?»
— Это все? — придя в себя, спросила госпожа Закревская.
— Не знаю. Надо посмотреть, — потупив взгляд, тихо сказала Аллочка.
И тут на экране появилась надпись: «Уважаемая госпожа Закревская! Если вы в течение суток не перечислите на появившийся на экране счет 10000 долларов, эта фотография с нашим комментарием появится на сайтах всех уважаемых и не очень уважаемых изданий. А диск с приводимым далее видео будет отправлен в передачу "ЧП"».
Аллочка тут же буквально прилипла к монитору.
А там уже появилась группа подростков, которые жестоко избивали не то уличного пьяницу, не то бомжа. А потом крупно — стоящий сбоку Вадик, прижимающий к груди свой ярко-красный скейт.
Закревская повернулась к Аллочке и мертвым голосом сказала:
— Выйди, Аллочка…
Но только та поднялась, остановила:
— Погоди, сядь…
Аллочка присела у стола и настороженно пробормотала:
— Да, я вас слушаю…
— Надеюсь, ты понимаешь: о том, что произошло, не должна знать ни одна живая душа… — сказала Закревская, глядя в упор на Аллочку.
Та смутилась и, опустив глаза, кивнула:
— Конечно. Я понимаю…
— Если это выплывет, я тебя… я тебя урою! — вдруг сказала она резко, так, как сказал бы Чуб.
— Я понимаю… — волнуясь, повторила Аллочка.
— Ладно. Теперь иди, — кивнула госпожа Закревская, — только напиши мне на листочке, какие клавиши нажимать, чтобы выйти из Интернета.
— Хорошо, — кивнула Аллочка и, оторвав листочек, написала подробную инструкцию, как выйти из Интернета.
— Спасибо, — кивнула Закревская.
— Может, вам помочь, — тихо заикнулась Аллочка.
— Я сама! — покачала головой начальница, сопоставляя записи с клавишами клавиатуры, но не закрывая страницу, где был набран счет для перечисления денег.
И как только Аллочка захлопнула двери, она переписала в блокнот все реквизиты и только потом закрыла страницу.
Немного подумав, Закревская взяла мобильник и позвонила Чубу.
— Але, — отозвался тот полусонным голосом.
— Ты что, спишь?! — возмутилась Закревская.
— Нет, отдыхаю.
— Отдыхаешь?! — взвизгнула Закревская, чем привела Чуба в замешательство.
— Да, а что? Я что, уже не имею права на отдых?! — возмутился в ответ Чуб.
— Имеешь, — чуть умерив пыл, подтвердила Закревская. Она отлично знала, что Чуб, пока она занималась делами, чаще всего дремал в машине или в своей небольшой офисной комнатенке, где стояли лишь стол со стулом и диван. И что он терпеть не мог, когда кто бы то ни было им командовал.
— Ну, так что ты таким недовольным тоном со мной разговариваешь?! — возмутился он.