— Что это? — спросила Закревская.
— Это списки членов подпольной молодежной организации «Белый орел».
— «Белый орел»? — переспросила госпожа Закревская.
— Да.
— И что это за организация?
— Профашистская. Или даже, можно считать, фашистская.
— Но при чем здесь я? — пожала плечами Закревская.
— А вы не догадываетесь?
— Нет.
— Ну, на нет и суда нет, — развел руками капитан Пташкин и добавил: — Ваш сын — Закревский Вадим Сергеевич, является членом подпольной фашистской организации «Белый орел». Вот он тут красуется в списках. И сын господина Черненко Виктор тоже есть в этих списках.
— Не может быть… — ахнула Закревская, понимая, что это пахнет конфискацией. А ведь она на своего сына уже переписала приличную часть имущества.
— Может. И вот эти фотографии, — продолжал капитан Пташкин. — Они вам знакомы?
— Нет, — покачала головой госпожа Закревская, краснея.
— Ну, вот видите, врать вы не умеете. Я уверен, что вы уже знакомы с этими фотографиями, видели их в Интернете…
— Ну, допустим, видела…
— Вы знаете, кто здесь вместе с вашим сыном?
— Нет.
— Совсем никого?
— Мне только что звонил господин Черненко. Здесь должен быть его сын. Но он вместе с Вадиком сейчас находится в лагере.
— Да, это мы знаем. А вот двое других — это лидеры этой группировки — Шмырь и Голова. Такие у них клички.
— Я их не знаю… — покачала головой Закревская.
— А вы не задумывались, почему именно с вашими детьми пожелали сфотографироваться Шмырь и Голова?
— Нет.
— Голова и Шмырь хорошо известны органам. И если ваши дети находятся рядом с ними, никаких сомнений не возникает, что они активные члены этой профашистской организации. А это для репутации их родителей совсем нехорошо. Ведь у «Белого орла» есть программа, есть уже проведенные жестокие, даже со смертельными исходами акции. То есть ваш сын подпадает под уголовную ответственность.
— Но ведь он никого не избивал и тем более не убивал, — взмолилась Закревская.
— Возможно. Но избивали и убивали те, кто стоит с ним рядом. Значит, и у него рыльце в пушку.
— Я думала, что меня компрометирует то, что мой сын сфотографирован голый на фоне Красной площади. А здесь, оказывается…
— Вас шантажировали?
Закревская кивнула.
— Вы уже перечисляли какие-то деньги?
— Нет. Еще нет.
— Если мы будем с вами работать в паре, нам удастся их выследить.
— Что я должна делать?
— Предположим, вас шантажируют Шмырь и Голова. Можно рискнуть и послать Шмырю эсэмэску, назначить встречу для личной передачи денег. Он человек жадный и вряд ли откажется от предложения получить деньги. И в таком случае будет возможность взять его с поличным.
— Но ведь это очень опасно… — растерянно пробормотала Закревская.
— Мы будем рядом. Не волнуйтесь, — сказал капитан Пташкин и добавил: — Иначе ни вы, ни господин Черненко от них не отвяжетесь.
— Давайте попробуем, — кивнула Закревская.
— Я знал, что вы согласитесь, — не смог скрыть радости капитан Пташкин.
Он взглянул в свою записную книжку и, взяв у госпожи Закревской ее телефон, послал с него эсэмэску: «Деньги при личной встрече сегодня, в пятнадцать ноль-ноль в нашем офисном дворике у фонтана». Набрав, капитан Пташкин показал эсэмэску госпоже Закревской.
— Вам подходит?
Она прочитала и улыбнулась:
— Вы даже успели дворик с фонтаном рассмотреть…
— Это самое удобное место.
— Но они ведь могут не знать, где расположен мой офис…
— Конечно, — кивнул капитан Пташкин. — И мы укажем точный адрес.
— Давайте попробуем, — пожала плечами госпожа Закревская, подавая капитану Пташкину визитку с точным адресом центрального офиса.
Капитан Пташкин набрал адрес и отправил эсэмэску Шмырю. Через несколько минут они получили ответ. Шмырь писал: «Понял. Буду».
До трех часов оставалось два часа. И Закревская вопросительно взглянула на капитана Пташкина:
— У меня обед. Может…
— Нет-нет, — не дав договорить, перебил ее капитан Пташкин. — Я, когда в городе, привык обедать дома. А вы, как знаете. В половину третьего будьте у себя в кабинете.
— А деньги ему настоящие давать? — спросила Закревская.
— Ну, если у вас есть столько лишней налички, можете ее, конечно, отдать. Только, думаю, не этому Шмырю.
— А Шмырю что же мне давать?
— Я привезу вам.
— Настоящие? — удивилась Закревская.
— Конечно, — пожал плечами капитан Пташкин.
Проводив капитана Пташкина до дверей и пожав ему на прощание руку, Закревская набрала номер Чуба. Тот был недоступен. Она вздохнула и, понимая, что ей сейчас совсем не до обеда, закрыла кабинет на ключ, подошла к шкафу, достала подаренную кем-то подушку в виде сердца, легкое покрывало и, сбросив туфли, прямо в костюме прилегла на диван, попыталась задремать. В последнее время она очень следила за своей фигурой и в одном из глянцевых журналов вычитала, что лучшее средство для похудения — это сон. Поэтому, если уставала, вместо обеда укладывалась подремать. Эту ее новую привычку уже хорошо знали и Аллочка, и Чуб. Единственное, сегодня нельзя было отключать телефон. Ведь в данный момент она была в центре событий.
Напряжение было настолько сильным, что стоило Закревской закрыть глаза, как она буквально провалилась в сон. И почему-то сразу она увидела пропавшего мужа. Он сидел на ее рабочем месте, строгий, седой и что-то высматривал на экране монитора. Он был так занят, что не заметил, как она вошла, не услышал, как подошла к нему со спины и заглянула через плечо. То, что она увидела на экране, и во сне повергло ее в шок. На экране в вульгарной позе в открытом ярко-бирюзовом купальнике стояла она, Закревская. «Раздень меня!» — гласила надпись. И тут в двери постучали, и на пороге появился капитан Пташкин.
Закревская от неожиданности даже ойкнула и проснулась. В двери действительно стучали.
— Кто там? — спросила она, взглянув на часы. У нее оставалось целых полчаса законного отдыха.
— Это я, Алла, — послышался голос секретарши, которая по всем расчетам должна была быть на обеде.
— Ну что тебе еще? — спросила Закревская.
— Тут вам просили передать… — пробормотала Аллочка каким-то испуганным голосом.
— Что еще там такое?! — недовольно проворчала Закревская, пряча в шкаф подушку с покрывалом, и, взглянув по пути в зеркало, направилась к двери.
Распахнув двери, она увидела Аллочку, которая держала в руках что-то завернутое в газету. Закревская насторожилась и, чуть даже отстранившись, спросила:
— Кто это передал?
— Сказали — для вас от капитана Пташкина. Сам капитан не придет. Не хочет светиться. Все. Передала слово в слово.
— Спасибо, — кивнула Закревская, осторожно взяв в руки сверток, и заметила: — Сколько раз я тебя учила не принимать от незнакомых людей никаких передач. Там же что угодно может быть. Даже мина.
— Да нет, — покачала головой Аллочка. — Нет там никакой мины. Я, простите меня за любопытство, заглянула. Там всего лишь деньги.
— Деньги? — сначала удивилась Закревская, а потом, наконец разобравшись, что к чему, покачала головой: — Но ты, надеюсь, понимаешь, что обо всем, что происходит, никому ни слова.
— И даже Чубукову?
— И даже Чубукову.
— Поняла, — кивнула Аллочка.
— Сама же знаешь, с органами шутки плохи.
— Да, это я знаю, — многозначительно кивнула Аллочка.
— Если будет меня кто-то спрашивать, скажешь, буду после четырех.
— Хорошо, — сказала Аллочка.
Вернувшись в кабинет, Закревская положила пачку на стол и осторожно приоткрыла газету. В нее были завернуты доллары. На вид самые что ни на есть настоящие. Хотя, конечно, и в этом можно было не сомневаться, самое большее, что мог дать ей капитан Пташкин, это фальшивые доллары, конфискованные у каких-нибудь горе-умельцев. И, предлагая шантажистам фальшивые купюры, она очень рисковала. Однако, как понимала Закревская, купюры нужны были лишь для того, чтобы взять этих подонков с поличным. И здесь важен был сам момент передачи денег.
Пачку с деньгами госпожа Закревская решила положить в целлофановый пакет. Окна ее кабинета как раз выходили во внутренний дворик, где они назначили свидание тем, кто взялся ее шантажировать.
Посреди дворика в этом году сделали вполне современный фонтан, окруженный деревянными лавочками, на которых в обеденный перерыв обычно отдыхали сотрудники офисов. Но сейчас, в послеобеденное время, лавочки были пусты.
Закревская взглянула на часы и поняла, что ей пора идти. Она взяла сумочку и пакет с деньгами. Но потом передумала и, положив мобильник в карман, сумочку поставила на стол.
И тут раздался звонок. Это звонил Чуб.
— Ну что, мать, я тебе сюрприз везу. Даже два сюрприза. Выходи. Встречай! Уже подъезжаю!
— Подожди, я сейчас не могу. Я одно дело сделаю и минут через пятнадцать выйду к тебе, — пообещала Закревская, волнуясь.
— Какое еще дело! — возмутился Чуб.
— Мне встретиться с одним человеком нужно. Это очень важно.
— Ну, как знаешь! Я буду ждать тебя у входа в машине, — бросил Чуб и отключился.
Закревская почувствовала, что он обиделся. Но отступать она уже не могла. Было почти три часа.
Спустившись через задний ход во внутренний дворик к фонтану, она осмотрелась и хотела уже было присесть на лавочку, как во дворик через арку ворвался, ревя мотором, мотоциклист в шлеме и черной майке и вырвал пакет у нее из рук.
В ту же минуту из соседнего подъезда выбежали несколько человек в камуфляже и с автоматами, тут же простучала автоматная очередь.
Закревская, испугавшись до полусмерти, опустилась на лавочку и потеряла сознание.
В себя она пришла от резкого окрика Чуба.
— На, вот, держи! — сказал он, протягивая ей злосчастный целлофановый пакет. — И следующий раз думай, прежде чем назначать кому-то встречу.
— Ой. Это ты… — покачала головой Закревская, взяв пакет и пытаясь встать. — Я тебе сейчас все объясню…