В закрытом судебном заседании было рассмотрено дело обвиняемых, Д. Е. Бендюкова, Н. К. Шастина, Г. К. Шастина, Г. Н. Кауфмана, А. Р. Колесниковой. Суд постановил, что указанная «группа обвиняемых, начиная с 1933 г., находясь в рядах ВКП(б), поддерживала связь с к/р. троцкистами, оказывая последним содействие в своей к/р. деятельности, и сами систематически высказывали к.р. троцкистские взгляды по вопросам внутрипартийной демократии, политики ВКП (б) в деревне и др. В частности, упомянутая группа была связана с к/р. террористом Лурье Потапом (так в тексте. — Ю. Ф.), расстрелянного по приговору Военной коллегии Верхсуда (так в тексте. — Ю. Ф.) СССР, по делу к<онтр>р<еволюционного> троцкистско-зиновьевского террористического центра, работавший врачем на Челябинском тракторном заводе до января 36 г.». «Потап» Лурье — это звучит сильно!
Разберем текст приговора, касающийся конкретных обвинений.
Шастин Григорий Константинович обвинялся в том, что был одним из близких к Лурье людей в Челябинске, поддерживал с ним связь как «служебную, так и бытовую». Поставили в вину Г. К. Шастину и то, что в 1920-е гг. во время учебы в Ленинграде он общался с троцкистом Кульневым. Ужасно звучало и такое обвинение Григория Шастина в том, что он «свои знания врача-терапевта использовал в к<онтр>р<еволюционных> целях, распространяя клеветнические измышления в существовании голода в деревне, ссылаясь при этом на якобы научные источники о возникновении болезни, септической ангины, на почве голода». Кроме этого, Шастина обвинили в том, что он неоднократно высказывал троцкистские взгляды по поводу внутрипартийной демократии.
В итоге, следователи сделали вывод: так как Д. Е. Бендюков и братья Шастины общались между собой — значит, их можно назвать враждебной организованной группой. Наказание обвиняемым назначалось следующее:
— Колесникова А. Р. — заключение в концлагерь на 3 года, поражение в избирательных правах на 1 год;
— Кауфман Г. Н. — заключение в концлагерь на 5 лет, поражение в избирательных правах на 3 года;
— Бендюков Д. Е., Шастин Н. К., Шастин Г. К. — заключение в концлагерь на 7 лет, поражение в избирательных правах на 5 лет.
Всем обвиняемым предварительное заключение, то есть время, проведенное в изоляторе со дня ареста, предлагалось зачесть в срок отбывания наказания. Двух детей Кауфмана Г. Н. и его жены Колесниковой А. Р. 6 и 9 лет передавали органам народного образования для размещения их «в соответствующие детские учреждения». У братьев Шастиных воспитанием детей продолжили заниматься их жены.
19 января 1938 г. Президиум Верховного суда РСФСР на основании протеста Прокурора РСФСР, рассмотрев дело, отменил приговор 29–30 декабря 1936 г. и Определение Коллегии Верховного Суда РСФСР от 17 февраля 1937 г., для направления на новое рассмотрение со стадии предварительного расследования по признакам ст. 58–10, 11 и 8 УК РСФСР. Пересмотр дела мотивировался «мягкостью приговора». Для этого братья Шастины и Д. Е. Бендюков прибыли вновь в Челябинскую тюрьму. Неизвестно, довелось ли им увидеться в этот момент, смог ли брат обнять брата. Зато доподлинно известно, что к их обвинительным статьям 58–10 и 58–11 при пересмотре дела в июле 1939 г. добавилась статья 58-8 (совершение террористических актов, направленных против представителей советской власти или деятелей революционных рабочих и крестьянских организаций, и участие в выполнении таких актов, хотя бы и лицами, не принадлежащими к контрреволюционной организации).
В ходе двух допросов 1939 г. Г. К. Шастин отрицал свою принадлежность к контрреволюционной террористической организации, все выдвигаемые обвинения опровергал, и тем не менее статья 58-8 Григорию Шастину была добавлена.
Среди следственных дел, с которыми нам дали возможность работать, есть дело № 2916, изучая которое, можно подробно представить, как происходил повторный арест Г. К. Шастина в 1949 г. сотрудниками УМГБ по Архангельской области.
К моменту ареста 9 сентября 1949 г. свой срок он уже отбыл. Обвинение было предъявлено по статьям 58–10, 58–11.
Исчерпывающую информацию о местах своего пребывания, начиная с первого ареста, дает сам Григорий Константинович во время допроса 14 сентября 1949 г.: с августа по декабрь 1936 г. находился под следствием во внутренней тюрьме УНКВД г. Челябинска; с декабря 1936 по июнь 1937 г. — в областной тюрьме г. Челябинска; с июня 1937-го по июль 1938 г. — в Восточном ИТЛ на Колыме; с августа 1938-го по ноябрь 1940 г. — в областной тюрьме города Челябинска; с ноября 1940-го по 3 октября 1944 г. — в Севдвинлаге.
При формировании нового дела следователям необходимо было дополнить прежние «преступления» какими-то новыми. Поэтому на допросе 10 сентября 1949 г. следователь спросил Шастина: «Какую враждебную работу вы проводили по освобождению из лагеря?», на что Г. К. Шастин ответил: «Никакой». Тогда следователи стали повторять вопросы из следственных дел, сформированных в 1936 г. Всего четыре допроса, где Шастин постоянно отрицает наличие контрреволюционной террористической группы на ЧТЗ. Отрицает так настойчиво, что следователь регулярно вынужден записывать слова: «Вы говорите неправду!».
После допросов, как водится, было предъявлено обвинение: знакомство с Кульневым, Лурье и нелегальные сборища троцкистов на ЧТЗ — вот пункты обвинения. Все было взято из материалов 1936 г. Чего-то нового предъявить Г. К. Шастину следователи не смогли. Виновным Григорий Константинович себя не признал. Уже 23 сентября 1949 г., то есть примерно через две недели после ареста, был составлен протокол об окончании следствия, а далее последовало обвинительное заключение с ходатайством применить меру наказания — ссылку на постоянное место жительства в отдаленные районы СССР. После этого 2 ноября 1949 г. в выписке из Протокола № 62 Особого Совещания при МГБ СССР было зафиксировано Постановление: «За принадлежность к антисоветской троцкистской группе сослать на поселение в Красноярский край».
24 ноября 1949 г. Григорий Константинович был этапирован из архангельской тюрьмы в Красноярск.
Середина и вторая половина 1950-х годов для всех людей, переживших период репрессий, стали временем надежд, вдохновляемых словом «оттепель». Григорий Константинович Шастин еще до знаменитого ХХ съезда партии начал бороться за восстановление своего доброго имени.
Из заявления челябинскому областному прокурору от 17 марта 1957 г., подшитого к делу № 2916, следует, что он еще в сентябре 1955 г. обращался с жалобой на имя Генерального прокурора СССР, но ответа не получил. В январе 1957 г. он обратился с запросом к помощнику прокурора Уральского военного округа по Челябинской области, который ответил ему, что дело еще в ноябре 1956 г. было передано челябинскому областному прокурору, к которому он и обращается с надеждой, обозначенной на небольшом тетрадном листочке. В конце обращения он (можно представить, с каким ожиданием!!!) написал: «Прошу Вас сообщить мне, каков же результат моей жалобы. Ваше решение по моему делу».
И вот долгожданное событие происходит. Сначала Григорий Константинович получает справку Челябинского областного суда от 2 апреля 1957 г. с долгожданными словами: «Постановление бывшего Особого Совещания при НКВД СССР от 10 сентября 1940 года отменить и дело прекратить за отсутствием состава преступления». Причем постановление касалось обоих братьев Шастиных. Что же больше всего могло порадовать в этом документе братьев? Конечно, основания к прекращению дела: «В основу обвинения Шастиных было положено их самопризнание на предварительном следствии», а также то, что уже при вынесении приговора они виновными себя не признавали, как и то, что 35 допрошенных свидетелей никаких обличающих фактов их вины не предоставили!
В 1997 г. сын Г. К. Шастина Эрнест Григорьевич, проживавший в то время в Ленинграде, направил запрос Прокурору Челябинской области с просьбой выдать ему справку о реабилитации отца. Ему были выданы справка о полной реабилитации Г. К. Шастина и заключение о признании Э. Г. Шастина пострадавшим от политических репрессий. Это последние документы в персональном деле Григория Константиновича Шастина.
Полтора года кропотливой работы позади. Вместо коротенькой информации «Шастин (1934–1936 гг.)», увиденной нами когда-то в книге по истории больницы ЧТЗ, мы можем рассказывать об этом человеке часами…
Все полученные в ходе исследования материалы переданы в Музей больницы ЧТЗ, Городской музей истории медицины. Мы непременно перешлем нашу работу его сыну — Эрнесту Григорьевичу в Санкт-Петербург. Он, хотя и вырос без отца, но сыном был хорошим — мы видели его письма, подшитые к следственным делам… Пусть наша работа станет своеобразным памятником грамотному врачу, хорошему человеку, неравнодушному гражданину своей страны — Григорию Константиновичу Шастину.
История одной картины
Маргарита Корнякова
г. Астрахань
Во время посещения нашего краеведческого музея я обратила внимание на одну картину в зале «Астраханский край в XX веке». Она скромно висела в углу, над гипсовой скульптурой Сталина. Вокруг было много других полотен, но именно «Швейцарский пейзаж», написанный художником Эдуардом Голдевским в начале сороковых годов XX века, значительно отличался от остальных экспонатов.
На картине изображены уютный деревянный домик, счастливые девушки, о чем-то заинтересованно беседующие с лодочником, на заднем плане возвышаются горы, освещенные лучами теплого летнего солнца. Мне захотелось рассмотреть пейзаж получше, и, подойдя ближе, я увидела, что полотно картины состоит из множества сшитых друг с другом небольших кусочков ткани. Эта необычная деталь еще сильнее заинтриговала меня. Сразу же возникли вопросы: «Почему полотно сшито из лоскутков?», «Какова судьба художника?», «Кому принадлежала эта картина?». Я стала расспрашивать об этом сотрудников музея.