Зимой 1942 года, когда Верочка находилась на постельном режиме, в квартире Масленниковых поселились две крысы. Когда родители Веры были на работе, крысы выходили из своих укрытий и хозяйничали в комнате. Забирались на платяной шкаф, стоявший около кровати девочки.
Голодной зимой 1942 года Масленниковы съели небольшой запас столярного клея, имевшегося в хозяйстве. С Вериной точки зрения, он был вполне съедобен и похож на студень.
Ранней весной 1942 года, как только растаял снег и появилась первая трава, родители с Верой отправились к реке. Отец был большим любителем рыбной ловли, рыбачил с друзьями при помощи невода. Неводы в зимнее время всегда плел сам. Для рыбной ловли с помощью невода один рыболов должен идти по одному берегу реки, второй — по другому. Дочь с отцом остались на правом берегу реки, а мама со своим концом невода перешла по железнодорожному мосту на левый берег, и они медленно стали двигаться вниз по течению. Радость от этой первой весенней прогулки была очень велика. До сих пор Вера Александровна помнит эти яркие впечатления от рыбалки. Видимо, для нее, чудом выкарабкавшейся из объятий голодной смерти, необъяснимым чудом казались первые мелкие фиалочки, только-только проглядывавшие в траве по берегу речки. Вера Александровна Масленникова говорит, что и сейчас отчетливо ощущает их нежный тонкий аромат, вспоминая об этой прогулке. Следуя рядом с отцом по берегу реки, она собирала эти крохотные цветочки в маленький букетик. Берег реки в то время был легко проходим, чист от прибрежной поросли, так как вдоль всего берега от железнодорожного моста и до пешеходного Яблоновского по правому берегу располагались дома. Они стояли высоко над уровнем воды, были отделены заборами от мощеной тропинки. От каждого дома к реке был свой выход. У многих домов имелись мостики на берегу и лодки. Расстояние от железнодорожного моста до Яблоновского не больше одного километра. В довоенное время отец с друзьями рыбачил и выше по течению, но в этот раз был намечен кратчайший маршрут. Вера тихонечко двигалась рядом с отцом по берегу, мама в ногу с ними продвигалась по другому берегу реки. В какой-то момент внимание девочки привлекла огромная клыкастая разинутая пасть, медленно двигающаяся вровень с неводом вниз по течению вместе с ними. Девочка была уверена, что видит пасть собаки, неизвестно откуда взявшейся и плывущей вдоль берега. Только она приготовилась окликнуть отца, как он, приложив палец к губам, дал ей знак молчать. И только чуть позже, когда рыбалка закончилась у пешеходного мостика, Верочка узнала, чья огромная пасть в воде так удивила ее — к ним в невод попали две огромнейших размеров щуки. Этот улов оказался счастливым подарком для семьи Масленниковых после голодной зимы. Одну щуку они оставили себе, а другую обменяли на различные продовольственные припасы. Но отца вскоре призвали в ополчение. И счастливая во всех отношениях рыбалка весной 1942 года оказалась для Веры единственной.
Весна для ленинградцев, переживших жестокую голодную зиму 1942 года, стала возможностью пополнить запасы еды — появились растения, среди которых оказывалось много съедобных и которыми в мирное время даже не интересовались, если не считать какого-нибудь хорошо известного щавеля! Собирали крапиву, лебеду, сныть, одуванчики и корни лопуха. Их сразу можно было использовать для приготовления многих блюд. Из лебеды получались мягкие и сладкие лепешки. «Совершенно удивительный был вкус у корней лопуха. Крупные, как морковка, поджаренные на олифе, мне они казались вкуснее картошки. И я удивлялась, почему такую «вкуснятину» не ели в мирное время! Но до сих пор не удосужилась проверить эту точку зрения», — рассказывает Вера Александровна во время нашего интервью.
Весной у людей появилась возможность разбивать на свободных участках земли, пригодных для сельского хозяйства, огороды.
Даже Марсово поле было использовано в качестве огорода. Биологи Ленинградского университета публиковали для населения информацию о съедобных диких растениях и способах их приготовления в пищу. Также Ботанический сад Университета был раскопан под огородики и распределен между выжившими зимой сотрудниками. Все пригородные сельскохозяйственные земли были использованы для выращивания сельхозпродукции. Многие территории распределены между предприятиями города. Наиболее близкие к городу предоставлены под огороды населению.
19 июня учащихся 6–10 классов мобилизовали на прополку и полив овощей в совхозы и подсобные хозяйства. Эта трудовая повинность продолжалась и в последующие годы.
Весной вместе с мамой, как и многие другие, Вера начала раскапывать клочок земли напротив их дома — спортивную площадку около опустевшего и разобранного на дрова деревянного барака. С большим трудом они раскопали около сотки. Несмотря на то, что Масленниковы жили на территории так называемого «частного сектора», посадочный материал достать было невозможно. В мирное время люди не сажали лишнего, а голодная зима истощила запасы. Совершенно случайно они нашли выброшенные кем-то обломанные проростки картофеля — ими и засадили свой огород. До сих пор Вера Александровна помнит удивление мамы и соседей от полученного осенью урожая — картофель уродился на редкость крупный. Этот огород оставался у них и после снятия блокады и долго поддерживал семью. Кроме картошки Масленниковы выращивали на нем томаты, редиску, морковь, лук.
128-я довоенная школа не открыла свои двери и в сентябре 1942 года. Ближайшая 145-я школа находилась на Новочеркасском проспекте, дом 31. Дорога от дома до школы проходила по Уткину проспекту, затем по Республиканской улице, протяженность которой была не менее двух километров. О транспорте из Яблоновки до Новочеркасского проспекта не было и речи. Немного окрепнув за лето, Верочка с радостью отправилась в новую школу. В 4-м классе у Верочки серьезно начали болеть ноги: опухали, покрывались кровоточащими язвами. Приходилось надевать папины валенки, так как даже в мамину обувь ее больные забинтованные ноги не влезали. Особенно сильно болезнь проявлялась в зимний период. «В огромных папиных валенках шагать два километра было совсем не просто. С большой бдагодарностью вспоминаю свою одноклассницу Нину Морковкину, которая какой-то период доставляла меня в школу на санках! Она жила на Уткином проспекте недалеко от меня. Рано утром она заходила за мной. И пока я завтракала, добросовестно переписывала к себе в тетради выполненные мною домашние задания. После чего мы ехали в школу, когда бывал возможен санный путь».
Вера Александровна с восторгом вспоминает 27 января 1944 года — день снятия блокады — самый святой праздник для ленинградцев-блокадников. Без преувеличения можно сказать, что он принес радости блокадникам больше, чем день Победы 9 мая 1945 года, до которого еще следовало дожить, оставаясь в блокадном кольце.
Попытки прорвать блокаду предпринимались Ленинградским фронтом уже зимой 1942 года. Первая попытка прорыва блокады была предпринята в районе Невского плацдарма. Вторая 22–28 октября в районе Невского пятачка. Удачной оказалась только операция 9 декабря 1942 года. Советские войска освободили Тихвин и окончательно сорвали попытку немецких войск установить второе кольцо блокады, которое должно было лишить Ленинградцев «Дороги жизни».
Операция по полному снятию блокады началась 14 января 1944 года. 27 января — день полного снятия блокады, день Ленинградской победы.
В 20 часов в городе прогремел салют в 24 залпа из 324 орудий. Население малоэтажного и удаленного от центра района, в котором жила Вера, высыпало совсем не на улицы, а на крыши домов, для того чтобы услышать и, может быть, увидеть хоть что-нибудь. Ликование было настолько всеобщим, что Вера Александровна не может припомнить ни одного равнодушного, неулыбающегося лица.
После снятия блокады мысли все чаще возвращались к довоенному времени. Если в 1944 году на очень серьезный вопрос: «А чего бы вы больше всего хотели из довоенного времени?» после серьезного раздумья Вера ответила: «Довоенного хлеба!», то после снятия блокады пятиклассники вспомнили, как до войны праздновали Новый год. Детям очень захотелось снова встретить его с елкой! Мечты о новогодней елке для жителей городской окраины не были полной фантастикой. Сразу вдоль дороги, продолжающей Уткин проспект, было мелколесье, где до войны собирали грибы. А вот дальше, на более возвышенных местах, был настоящий лес с хвойными деревьями. Перед наступлением Нового 1945 года три подружки: Нина Морковкина, Ляля Лодыгина и Вера Масленникова, решили раздобыть елки. Пила, топор и санки были у всех, и девочки, не сказав ничего родителям, двинулись в поход за желанными елками.
Дорога, на которую они ориентировались, была хорошо уезжена, и подружки старались все время не терять ее из поля зрения, высматривая желанные елки. Хотелось самую большую и самую пушистую. Наконец, когда уже смеркалось, подружки загрузили на свои саночки так тщательно выбранные новогодние подарки. Привязали их крепко-накрепко к саночкам и отправились в обратный путь. Сумерки их не смущали, дорога была хорошо видна. Но почему-то на обратном пути девочки очень часто останавливались и отдыхали. Им даже приходилось будить друг друга: «Девочки, пошли, а то замерзнем!»
Трудно сказать, в котором часу подружки добрались до дома Веры — он был первым на обратном пути. Совершенно неожиданным для девочек было встретить всех мам в одном дворе! Возвращение маленьких путешественниц для них почему-то оказалось полной неожиданностью. Сильно их не ругали, но своей радости от благополучного завершения экспедиции не скрывали. Девочки торжественно начали развязывать свои сказочные елки, чтобы похвастаться ими. И вот конечный результат — огорчение от него вспоминается по сей день: вершины елок представляли собой ободранные хлысты, волочившиеся по дороге на обратном пути. Родителям стоило большого труда успокоить и утешить детей. Но в конце концов их убедили отпилить верхушки, которые больше никуда не годились. Поскольку нижние половины были пышными и красивыми, подружки кое-как успокоились и смирились со случившимся. Во всяком случае, Новый 1945 год они одни из немногих ленинградцев встречали с новогодними елками.