Находясь еще в Москве, он пишет о том, что им выдали карточки на продуктовые и промышленные товары, сетует, что «купить можно всё, но посылать не разрешают». И везде у писем теплая концовка: «Целую крепко-крепко, родные мои Любочка, Шурик, Коленька!», «За меня не переживайте, всё будет хорошо», «Береги себя и детишек»…
Фотография, присланная в июле 1941-го Любе и сыновьям, не могла не вселять надежды, что такой сильный, уверенный в себе человек вернется к тем, кто так его любит и ждет. И ждали. Люба писала письма часто, но видимо, доходили не все, особенно, когда Вася был отправлен в действующую армию. Это следует из его слов: «я вам написал уже 20 писем, а получил только 2».
В августе 1941 года Василий сообщил: что «…получил я назначение в стрелковую дивизию в качестве начальника дивизионного ветлазарета. Нахожусь сейчас в Днепропетровской области. Гор. Ново-Московск, в лагерях. Под моим началом 60 человек команды ветлазарета. Постараюсь завтра выслать не меньше 600 рублей, а, может, и больше. Все сердце изболелось, ведь ничего не знаю, как Вы там? Родная Любочка, обо мне не беспокойся, не плачь. Я не пропаду. Одно, чего прошу, чтобы Коленька и Шурик хорошо себя чувствовали. Береги их и купай каждый день, чтобы не болели. Обнимаю тебя крепко-крепко!». В одном из московских писем, когда уже шли первые месяцы войны, Василий просит Любу написать ему адреса братишек Юры и Коли, те уже были на фронте. Особенно беспокоился о Юре — совсем мальчишка, только отпраздновал выпуской и уже воюет. Коля пока учился в летной школе, была надежда, что не погибнет, может, просто не успеет — война закончится. Но уже к концу 41-го у большинства воюющих такие надежды, похоже, иссякли. Так говорил и Юрий, который уже в октябре побывал в тяжелейших боях под Москвой, выходил из окружения, шел в наступление, умирал и выживал на госпитальной койке… Он единственный из троих братьев вернется и случится это только в 1946 году. Оказавшись во фронтовой полосе, Василий стал писать совсем коротенькие письма. Иногда это были просто записки с информацией, что он жив и здоров. Но неизменными были вопросы о детях. С большим трепетом относился к любой информации о них. Дает необходимые советы и наказы жене по воспитанию детей. «Люба, всё твое внимание и весь твой труд должен идти на воспитание детей, я не хочу, чтоб мои Шурик и Коля были хуже кого-нибудь». «Ты, родная, узнай в Юрине, есть ли учителя музыки и танцев, спроси, как и что нужно делать и, если есть возможность обучать игре на пианино, гармонике, нужно будет учить. Я тогда 100–200 рублей буду высылать специально на это дело». Сам Василий очень хорошо умел играть на гармони. Еще до войны соседи частенько вечерами собирались во дворе их дома, чтобы его послушать.
В семье Ямбиковых все и всегда поддерживали друг друга. Я имела возможность убедиться в этом и сама, найдя неожиданно среди писем Василия два письма от его братьев, адресованные жене Василия Любе. Одно — от Коли, это даже не письмо в привычном понимании, а скорее, маленькая торопливая записка. Из нее видно, что Николай просит фотографии племянников, высылает им свою. И скромное — «посылаю вам еще 300 рублей, сколько смогу, столько вышлю». Здесь же он дает адрес части Юры. Эта записка очень трогательна тем, что она — объединяющий символ для всех трех братьев, разъединенных войной. Юра в своем письме поддерживает жену брата почти по-детски: «Вася вернется обязательно, а я тебе привезу настоящих берлинских духов, обязательно пришлю гостинчиков моим дорогим племянникам!» В довоенной жизни Юру и Николая всегда защищал Вася — будь то дворовые разборки или трудная задача по химии… Война развела их по разным фронтам, по разным родам войск. Автор этой записки, совсем молодой летчик-истребитель, погибнет чуть позже Васи.
Сохранилась найденная родными информация: копия наградного приказа от 16 августа 1943 года о награждении младшего лейтенанта Николая Александровича Ямбикова Орденом Отечественной войны 1-й степени. Он, как это случится ранее, в 1942 году, со старшим братом, «пропал без вести». Так и не найдено следов. По мнению Юрия, «сгорел он вместе с самолетом».
Последние 10 писем Василия проникнуты горькой тоской по семье. «Если б мне сейчас пришлось обнять тебя, Люба, то, наверное, раздавил бы тебя. Каждая весточка, каждое письмо от Вас — это праздничный день в моей жизни». Одной из особенностей его писем является то, что Василий всегда писал с заглавной буквы слова «Вам», «Вас», с большим уважением обращаясь к своим родным. Писал о себе и положении дел на фронте крайне скупо, особенно о своей службе: «очень много работы, воюем», кормят нормально» главным в письмах было желание согреть своих близких. Изобилие ласковых слов, пожеланий, надежды увидеть. В апреле 1942 года, помимо своих пожеланий благополучия он просит жену не волноваться за его судьбу, «а я, как ты сама знаешь, не пропаду ни в каких условиях, я видел на своем веку всякие…» Нет причин задумываться, о каких условиях говорил Василий. И действительно, как не поверить в счастливый исход, если однажды вернулся он оттуда, откуда чаще не возвращаются…
Тем временем на южном направлении шли ожесточенные бои, часть, в которой находился Василий, была подвергнута мощным обстрелам около города Краснограда. Василий по поводу этих событий писал: «…твой муж, Любонька, уже знает запах пороха и оказался не трусом» и в последнем письме: «Твой Вася не трус и им не будет!». Зная его отчаянную смелость в мирной жизни, граничащую подчас с безумием, ни Люба, ни родители, ни брат Юрий не сомневались, когда с середины мая 1942 года прекратили приходить письма: случилось худшее. Правда, долго теплилась слабенькая надежда: вдруг где-то в госпитале, не в состоянии подать весточку. Но время тянулось, писем не было.
И лишь только в марте 1943 года пришло страшное извещение. Сухая бесчувственная информация, означающая конец ожиданиям:
«ВХ № 2669
Центральное бюро учета потерь
Главупраформа КА
21.1.1943
— донесение начальника Ветотдела Юго-Западного фронта № 1/00/414 от 16.07.42 г., — военврач 3 ранга Ямбиков Василий Александрович — бывший старший ветврач 636 стрелкового полка 411 стрелковой дивизии, — пропал без вести.
Начальник 6 отдела ВУ КА
Военветврач 1 ранга Туков
Помощник начальника отдела
Военветврач 2 ранга Вдовин».
Получается, что пропал Василий еще в мае 42-го, а информацию прислали только в марте 43-го. Полной картины майской трагедии 636 стрелкового полка нет в учебниках истории, но я ее нашла: «12 мая советское командование начало Харьковскую наступательную операцию… 17 мая немцы нанесли удар в тыл наступающим частям, и к 23 мая значительные силы 6-й и 57-й армий оказались в котле. В ходе ликвидации котла 411 сд была уничтожена».
Печален тот факт, что вердикт «пропал без вести» долгое время воспринимался в нашем обществе как метка неблагонадежности. Может, потому, что шло это от государства: пропал, а не погиб. Может, в плену? А это уже считалось позором. Хотя ситуация с «харьковским котлом» ни в коей мере, на мой взгляд, не может быть объяснена нежеланием солдат хорошо воевать. Я перечитала много литературы об этом тяжелом событии Великой Отечественной. В моем понимании есть конкретные виновники ситуации — Баграмян, Хрущев и Сталин. Их просчеты, недопонимание положения и традиционное безразличие к конкретным человеческим жизням. В итоге — «харьковский котел»: 87 тысяч погибших и 230 тысяч солдат и офицеров попали в плен. 230 тысяч семей даже похоронок не получили, им пришли извещения «пропал без вести», такие же, как и моим родным. Конечно же, это вовсе не предполагает массовой измены со стороны солдат и офицеров, их предательства или малодушия… Слишком хорошо я изучила характеры Ямбиковых, чтобы думать иначе.
Я попыталась изучить историю семьи Ямбиковых, охватив лишь первую половину ХХ века. Теперь даже странно, что еще недавно все они были далеки для меня, где-то в забытом времени, которое показывают в фильмах.
Мне открылись страницы жизни интересных, красивых, добрых людей, родных мне. Они прожили трудную жизнь, сохраняя при этом главные человеческие качества: честность, доброту, ответственность за тех, кто рядом. И никакие внешние обстоятельства, вмешивающиеся в их судьбы, не лишили их человечности.
У меня появилось чувство истории собственной семьи, абсолютно новое для меня. И еще один важный момент: я обязана найти следы «пропавших без вести» летчика-истребителя, младшего лейтенанта Николая Александровича Ямбикова и военветврача 1 ранга, лейтенанта Василия Александровича Ямбикова!
Соединенные Штаты Америки глазами советского инженера Михаила Алексеевича Храпко. 1936 г
Егор Кулев
г. Челябинск
Моя работа посвящена истории одного путешествия. Оно случилось в далеком 1936 году. Это была служебная командировка Михаила Алексеевича Храпко (1904 — не ранее 1993 г.), конечной целью которой было посещение Америки.
Если в нескольких словах обрисовать жизнь Михаила Алексеевича, то получится примерно так: родился и детство провел в Закавказье; начал учиться в Тбилисском политехническом, перевелся в Ленинградский; став инженером, попал на строительство Челябинского тракторного завода (ЧТЗ); затем 17 лет провел в КБ закрытого типа (в «шарашке») и на «вечном поселении» в Игарке; реабилитация; остаток жизни — работа в научном институте в Ленинграде. Но мы остановились на описании всего одного года — года командировки в США группы инженеров ЧТЗ для изучения производственного опыта.
Мемуары М. А. Храпко представляют собой две стандартные бумажные папки с набранным на печатной машинке текстом. В общей сложности воспоминания составляют 545 машинописных, ничем не скрепленных страниц формата «А-4». Текст набран на одной стороне листа, разборчив, на редкость хорошо сохранился и поэтому легко читается. Текст имеет ряд стилистических ошибок, встречаются опечатки, исправления, выполненные позже, но в целом набран грамотно. Все страницы пронумерованы вручную в верхнем правом углу. Папки также хорошо сохранились, каждая из них имеет наклеенное поверх название, выполненное чернилами: «М. А. Храпко. История моей жизни. Часть I» и «М. А. Храпко. История моей жизни. Часть II».