Еще одним направлением работы отдела культуры являлись выступления агитационных бригад. В них участвовали все желающие, это были люди разных профессий и возрастов, в основном комсомольцы. С агитбригадой обычно ездили на посевную, сенокосы, на фермы. Работников на фермах не хватало и поэтому во время уборочной после выступления артисты-агитаторы тоже брали в руки грабли или тяпки.
У Ираиды Васильевны Мозгалевой к концу 1980-х уже была семья и двое маленьких детей. Работая в библиотеке, она отмечала, что с началом перестройки на людей обрушился шквал неслыханной информации. Ей запомнились телепередачи «Взгляд» с Владом Листьевым. В них говорили о проблемах, которые раньше замалчивались.
Также стали появляться произведения, ранее запрещенные: «Дети Арбата» А. Н. Рыбакова, «Жизнь и судьба» В. С. Гроссмана, «Реквием» А. А. Ахматовой, «Софья Петровна» Л. К. Чуковской, «Доктор Живаго» Б. Л. Пастернака, а также произведения А. И. Солженицына и В. В. Набокова. Школьникам стали давать для чтения книги авторов, о которых люди более старшего поколения и не слышали. В библиотеку поступали журналы, например, «Новый мир» и др., в которых раскрывались «белые пятна истории». У Ираиды Васильевны возникало чувство обманутого человека. Столько лет она не знала всей правды о жизни своей страны. Библиотеку в годы перестройки посещало очень много читателей. У людей на подписку денег не хватало, и читать свежие газеты и журналы они приходили в библиотеку.
Курс на «гласность» тоже был провозглашен на XXVII съезде КПСС в 1986 году. Как говорил М. С. Горбачев: «Принципиальным для нас является вопрос о расширении гласности. Это вопрос политический. Без гласности нет и не может быть демократизма, политического творчества масс, их участия в управлении». И, как отмечали наши собеседники, в результате воздействия новой информации у людей складывалось представление о том, что сейчас, когда стали известны многие негативные моменты истории, подобное не повторится. С преподаванием истории складывалась сложная ситуация, так как учебники изменились не сразу и их содержание совсем не соответствовало той информации, которая появлялась в газетах и журналах.
Ольга Павловна Кузнецова, учитель математики школы № 3, вспоминает, что начало перестройки повлекло изменения в работе: «На работе перестройка заявила о себе большей свободой, избавлением от лишних бумаг. В свободной форме разрешили писать планы уроков, разрешили использовать конспекты уроков за прошлый год. Количество собраний сократилось. Остались только педсоветы и открытые партийные собрания. Первоначально ощущалась какая-то новизна, повеяло переменами, но потом они сошли на нет… Я являлась членом КПСС, понимала, что, не будучи членом КПСС, невозможно попытаться сделать карьеру. Но в конце 80-х я вышла из КПСС».
Вступить в КПСС предлагали и Ольге Станиславовне Борган. Но она в коммунизм попросту не верила. Ей претило то, что для многих членство в партии являлось возможностью иметь какие-то льготы. И когда ее вызвали в партком, на предложение о вступлении в КПСС, она ответила, что вступать не будет. Уже активно шла перестройка, и это восприняли довольно спокойно. «После путча 1991 года, — говорит Ольга Станиславовна, — многие учителя стали выходить из КПСС. Даже самые ярые коммунисты стали оставлять свои билеты на партсобраниях. Многие после выхода из партии были рады этому, так как посещать собрания больше не придется, платить ничего будет не надо, да и ответственности становилось меньше». А раньше членство в партии давало много привилегий, например, когда на школу выделяли дефицитные импортные вещи (обувь и одежду), их в первую очередь получали члены партии, а потом остальные работники.
О веянье перемен говорит и Александра Николаевна Зорина (1971 г. р.): «До поступления в институт я жила в Няндоме, а потом вместе с родителями в 1989 году переехала в Архангельск — вспоминает она сегодня. Перестройка запомнилась появлением таких передач на телевидении как “Прожектор Перестройки”, выявляющий нелицеприятные моменты в советской действительности, “Взгляд”, “Музыкальный ринг”, “Программа А” о различных музыкальных группах. Эти передачи ждали, так как раньше музыкальных передач на телевидении было мало». Новшеством стали и прямые эфиры утренних и ночных передач, общественные дискуссии. Ранее у советского зрителя выбор был весьма ограниченный: главная информационная программа «Время», общественно-политические программы; трансляции съездов, концертов к датам, хоккейных и футбольных матчей, соревнований по фигурному катанию; редкие западные фильмы, прошедшие цензуру; никакой рекламы.
Но чувства были какие-то противоречивые, как говорит Александра Николаевна Зорина. В 1986 году она ездила школьницей во всесоюзный пионерский лагерь «Артек». В начале смены их собирали и объясняли, как надо отвечать иностранцам (а «Артек» был международным лагерем) на вопросы о том, почему у нас в стране еще имеются отдельные проблемы. Например, так: «У нас была война, не всё еще налажено…» Сейчас это звучит как-то странно. Но другой наш респондент, Ираида Васильевна Мозгалева, тоже говорит, что в лесопункт, где она жила, из средней полосы приезжали люди на заработки и хозяйственные трудности все еще объясняли пережитой войной. А это уже были 1970-е годы.
Обобщая, стоит сказать, что годы перестройки действительно запомнились людям как время разительных перемен, формировавших веру в скорейшие изменения в ближайшем будущем во всех областях жизни. Гласность давала возможность людям узнать всю правду о делах минувших дней, раскрыть «белые пятна» и не подрывала веру в социализм. Напротив, стремилась его обновить. Люди стали получать больше информации, для них оказались доступны многие произведения художественной литературы, зарубежные фильмы стали идти в прокате и по телевизору.
О том, что Сталин «плохой», люди знали еще со времен ХХ съезда КПСС, но информация о том, что и Ленин «плохой», просто ошеломила сознание народа. В этих условиях начинали пробивать дорогу новые идеи. Но многие, привыкнув к старой размеренной жизни, пусть и не такой свободной, тосковали по так называемому «застою» и стабильности. К тому же одной «гласностью» сыт не будешь. К концу 80-х люди уже разуверились в возможности «обновления» социализма, стал наблюдаться отток из КПСС, хотя первоначально очень многие связывали успешность карьеры с членством в партии, но престиж ее все падал и падал.
На изменившихся телевизионных экранах во время перестройки стали мелькать модно одетые люди, артисты, зарубежные и отечественные, которые становились примером для подражания. Но одеться так же могли не многие, так как сохранялся пресловутый советский дефицит товаров широкого потребления. Что-то в магазинах продавали, но не вещи, отвечающие модным тенденциям второй половины 1980-х. «К 1987 году, — вспоминает Г. Н. Сошнева, — в быту мало что еще изменилось, но возникло частное предпринимательство и появились первые кооперативы. Это отразилось и на рынке, который стал насыщаться кооперативными товарами широкого потребления. Учитывая сохранявшийся товарный дефицит в государственных магазинах, некоторые мои однокурсницы купили себе выпускные платья из модной ткани на городском рынке, которые продавали швейные кооперативы. Цены на эти товары были выше, чем в государственных магазинах, но швеи, работавшие частным образом, где-то доставали модный шифон с люрексом. Купить же в магазине что-то стоящее редко удавалось».
Хотелось купить туфли, меховые шапки, но… «Когда поступила в институт, на 1-м курсе понадобились сапоги, — говорит А. Н. Зорина. — Удалось купить в магазине от фабрики “Северянка” на два размера больше. Но радовалась и этому, с носком получалось как раз». Радовались женщины покупкам на фабрике «Северянка» и потому, что к концу 80-х предприятие стало выпускать несколько улучшенные образцы обуви. Раньше местная продукция выглядела совершенно непрезентабельно.
«Мы, конечно, не голодали, — вспоминает Александра Николаевна, — был огород, овцы в домашнем хозяйстве, но всегда чувствовалась нервозность от того, что нужно продукты “доставать”, стоять в огромных очередях за чем угодно. Например, за колбасой по субботам в магазине “Волна” или “Ударный”. “Дайте, пожалуйста, вашего мальчика (девочку)”, — такую просьбу можно было в очереди часто услышать, так как каждый покупатель имел возможность купить норму на человека (500 г), а заполучив “мальчика” удавалось купить больше».
Г. Н. Сошнева, начинавшая работать под станцией Коноша, точнее в Коноше-2, отмечала, что к концу 80-х в магазинах становилось все более пусто. «Сейчас даже трудно вспомнить, чем я питалась — говорит она. Кое-что привозила от родителей, но полноценно обедала в школьной столовой, там что-то брала себе на ужин по совету буфетчицы. Оказалось, что так делают многие, учитывая дефицит продуктов в магазине и наличие их в общественном питании». И вот, захватив в школу стеклянную банку с капроновой крышкой, она и покупала себе что-то на ужин. «Холодильника у меня не было, как и телевизора, — продолжает она. — Я бы его купила с легкостью после второй зарплаты, но в магазине ничего не оказалось. Первоначально я даже и не догадывалась, что нет телевизоров в продаже. Попросила учеников помочь привезти из магазина, но оказалось, что телевизоров в продаже нет, и в ближайшее время не предвидится. Поэтому довольствовалась транзисторным приемником, привезенным из дома».
В самом конце 80-х — начале 90-х, чтобы одеться модно, студенты даже пользовались возможностью купить что-либо в Салоне для новобрачных, подав заявление в ЗАГС и получив заветное «Приглашение в салон» розового цвета. «В салоне не оказалось моего размера туфель, — вспоминает А. Н. Зорина, — и я купила, какие были. Потом пыталась продать их на импровизированном рынке, на стадионе “Динамо” в Архангельске. А вот итальянские сапоги по Приглашению оказались замечательными, все подруги завидовали». Рынком и комиссионными магазинами в то время пользовались многие, что-то перепродавая или покупая. Многие вязали и шили для себя сами, так как достать товары в магазинах было практически невозможно. Схемы вязания брали из газет и журналов. Например, Галина Николаевна Сошнева говорит, что частенько вязала для себя и сынишки.