Я одарила помощника капитана красноречивым взором, давая понять, что он герой, и вошла в новые апартаменты. Борьба существенно повысила мой жизненный тонус. На море царил штиль, с каждым днем становилось все теплее и теплее, морская болезнь отошла в далекое прошлое.
Выйдя на палубу, я приобщилась к метанию колец в цель. Потом поучаствовала еще в нескольких спортивных играх. Когда подали чай, я с удовольствием подкрепилась. После чая мы играли с приятными молодыми людьми в кегли. Они были со мной чрезвычайно любезны. Я чувствовала, что жизнь прекрасна и удивительна.
Сигнал, оповещавший о том, что пора переодеваться к ужину, застал меня врасплох, и я опрометью кинулась к новой каюте. У двери меня поджидала обеспокоенная горничная.
– В вашей каюте чем-то ужасно пахнет, мисс. Понятия не имею, что это такое, но боюсь, вы не сможете тут спать. На палубе вроде бы есть свободная каюта. Можете перейти туда… хотя бы на одну ночь.
Пахло действительно ужасно, просто тошнотворно. Я сказала, что подумаю, пока буду переодеваться. И, морщась, торопливо принялась наводить красоту.
Что же это за запах такой? Дохлой крысы? Нет, еще хуже… да и воняет совсем иначе. Но почему-то мне этот запах знаком… Я уже с ним сталкивалась… как же это… Ах вот! Поняла! Это асафетида. В войну я какое-то время работала в госпитальной аптеке и имела дело с некоторыми жутко вонючими препаратами.
Значит, асафетида… Но с какой стати?.. И вдруг меня осенило. Я как подкошенная рухнула на диван. Кто-то насыпал щепотку асафетиды в мою каюту. Но зачем? Чтобы я освободила ее? Однако почему им так хотелось меня выдворить? Теперь я совсем по-другому восприняла утренний конфликт. Чем же так притягивала всех семнадцатая каюта? Две другие были лучше. Почему же оба мужчины упорно добивались, чтобы их поселили именно в семнадцатой?
Семнадцать… Все та же цифра. Семнадцатого я выехала из Саутгемптона. Семнадцать… Я поперхнулась, быстро раскрыла чемодан и вынула драгоценную записку, спрятанную в чулке.
17.1 22… Я решила, что это дата, дата отплытия «Замка Килморден». Но что, если я ошибалась? Ведь если подумать, разве обязательно, указывая число, писать год и месяц? Что, если «17» обозначает семнадцатую каюту? Тогда цифра «1»… Цифра один – это время. А 22 – число. Я взглянула на маленький календарь.
Двадцать второе – завтра!
10
Я была вне себя от волнения. Сомнений нет, наконец-то я на верном пути! И ясное дело, переселяться мне отсюда нельзя ни в коем случае. Придется терпеть запах асафетиды. Я еще раз проанализировала сложившееся положение.
Завтра двадцать второе, и в час дня или в час ночи что-то произойдет. Думаю, скорее ночью… Через шесть часов станет понятно.
Не знаю, как я прожила тот вечер. Только начало смеркаться, а я уже ушла в каюту. Горничной я сказала, что у меня насморк и я не чувствую запахов. Она очень расстраивалась, но я была непреклонна. Вечер никак не кончался. Я вовремя легла в постель, однако на всякий случай надела халат из толстой фланели и улеглась прямо в нем. В таком виде я могла моментально спрыгнуть с кровати и принять активное участие в событиях.
Но какие события назревали? Я толком не знала. У меня мелькали смутные догадки, однако в основном предположения отличались дикой бредовостью. Я была твердо убеждена лишь в одном: в час ЧТО-ТО произойдет.
Мои товарищи по плаванию постепенно расходились спать. Время от времени через приоткрытый иллюминатор до меня долетали обрывки разговоров, смех, пожелания: «Спокойной ночи!» Затем наступила тишина. Свет на корабле погас. Лишь в коридоре да в моей каюте горели лампы. Склянки пробили восемь. Весь следующий час время тянулось просто неимоверно долго. Я украдкой поглядывала на часы, чтобы не пропустить роковую минуту.
Если моя догадка неверна и в час ничего не произойдет, значит, я совершила огромную глупость и швырнула все свои деньги псу под хвост. Сердце бешено стучало в груди.
Потом послышалось два удара склянок. Час ночи! И – ничего!.. Хотя… постойте-постойте… Что это? Я услышала топот ног, кто-то бежал по коридору.
Затем дверь в каюту резко распахнулась, и на пороге вырос молодой человек.
– Спасите! – хрипло вымолвил он. – За мной гонятся.
Ни спорить, ни объясняться было некогда. В коридоре раздавались шаги. На все про все оставалось примерно сорок секунд. Я вскочила с постели и оказалась лицом к лицу с незнакомцем, стоявшим посреди каюты.
Спрятать в ней человека ростом в шесть футов было особенно негде. Я выдвинула вперед дорожный сундук. Мужчина залез в образовавшуюся щель. Одной рукой я подняла крышку сундука, а другой достала таз для умывания. Затем ловким движением свернула волосы в маленький узелок на макушке. Выглядело не очень художественно, но если посмотреть на это с другой точки зрения, то картина была – художественней некуда. Леди, собравшую волосы в уродливый пучок и намеревающуюся вынуть из дорожного сундука кусок мыла, чтобы помыть шею, вряд ли можно заподозрить в укрывании беглеца.
Не знаю, кого я ожидала увидеть. Наверное, мистера Пейджета, размахивающего револьвером. А может, моего «приятеля»-миссионера с тяжелым мешком в руках или каким-нибудь таким же смертоносным орудием. Но кого я точно не ожидала, так это дежурную горничную. Вид у нее был крайне благопристойный, а на лице застыл вопрос.
– Простите, мисс, но мне показалось, что вы меня позвали.
– Нет, – покачала я головой.
– Извините, что помешала вам.
– Ничего, я еще не спала, все мучилась бессонницей. Дай, думаю, умоюсь: может, полегчает? – Из моих объяснений можно было заключить, что вообще-то мытье для меня – дело непривычное.
– Ради бога, извините, – еще раз сказала горничная, – но тут бродит один подвыпивший джентльмен, и мы боимся, как бы он не забрался в каюту к какой-нибудь даме и не напугал ее.
– Какой кошмар! – встревожилась я. – А сюда он не зайдет?
– О нет, не думаю, мисс. В крайнем случае позвоните в звонок. Доброй ночи!
– Доброй ночи!
Я высунулась в дверь и оглядела коридор. Кроме удалявшейся горничной, никого видно не было.
Подвыпивший джентльмен! Вот, значит, в чем дело. Зря только я проявляла свои актерские таланты. Выдвинув сундук еще на пару дюймов, я сказала кислым голосом:
– Будьте любезны сейчас же выйти отсюда!
Ответа не последовало. Я заглянула под койку. Мой незваный гость неподвижно лежал на полу. Похоже, он спал. Я дернула его за рукав. Он не пошевелился.
«Пьян в стельку, – раздраженно подумала я. – Что же теперь делать?»
Но тут я увидела нечто такое, от чего у меня перехватило дыхание: небольшое красное пятно на полу.
Собрав все свои силы, я вытащила парня на середину каюты. Мертвенная бледность, разливавшаяся по его лицу, указывала на то, что он без сознания. Причину обморока я обнаружила без особого труда. Мужчине всадили под левую лопатку нож… причем всадили глубоко. Я сняла с него пиджак и принялась обрабатывать рану.
От холодной воды незнакомец очнулся и привстал.
– Пожалуйста, лежите смирно, – попросила я.
Но этот молодой человек был, видно, из тех, к кому очень быстро возвращаются силы. Он уже поднялся на ноги и стоял, слегка покачиваясь.
– Мне ничего не нужно.
Он держался вызывающе, почти агрессивно.
И ни слова благодарности, даже «спасибо» не сказал!
– Вы тяжело ранены. Давайте я помогу вам одеться.
– И не думайте!
Он разговаривал со мной так, словно я просила у него одолжения. Я и обычно-то не отличаюсь сдержанностью, а тут и вовсе вскипела.
– Не могу сказать, что вы хорошо воспитаны, – процедила я сквозь зубы.
– Ничего, зато я избавлю вас от своего присутствия. – Незнакомец направился к двери, но вдруг пошатнулся.
Резким движением я толкнула его на диван и бесцеремонно заявила:
– Не валяйте дурака. Или вы хотите залить своей кровью весь корабль?
Похоже, до него дошло, что я права. Во всяком случае, он не мешал мне, когда я его перевязывала.
– Готово, – сказала я, завязывая узел. – Надеюсь, ваше настроение улучшилось и вы расскажете мне, что же все-таки произошло?
– Мне очень жаль, но я не могу удовлетворить ваше любопытство, хотя оно вполне естественно.
– Почему же не можете? – я не сумела скрыть досады.
Он ядовито улыбнулся:
– Если хотите растрезвонить о своей тайне по всему свету, поведайте ее женщине. Если же нет – держите язык за зубами.
– Вы думаете, я не способна хранить секреты?
– Я не думаю, а знаю.
Он поднялся на ноги.
– Но ведь женщина может растрезвонить и о сегодняшних событиях, – злобно сказала я.
– Не сомневаюсь, – безразлично кивнул он.
– Как вы смеете?! – в сердцах вскричала я.
Мы с яростью глядели друг на друга, словно заклятые враги. Именно теперь я впервые смогла его как следует разглядеть: коротко остриженные темные волосы, узкий рот, шрам на загорелой щеке, живые светло-серые глаза, смотревшие на меня с непередаваемо дерзкой насмешкой. От него исходила какая-то угроза.
– Вы еще не успели поблагодарить меня за то, что я спасла вам жизнь? – с притворной ласковостью спросила я.
И попала в точку! Он вздрогнул. Я интуитивно почувствовала: превыше всего на свете ему ненавистно воспоминание о том, что я спасла ему жизнь. Но меня это не волновало. Я хотела сделать ему больно. Я никого в жизни не хотела так обидеть, как его.
– Бог свидетель, до чего я сейчас жалею, что вы мне помогли! – воскликнул он. – Лучше бы я умер, и дело с концом.
– Я рада, что вы признали за собой должок. И вам так просто от меня не отделаться. Я спасла вам жизнь и жду, пока вы скажете мне «спасибо».
Если бы люди умели убивать взглядом, я думаю, он меня с удовольствием порешил бы… Затем, отведя глаза, незнакомец кинулся к двери, но у порога остановился и бросил через плечо:
– Я не стану благодарить вас… Никогда! Но я перед вами в долгу, признаю это. Когда-нибудь я верну вам долг, будьте покойны.