Джимми пожал плечами.
— Н-да! — хмыкнул Энтони. Он снова закурил и принялся расхаживать по комнате. — Послушай-ка, варвар, ты, я вижу, газет не читаешь?
— Редко, — простодушно согласился Макграт. — Репортерская стряпня меня мало интересует.
— Слава Богу, хоть я человек цивилизованный. Последнее время в газетах замелькала Герцословакия. Намекают на возможность реставрации монархии.
— Сыновей у Николаса Четвертого не было, — сказал Джимми. — Но вряд ли династия Оболовичей пресеклась. Всегда найдутся двоюродные, троюродные… Седьмая вода на киселе.
— Так ты считаешь, найти короля не проблема?
— Конечно, — ответил Джимми. — И неудивительно, что им надоела республика. Мужественным, с горячей кровью людям, наверное, тошно терпеть пошлых президентов. Им короля подавай. Да, кстати, в тот вечер Стилптич утверждал, что знает, кто на него напал: люди Короля Виктора.
— Что? — Энтони резко обернулся.
Лицо Макграта медленно расплывалось в улыбке.
— А ты, похоже, чуток разволновался, Джентльмен Джо, — поддразнил он Энтони.
— Не дурачься, Джимми. То, что ты сейчас сказал, — очень важно.
Энтони подошел к окну и молча смотрел на улицу.
— А кто он, этот Король Виктор? — спросил Джимми. — Еще один балканский монарх?
— Нет, — неторопливо ответил Энтони. — Он король, но только в другом смысле.
— То есть как?
Энтони помедлил.
— Он — вор, Джимми. Всемирно известный похититель драгоценностей. Фантастически дерзкий парень, стремительный и неустрашимый. Король Виктор — это прозвище, под которым он был известен в Париже. Там он и обосновался со своей бандой. Там его и поймали и упрятали за решетку — на семь лет, за менее важные преступления. Главного доказать не удалось. Скоро он будет на свободе, если уже не вышел.
— Ты думаешь, граф Стилптич причастен к его аресту? И за это бандиты били его? По-твоему, это была месть?
— Не знаю, — сказал Энтони. — Непохоже. Насколько мне известно, бриллиантов из королевской короны Герцословакии Король Виктор не воровал. Но, согласись, во всем этом что-то есть. Смерть Стилптича, его мемуары, слухи в газетах — все довольно смутно, но тем не менее любопытно. К тому же прошел слух, что в Герцословакии нашли нефть. Я печенкой чувствую, Джеймс, что к этой небольшой стране люди начинают проявлять интерес.
— Какие люди?
— Финансисты из Сити[100], Джимми, вот какие.
— К чему ты клонишь, Энтони?
— Я? Стараюсь представить простую работу трудной, только и всего.
— Какие могут быть трудности — отвез рукопись в издательство, и дело с концом.
— Я не о рукописи, Джимми. С ней, думаю, все будет просто, ты прав. Но знаешь, куда я поеду, получив свои двести пятьдесят фунтов?
— В Южную Америку?
— Нет, друг мой, в Герцословакию. Республика мне не претит. Глядишь, еще стану президентом.
— А чего бы не объявить себя старшим в роде Оболовичей и не сделаться королем, раз уж ты туда собрался.
— Нет, Джимми. Король — это на всю жизнь. А президент — на четыре года. Я с удовольствием поуправлял бы таким королевством, как Герцословакия, годика четыре.
— Короли в среднем держатся и того меньше, — возразил Джимми.
— Боюсь, для меня будет большим искушением истратить и твою долю из этой тысячи. Тебе она все равно ни к чему, ведь ты вернешься из экспедиции, нагруженный самородками. А я вложу эти деньги в герцословацкую нефть. Куплю акции на твое имя. Знаешь, Джеймс, чем больше я думаю над твоим предложением, тем больше оно мне нравится. Как хорошо, что ты напомнил мне о Герцословакии. Я приезжаю в Лондон, передаю в издательство рукопись, получаю вознаграждение и в тот же день отбываю балканским экспрессом!
— Тебе придется чуть-чуть задержаться. Я забыл сказать, у меня есть еще одно небольшое поручение.
Энтони опустился в кресло и строго посмотрел на приятеля.
— Я все время чувствовал, что ты темнишь. Выкладывай, в чем дело.
— Да нет, это, правда, пустяки. Просто нужно помочь одной леди.
— Раз и навсегда, Джеймс: я не хочу иметь никакого касательства к твоим идиотским романам.
— Да никакой это не роман. Я эту женщину и в глаза не видел. Вот послушай, я сейчас все тебе расскажу.
— Еще один длинный и нудный рассказ! Давай-ка прежде выпьем.
Любезный хозяин уважил гостя и приступил к новому повествованию.
— Дело было в Уганде[101]. Один моряк, которого я вытащил из воды…
— Джимми, я бы на твоем месте давно написал книгу «Жизни, спасенные мною».
— Да нет, в этот раз я вообще ничего не делал. Вытащил парня из речки — и все. Как и все моряки, плавать он совсем не умел.
— Погоди, Джимми. Эта история имеет какое-нибудь отношение к нашему делу?
— В общем-то, никакого, хотя я теперь вспоминаю, что, как ни странно, этот парень был герцословак. Но мы все называли его почему-то Голландец Педро.
Энтони равнодушно кивнул:
— Ладно, валяй дальше про свои подвиги.
— Ну, парень был, конечно, благодарен. Ходил за мной как собачонка. А месяцев через шесть умер от лихорадки. Я был при нем, когда он умирал. Чуть ли не в последнюю ночь он подозвал меня и в бреду пробормотал что-то насчет золотой жилы. Потом сунул мне какой-то клеенчатый сверток, который он, оказывается, все время хранил у себя на груди. Я вначале забыл о нем, а через неделю развернул, и тут вдруг меня разобрало любопытство. Конечно, я с самого начала понимал, что Голландец Педро ничего не смыслит в золотых жилах, но, знаешь ли, как говорится, дуракам-то и везет…
— А у тебя небось от одной только мысли о золоте, как всегда, сердечко заколотилось, — вставил Энтони.
— Но такой мерзости я никогда не держал в руках! Ничего себе золотая жила! Может, конечно, для этой собаки поганой и золотая жила, но… Знаешь, что было в свертке? Письма женщины, да, письма женщины, и притом англичанки. Этот гад, похоже, шантажировал ее, и, понимаешь, имел наглость оставить мне эти письма.
— Понимаю твой праведный гнев, Джеймс. Но позволь заметить, мошенник есть мошенник. Уверяю тебя, побуждения у него были самые добрые. Ты спас ему жизнь, и он решил облагодетельствовать тебя — подарить неиссякаемый источник денежных поступлений. А эти твои высокие британские идеалы ему просто неведомы.
— Ладно, но что же мне-то было делать с этими письмами? Сначала я хотел их сжечь, но потом подумал, ведь бедная леди, не зная, что письма уничтожены, будет жить в постоянном страхе, что этот мерзавец может явиться в любую минуту и потребовать денег.
— А ты, оказывается, тоньше, чем я думал, — заметил Энтони, закуривая сигарету. — Да, действительно проблема. А почему бы просто не послать эти письма по почте?
— Как и полагается женщине, она не ставила на письмах ни даты, ни адреса. Только на одном что-то вроде намека на адрес — слово «Чимниз».
Энтони замер с зажженной спичкой в руке. Огонек подобрался к пальцам, и он, вздрогнув, выронил спичку.
— Чимниз? — переспросил он. — Странно.
— А ты знаешь, где это?
— Это одно из знаменитых поместий Англии, дорогой Джеймс. В Чимниз на уик-энд приезжают короли и королевы, там постоянно толкутся дипломаты всех рангов.
— Вот потому я и рад, что в Лондон вместо меня поедешь ты, — сказал Джимми и простодушно добавил: — Ты ведь во всем этом здорово разбираешься. Пугало вроде меня, из дремучих канадских лесов, таких дров наломает! А вот ты, который кончил Итон и Харроу[102]…
— Только Итон, — скромно заметил Энтони.
— Ты сделаешь все как надо. Почему не послать по почте, говоришь ты? Понимаешь, судя по всему, у нее ревнивый муж. Вдруг он случайно откроет конверт? И что тогда будет с бедняжкой? А может, она уже умерла — письма, похоже, написаны несколько лет назад. В общем, как ни крути, а лучше всего, чтобы верный человек вручил ей их лично.
Энтони погасил окурок, подошел к другу и ласково потрепал его по плечу.
— Ты настоящий странствующий рыцарь, Джеймс.
‘Итон, Харроу — престижные школы, одни из старейших в Англии, в которых учатся в основном дети из аристократических семейств.
Дремучие леса Канады могут гордиться тобой. Ты все это сделал бы лучше меня в сто раз.
— Так ты возьмешь письма?
— Конечно.
Макграт встал, подошел к шкафу, вынул связку писем и бросил на стол.
— Вот. Ты бы просмотрел их.
— Зачем? Мне бы не хотелось.
— Понимаешь, судя по тому, что ты рассказал об этом поместье, леди, наверное, просто гостила там. Поэтому лучше просмотреть письма, вдруг есть какая зацепка и мы узнаем ее адрес.
— Да, ты прав.
Они внимательно просмотрели письма, но ничего интересного не нашли. Энтони, нахмурившись, собрал их в стопку.
— Бедная, бедная, — тихо проговорил он. — Похоже, она страшно боялась.
Джимми согласно кивнул.
— Как думаешь, удастся тебе найти ее? — с надеждой спросил он.
— Буду искать, пока не найду. Ты, я вижу, очень сочувствуешь этой незнакомке.
Джимми мечтательно подчеркнул пальцем подпись в конце письма.
— Имя уж очень красивое, — виноватым тоном сказал он, — Вирджиния Ревел.
Глава 3Беспокойство в верхах
— Вот так, друг мой, все так, — согласился лорд Кейтерэм. Он уже третий раз повторял эту фразу в надежде окончить разговор и вырваться на свободу. Уж очень было противно стоять на ступеньках фешенебельного лондонского клуба и слушать велеречивые разглагольствования члена палаты лордов[103] достопочтенного Джорджа Ломакса.
Клемент Эдвард Эллистер Брент, девятый маркиз Кейтерэм, невысокий, скромно одетый джентльмен, совершенно не соответствовал общепринятому представлению о маркизах. У него были усталые голубые глаза, тонкий унылый нос и изысканные, не рассчитанные на внешний эффект манеры.