Самой большой неудачей в жизни лорда Кейтерэма было то, что четыре года назад он унаследовал титул брата, восьмого маркиза Кейтерэма. Предыдущий лорд Кейтерэм был человеком, известным всей Англии. Будучи одно время министром иностранных дел, он держал в руках нити всего управления Британской империи, а его загородное поместье Чимниз славилось пышным гостеприимством. В этом поместье под искусным руководством жены лорда, дочери герцога Пертского, во время уик-эндов на неофициальных встречах творилась современная история, и вряд ли нашлась бы в Англии, да и в целой Европе, хоть одна заметная фигура, которая не посетила бы в свое время Чимниз.
Все это было прекрасно. И девятый маркиз Кейтерэм весьма чтил память брата. Генри действительно был выдающейся личностью. Но с чем никак не мог примириться нынешний лорд Кейтерэм, так это с обязанностью следовать по стопам брата и со всеобщим отношением к Чимнизу как к национальному достоянию, а не просто частному поместью. Политика нагоняла на него смертельную скуку, страшнее были только сами политики. Оттого он с таким раздражением внимал не знающему усталости Джорджу Ломаксу, крупному краснолицему мужчине с выпученными глазами, склонному к полноте и преисполненному сознания собственной значительности.
— Теперь понимаете, в чем дело, Кейтерэм? Мы не можем, не имеем права допустить никакого скандала, особенно сейчас. Положение крайне щекотливое.
— Как, впрочем, и всегда, — с легкой иронией заметил лорд Кейтерэм.
— Голубчик, поверьте, уж я-то знаю. Благодаря своему положению — просто обязан знать.
— Все так, все так, — поспешил уйти в оборону лорд Кейтерэм.
— Один неверный шаг в этих герцословацких делах — и все пропало. Чрезвычайно важно, чтобы концессию на добычу герцословацкой нефти получил британский синдикат. Вы должны это понимать.
— Конечно, конечно.
— Принц Михаил Оболович приезжает в конце этой недели. Лучшего места для переговоров, чем Чимниз, не найти. Можно устроить, скажем, званую охоту.
— Я как раз на этой неделе собрался ехать за границу, — сказал лорд Кейтерэм.
— Помилуйте, Кейтерэм, что за блажь! Кто ездит за границу в начале октября?
— Но доктор обеспокоен состоянием моего здоровья. — Лорд Кейтерэм тоскливо смотрел на ползущие мимо таксомоторы. Вырваться на свободу нет никакой возможности, у Ломакса была неприятная привычка силой удерживать собеседника, выработанная, без сомнения, многолетним служением на политическом поприще. На сей раз он крепко ухватил лорда Кейтерэма за лацканы пальто.
— Послушайте, голубчик, давайте взглянем под углом зрения государственных интересов. В момент, когда неумолимо надвигается кризис общества…
Лорда Кейтерэма передернуло. Он вдруг отчетливо понял, что лучше уж дать сто званых обедов в Чимнизе, чем слушать, как Джордж Ломакс цитирует собственные речи, произнесенные в палате лордов. Он знал по опыту, что Ломакс может говорить безостановочно двадцать минут.
— Хорошо, — торопливо перебил его лорд Кейтерэм, — я согласен. Надеюсь, вы все устроите сами.
— Голубчик мой, да тут и устраивать нечего. Чимниз расположен просто идеально. Я буду в Аббатстве, это всего в семи милях. Надеюсь, вы понимаете, что формально мне лучше не быть в списке приглашенных?
— Конечно, конечно, — согласился лорд Кейтерэм, понятия не имея, отчего это лучше.
— Вы не станете возражать против Билла Эверсли? Он мне понадобится как секретарь.
— Нет, конечно. — Лорд Кейтерэм несколько оживился. — Билл меткий стрелок, да и Бандл его очень любит.
— Ну, стрельба тут, положим, ни при чем. Охота — только предлог.
Лорд Кейтерэм снова помрачнел.
— Итак, кто будет? Принц, его свита, Билл Эверсли, Герман Айзекстайн…
— Кто?
— Герман Айзекстайн. Представитель того самого синдиката, о котором я говорил.
— Объединенный британский синдикат?
— Да. А что?
— Ничего-ничего. Я просто спросил.
— Ну и, думаю, надо пригласить парочку просто знакомых — чтобы все выглядело естественно. Это на усмотрение леди Эйлин — каких-нибудь молодых людей, не критиканов и далеких от политики.
— Думаю, Бандл с этим прекрасно справится.
— Да, вот еще что. — Ломакс сделал вид, что вспомнил важную вещь. — Я в начале разговора уже коснулся этой проблемы. Надеюсь, вы не забыли?
— Вы касались стольких проблем!
— Нет, нет, я имею в виду эту неожиданную неприятность, — он перешел на шепот, — мемуары графа Стилптича.
— Мне кажется, вы напрасно из-за них беспокоитесь, — сказал лорд Кейтерэм, подавляя зевок. — Публика любит скандалы. Черт побери, я и сам люблю почитать воспоминания.
— Дело не в том, станет или не станет публика их читать. Думаю, станет, и с удовольствием. Дело в том, что публикация этих мемуаров может разрушить все, понимаете, все! Народ Герцословакии хочет восстановить монархию и собирается предложить корону князю Михаилу, которого поддерживает наше правительство…
— И который готов отдать концессию на нефть Айзекстайну и К° в обмен на миллионы для возведения на трон.
— Кейтерэм, Кейтерэм, — испуганно зашипел Ломакс. — Конфиденциальность, умоляю вас, прежде всего полная конфиденциальность!
— И вы боитесь, — продолжал со злорадным удовольствием, но все же несколько понизив голос, лорд Кейтерэм, — что кое-какие пассажи из воспоминаний Стилптича могут расстроить все дело? Скажем, кое-что о тирании или огласка неблаговидных семейных тайн Оболовичей? Палата общин[104] поставит резонный вопрос: зачем менять прогрессивный демократический способ правления на дряхлый монархический? И усмотрят во всем этом интриги кровососов-капиталистов, которым, оказывается, потакает нынешний кабинет министров. Ну и долой правительство. Радужная перспектива, не так ли?
Ломакс вздохнул.
— И не только это, — прошептал он. — А вдруг в этих мемуарах окажутся намеки, проливающие свет на… на это трагическое исчезновение… ну, вы понимаете, что я имею в виду.
Лорд Кейтерэм с недоумением посмотрел на Ломакса.
— Какое исчезновение? О чем вы?
— Неужели вы не слышали? Это произошло, когда они были в Чимнизе. Генри был страшно расстроен. Это едва не перечеркнуло всю его карьеру.
— Вы меня чрезвычайно заинтриговали, Ломакс. Так что же все-таки пропало? Или кто?
Ломакс наклонился и почти прильнул губами к уху лорда Кейтерэма. Тот поспешно отпрянул:
— Господи, да зачем так свистеть в ухо?
— Вы расслышали, что я сказал?
— Да, — неохотно ответил лорд Кейтерэм, — расслышал. Припоминаю, и тогда ходили какие-то слухи. Очень странная история. Интересно, кто же это сделал? И что, до сих пор не нашли?
— Нет. Вы ведь понимаете, тут нужна крайняя осторожность. Нельзя позволить ни малейшей утечки информации. Но Стилптич тоже был там. И мог кое-что знать. Пусть даже не все. В свое время у нас с ним были кое-какие трения по турецкому вопросу. И что, если он, просто по злобе, раструбит в своих мемуарах на весь мир об этом деле? Представляете, какой скандал, какие далеко идущие последствия? Сразу возникнет вопрос: а почему это до сих пор замалчивалось?
— Безусловно возникнет, — с явным удовольствием подтвердил опасения Ломакса лорд Кейтерэм.
Едва ли не повизгивающий от волнения Ломакс попытался взять себя в руки.
— Спокойствие, — тихо проговорил он. — Прежде всего — спокойствие. Но рассудите сами, голубчик. Если бы Стилптич не понаписал в своих мемуарах гадостей, разве стал бы он посылать рукопись в Лондон таким кружным путем?
— Действительно странно. А сведения у вас надежные?
— Абсолютно. В Париже работают… э-э-э… наши люди. По их данным рукопись была тайно отправлена за несколько недель до смерти графа.
— Да, похоже, в этих мемуарах что-то есть, — снова с нескрываемым удовольствием согласился лорд Кейтерэм.
— Мемуары посланы некоему Джимми или Джеймсу Макграту. Он родился в Канаде, сейчас живет в Африке.
— Дело заворачивается нешуточное! — весело воскликнул лорд Кейтерэм.
— Джеймс Макграт прибывает завтра, в четверг, на корабле «Грэнарт Касл».
— Ну и что вы собираетесь предпринять?
— Прежде всего, конечно, встретить его и объяснить серьезность ситуации. Попробуем уговорить его отложить публикацию мемуаров хотя бы на месяц. Если уж и публиковать, то лишь разумно отредактированный вариант.
— А если он скажет: «Нет, сэр. Я с удовольствием посмотрю, как вы завертитесь, словно ужи на сковородке!» Или просто пошлет вас куда подальше?
— Этого-то я и боюсь, — простодушно ответил Ломакс. — И мне пришло в голову пригласить его в Чимниз. Естественно, общество принца Михаила не может не польстить ему. Может, он станет покладистей.
— Я с ним возиться не стану, — поспешил заявить лорд Кейтерэм. — Канадец, да еще из Африки!
— Не исключено, что он вам понравится — бывают, знаете ли, самородки…
— Нет, Ломакс. Тут я не уступлю: нет и нет. Пусть с ним цацкается кто-нибудь другой.
— А может, тут лучше подойдет женщина? — задумчиво проговорил Ломакс. — Скажем, ей ровно столько, сколько необходимо для содействия. Женщина подойдет к нему с тактом, изящно — объяснит тонкость ситуации, и он не откажет ей. Не то чтобы я вообще одобрял женщин в политике — нет, те времена давно прошли. Но женщины, если попадают в свою стихию, способны творить чудеса. Вспомните жену вашего покойного брата Генри. Сколько она сделала для него! Марсия была прекрасной, идеальной женой политика.
— Надеюсь, вы не станете просить, чтобы я пригласил в Чимниз Марсию? — спросил лорд Кейтерэм, бледнея при одном упоминании вдовы брата.
— Нет-нет, вы меня не так поняли. Я упомянул Марсию как пример. Нет, тут нужна женщина молодая, красивая, умная.
— Надеюсь, не Бандл? От нее в таких делах проку мало, да и она просто умрет со смеху от подобного предложения.
— Нет, конечно, я не имел в виду леди Эйлин. Ваша дочь, Кейтерэм, очаровательная девушка, но совершенный ребенок. А здесь нужна тонкость, знание жизни, savoir faire…