«В роли Клеопатры[118] достопочтенная миссис Тимоти Ревел, в девичестве Вирджиния Котрон, дочь лорда Эджбастена».
Энтони разглядывал фотографию, и губы его вытягивались, точно он собирался присвистнуть… Та-ак. Он вырвал страницу, сложил вчетверо и спрятал в карман. Поднявшись в номер, открыл чемодан и достал оттуда пачку писем. Вынул из кармана страничку и подсунул ее под бечевку, которой письма были перевязаны.
Вдруг он услышал за спиной шум и резко обернулся. Стоящий в дверях номера человек, похоже, попал сюда прямо с подмостков оперетки. Театральный злодей — по-звериному прижатая голова и злобная ухмылка на губах.
— Что вы здесь делаете, черт возьми! — воскликнул Энтони. — Кто вам позволил войти?
— Хожу где хочу, — ответил незнакомец. Говорил он гортанным голосом и с иностранным акцентом, хотя сам строй фразы был вполне английским.
«Еще один иностранец», — подумал Энтони.
— Убирайтесь сейчас же, слышите, — сказал он вслух.
Человек впился взглядом в связку писем, которую держал в руке Энтони.
— Я уйду, когда получу то, зачем пришел.
— И зачем же вы пришли, позвольте спросить?
Незнакомец шагнул к Энтони и прошипел:
— За мемуарами графа Стилптича.
— Превосходная шутка, — сказал Энтони. — Роль разбойника вам вполне удалась. И костюм хорошо подобран. Кто вас послал? Барон Лирохвост?
— Барон Лолопретджил? — пробулькал незнакомец неудобопроизносимое варварское имя.
— Ну, вам виднее. Видите ли, эта смесь бульканья и лая мне не по силам и потому я для простоты предпочитаю называть его Лирохвостом. Так это он вас послал?
Подобное предположение до глубины души возмутило незнакомца. Плевать он хотел на барона, сообщил он Энтони, и тот час же подтвердил свое фигуральное выражение вполне реальным действием. Потом достал из кармана лист бумаги и швырнул на стол.
— Смотри, — прошипел он. — Смотри и трепещи, проклятый британец.
Энтони с любопытством подчинился первой половине приказа. На листе была неумело, но довольно похоже нарисована красная рука с растопыренными пальцами.
— Похоже на руку, — сказал он. — Но если вы скажете, что это восход солнца на Северном полюсе, я готов согласиться и на это.
— Это знак Братства Красной Руки. Я — член Братства.
— Да что вы говорите? — Энтони с нескрываемым интересом поглядел на незнакомца. — И у вас там все такие? Любопытно, что думает по этому поводу Британское общество генетиков?
Незнакомец злобно зарычал:
— Собака. Ты хуже собаки. Продажный наймит прогнившей монархии. Давай мемуары, и мы дарим тебе жизнь. Братство милосердно.
— Спасибо. Это очень мило с вашей стороны, — сказал Энтони. — Но, боюсь, здесь вкралось недопонимание. Видите ли, я должен передать рукопись не вашей замечательной организации, а вполне определенной издательской фирме.
Член Братства Красной Руки расхохотался.
— Ха! Неужели ты думаешь, что тебе позволят добраться до издательства живым? Хватит валять дурака. Рукопись на стол, а не то я стреляю.
Он вынул из кармана револьвер и угрожающе потряс им.
Но он явно недооценил Энтони Кейда — не привык иметь дело с людьми, обладающими молниеносной реакцией. Энтони не стал дожидаться, пока ствол револьвера примет горизонтальное положение. В мгновение ока он бросился вперед и вышиб оружие. Удар был так силен, что незадачливого бандита развернуло на сто восемьдесят градусов и тот оказался спиной к Энтони.
Соблазн был слишком велик. Мощным пинком Энтони отправил незваного гостя в открытую дверь. Вылетев из номера в коридор, тот с грохотом рухнул на пол.
Энтони вышел из номера вслед за ним, но доблестный член Братства Красной Руки, похоже, не хотел продолжения разговора. С трудом, враскорячку, встав на ноги, он поспешно поковылял прочь. Энтони счел преследование излишним и вернулся в номер.
— Тоже мне — Братство Красной Руки, — усмехнулся он. — Наружность живописная, но для решительных действий не годится. Интересно, как он сюда попал? Одно, во всяком случае, ясно: работка оказалась не такой уж простой. Я стою поперек дороги и монархистам и революционерам. Похоже, вскоре следует ожидать делегаций от националистов и независимых либералов. Стало быть, надо сегодня же вечером прочесть мемуары.
Он посмотрел на часы. Почти девять. Неплохо бы поужинать. Вряд ли сегодня будут еще опасные посетители, но на всякий случай осторожность не помешает. Обидно, если чемодан с рукописью умыкнут, пока он ужинает внизу в ресторане. Он позвонил и попросил меню. Заказал несколько блюд и бутылку бордо. Официант принял заказ и удалился.
В ожидании ужина Энтони достал сверток с рукописью графа Стилптича и положил его на стол рядом с пачкой писем.
В дверь постучали, и официант вкатил сервировочный столик. Энтони отошел к камину. Стоя спиной к комнате, он мельком взглянул в висевшее прямо перед ним зеркало и увидел забавную картину. Официант пожирал глазами сверток с рукописью. Осторожно покосившись на неподвижную спину Энтони, он медленно двинулся вокруг стола, подбираясь к свертку. Руки его дрожали, он в волнении облизал пересохшие губы. Энтони повнимательнее рассмотрел его. Высокий, ловкий, как и положено официанту, с гладко выбритым подвижным лицом. Скорее итальянец, чем француз, решил Энтони.
В решающий момент Энтони резко обернулся. Официант едва заметно вздрогнул и сделал вид, что поправляет солонку.
— Как вас зовут? — неожиданно спросил Энтони.
— Джузеппе, мосье.
— Итальянец?
— Да, мосье.
Энтони заговорил по-итальянски, и официант довольно свободно отвечал. Наконец Энтони кивком отпустил его, но за ужином, который принес Джузеппе, ни на минуту не переставал размышлять. Может, он ошибается? Может, интерес Джузеппе к свертку — простое любопытство? Вспомнив, однако, лихорадочное волнение официанта, он отверг это предложение. Как бы то ни было, поведение Джузеппе его озадачило.
— Черт возьми, — пробормотал он, — не могут же все на свете охотиться за этими мемуарами. Наверное, все-таки мне показалось.
Поужинав и дождавшись, когда уберут посуду, Энтони приступил к мемуарам. Почерк у покойного графа был скверный, и дело продвигалось очень медленно. Вскоре зевки Энтони стали следовать с угрожающей частотой. К концу четвертой главы он сдался. Насколько можно судить, мемуары графа — просто скучная и бездарная болтовня, в которой не только скандала, но и намека на скандал не было.
Он собрал со стола связку писем и обертку мемуаров и спрятал все в чемодан. Потом запер дверь, из предосторожности придвинул к двери стул. И чтобы совсем обезопасить себя от непрошенного вторжения, приладил на спинку стула взятую из ванны стеклянную грелку с водой.
Гордый своею предусмотрительностью, он разделся и лег в постель. Попытался было прочесть еще несколько страниц графских откровений, но веки сами собой сомкнулись; вздохнув, он сунул рукопись под подушку, погасил свет и почти мгновенно уснул.
Проснулся он часа четыре спустя, внезапно — как будто его кто-то толкнул. Что его разбудило, он не знал — то ли какой-то звук, то ли просто чувство опасности, которое сильно развито в людях, привыкших вести беспокойную жизнь.
С минуту он лежал неподвижно, прислушиваясь, стараясь определить, что его потревожило. Из темноты доносился осторожный шелест. Вдруг между кроватью и окном, там, где находился чемодан, появился неясный силуэт. Энтони стремительно вскочил и зажег свет. Сидевший на корточках человек отскочил в сторону.
Это был официант Джузеппе. В руке его блеснуло длинное узкое лезвие ножа. Не раздумывая, он бросился на Энтони. Ситуация становилась опасной: защищаться нечем, а Джузеппе, похоже, неплохо владеет своим стилетом.
Энтони успел увернуться, и в следующее мгновение они, сцепившись, покатились по полу. Энтони все внимание сосредоточил на правой руке итальянца, не давая ему воспользоваться ножом. Двумя руками он медленно отдалял поблескивающее лезвие от груди. Тем временем Джузеппе свободной левой рукой пытался его придушить. Наконец, сделав отчаянное усилие, Энтони вывернул руку бандита за спину.
С резким звоном нож упал на пол. В ту же секунду Джузеппе, извернувшись, вырвался и встал на ноги. Энтони тоже вскочил и бросился к двери, чтобы перехватить бандита. Это была ошибка. Он увидел, что стул и грелка с водой не тронуты, но было уже поздно.
Джузеппе проник в номер через окно и тем же путем уходил обратно. Тех мгновений, что он получил в результате ошибки Энтони, оказалось вполне достаточно. Итальянец выскочил на балкон, перепрыгнул на смежный и исчез в раскрытом окне соседнего номера.
Похоже, он заранее подготовился к возможному отступлению. Преследовать его было бесполезно. Бессмысленная трата сил, подумал Энтони.
Он вернулся к кровати и сунул руку под подушку — мемуары на месте. Хорошо, что он положил их сюда, а не в чемодан. Подошел к чемодану, заглянул, проверяя, на месте ли письма. И вполголоса выругался.
Письма исчезли.
Глава 6Изящное искусство шантажа
Без пяти минут четыре Вирджиния Ревел, обуреваемая здоровым любопытством, вернулась домой на Понт-стрит. Отворив дверь, она прошла в холл, где ее поджидал невозмутимый Чилверс.
— Прошу прощения, мэм, но некий… э-э-э… человек хочет вас видеть.
Вирджиния вначале не обратила внимания на несколько необычную лексику.
— Мистер Ломакс? — спросила она. — Где он? В гостиной?
— Нет, мэм, не мистер Ломакс. — В голосе Чилверса угадывалось легкое недовольство недогадливостью хозяйки. — Человек. Я не хотел его пускать, но он говорит, у него очень важное дело. Речь идет, насколько я понял, о вашем покойном муже, мэм. Я подумал, что вы, возможно, захотите его выслушать, и проводил этого… э-э-э… человека, в кабинет.
Вирджиния задумалась. Муж умер несколько лет назад. Она не любила говорить о покойном супруге, и разные люди оценивали это по-разному. Одни объясняли ее видимое безразличие нежеланием бередить тяжелую рану утраты, другие, напротив, считали, что она никогда не любила Тима Ревела и теперь не хотела лицемерить и выказывать несуществующее горе.