Он постучал по стеклу и сказал водителю новый адрес, на что тот презрительно ухмыльнулся. Скоро машина остановилась у небольшой обшарпанной гостинички. Энтони снял номер на свое имя, затем вынул лист бумаги с вензелем знаменитого отеля «Блиц» и набросал несколько слов.
Он сообщал, что прибыл в Англию во вторник и уже успел передать упомянутую рукопись издательской фирме «Болдерсон и Ходжкине». Он с сожалением вынужден отклонить любезное приглашение лорда Кейтерэма, поскольку сегодня покидает Англию. И подписался: «Искренне Ваш, Джеймс Макграт».
— А теперь за дело, — сказал Энтони, наклеивая марку. — Джеймс Макграт исчезает, на сцене появляется Энтони Кейд.
Глава 8Труп
В тот четверг Вирджиния Ревел играла в теннис в «Рэниле». На обратном пути, покачиваясь на заднем сиденье шикарного лимузина, она мысленно репетировала свою роль в предстоящем свидании с шантажистом. Легкая улыбка играла у нее на губах. Конечно, теоретически существовала вероятность того, что он сегодня не явится, но Вирджиния была почти уверена в обратном. В прошлый раз она показалась ему легкой добычей. Что ж, сегодня его ждет небольшой сюрприз!
Машина остановилась подле дома, Вирджиния вышла, но прежде чем подняться по ступенькам, обратилась к шоферу:
— Я забыла спросить, Уолтон, как себя чувствует ваша жена?
— Лучше, мэм. Сегодня в половине седьмого должен опять прийти доктор. Вам еще понадобится машина, мэм?
— Сегодня я уезжаю. Поездом в восемнадцать сорок пять с Паддингтонского вокзала. Но вы мне не понадобитесь — обойдусь и такси. А вам лучше быть дома, когда придет врач. Кстати, если он сочтет, что для вашей жены полезно куда-нибудь съездить, поезжайте на выходные, Уолтон. Расходы я оплачу.
Оборвав поспешным кивком благодарные излияния, Вирджиния взбежала по ступенькам и принялась искать в сумочке ключ от двери. Потом вспомнила, что не брала его, и торопливо позвонила.
Дверь отворили не сразу, и пока Вирджиния ждала, на тротуаре появился молодой человек в потрепанном костюме с пачкой листков в руке. Он протянул один Вирджинии, и она заметила напечатанный крупными буквами заголовок: «Почему я сражался за Родину?» В левой руке молодей человек держал ящичек с прорезью для пожертвований.
— Помилуйте, — взмолилась Вирджиния, — не могу же я покупать в один день сразу два этих ужасных стихотворения. Я уже купила одно сегодня утром. Честное слово.
Молодой человек запрокинул голову и расхохотался. Вирджиния тоже рассмеялась. Окинув его беглым взглядом, она подумала, что он много приятней своих товарищей по несчастью. Вирджинии понравилось загорелое лицо незнакомца и его мускулистая стройность. Она подумала было, что не худо бы найти ему работу, но в этот момент отворилась дверь, и от удивления Вирджиния напрочь забыла о проблеме безработицы — в дверях вместо дворецкого стояла горничная Элиза.
— А где Чилверс? — строго спросила Вирджиния, проходя в холл.
— Он уехал, мадам, со всеми остальными.
— С какими остальными? Куда уехал?
— Да в Датчет же, мадам, в загородный дом, как вы указали в своей телеграмме.
— В моей телеграмме? — растерянно спросила Вирджиния.
— А разве мадам не посылали телеграмму? Но я сама ее видела. Она пришла час назад.
— Я не посылала никаких телеграмм. Что в ней было сказано?
— Сейчас принесу, мадам, Она на столе.
Элиза подошла к столу, взяла листок бумаги и торжествующе вручила его хозяйке.
— Voila[121], мадам!
Адресованная Чилверсу телеграмма была следующего содержания:
«Пожалуйста немедленно со всеми слугами отправляйтесь в загородный дом и подготовьте там все для приема гостей. Выезжайте поездом 17.49».
Ничего необычного в телеграмме не было; Вирджиния часто отправляла подобные послания, когда вдруг на нее накатывал стих устроить небольшой прием в своем поместье на берегу реки. Обычно она брала туда всех слуг, оставляя на Понт-стрит старушку для присмотра за домом. Поэтому Чилверс не усмотрел в телеграмме ничего подозрительного и, как добросовестный дворецкий, поспешил выполнить приказание.
— Я осталась, — пояснила Элиза, — чтобы помочь мадам собрать вещи.
— Что за глупый розыгрыш! — воскликнула Вирджиния, гневно отшвырнув телеграмму. — Вы же прекрасно знали, Элиза, что я собиралась в Чимниз. Я же предупреждала вас утром.
— Я решила, что мадам передумали. Ведь такое бывало прежде, и не раз, не правда ли, мадам?
Вирджиния вынуждена была улыбнуться в знак согласия. Она лихорадочно пыталась понять, кому понадобилось так возмутительно шутить. Элиза не замедлила выдвинуть собственную гипотезу.
— Mon Dieu![122] — всплеснула она руками. — А если это злоумышленники? Воры? Послали фальшивую телеграмму, выманили из дому всех domestiges[123], чтобы ограбить нас!
— Вполне может быть, — неуверенно согласилась Вирджиния.
— Да как же, как же, мадам! Нет никаких сомнений! В газетах каждый день о таком пишут. Мадам должны срочно позвонить в полицию — срочно, — пока они не явились и не перерезали нам глотки!
— Успокойтесь, Элиза. Они не станут резать нам глотки так рано — еще только шесть часов.
— Мадам, умоляю вас, позвольте, я сбегаю на соседнюю улицу за полицейским.
— Это еще зачем? Не говорите глупостей, Элиза. Пойдите наверх и соберите вещи для поездки в Чимниз, если вы еще этого не сделали. Новое вечернее платье, белое креповое и… да, пожалуй, и черное бархатное. Черный бархат — это как раз то, что нужно для политики, как вы считаете?
— Мадам просто неотразима в атласном eau de nil[124],— вставила Элиза. Профессиональная привычка взяла верх над страхом.
— Нет, его не надо. Поторопитесь, Элиза, и будьте умницей. У нас мало времени. Я пошлю телеграмму Чилверсу в Датчет и перед отъездом попрошу участкового полицейского присмотреть за домом. Да перестаньте же вы закатывать глаза, Элиза. Если вы заранее так боитесь, то что с вами будет, когда кто-нибудь выскочит из темного угла и приставит вам нож к горлу?
Элиза дико взвизгнула и бросилась вверх по лестнице, нервно озираясь по сторонам. Вирджиния скорчила гримасу вслед убегающей горничной и направилась к кабинету, где стоял телефон. Предложение Элизы позвонить в полицейский участок было вполне разумно.
Отворив дверь, Вирджиния подошла к телефону, взяла трубку — и вдруг замерла. В большом кресле у окна сидел человек. В какой-то странной, неудобной позе. За треволнениями с фальшивой телеграммой она совсем забыла о визите шантажиста. Похоже, дожидаясь ее, он уснул.
Иронично улыбаясь, она подошла к креслу. И вдруг улыбка замерла у нее на губах.
Человек не спал. Он был мертв.
Она поняла это сразу, инстинктивно, прежде чем заметила маленький блестящий пистолет на ковре, бурое пятно вокруг аккуратной дырочки в пиджаке у самого сердца и отвратительно отвисшую челюсть.
Она замерла, прижав руки к груди. В мертвой тишине послышались шаги Элизы по лестнице.
— Мадам! Мадам!
— В чем дело?
Вирджиния быстро подошла к двери кабинета. Шестое чувство подсказывало ей, что нужно скрыть от горничной то, что произошло, — хотя бы пока, на какое-то время. Элиза наверняка закатит истерику, а Вирджинии нужно несколько спокойных минут, чтобы все обдумать.
— Мадам! Может, я запру на всякий случай дверь на цепочку? Злоумышленники могут появиться в любую секунду!
— Да, пожалуй, Элиза. Делайте как знаете.
Лязгнула цепочка, послышались шаги Элизы по лестнице, наконец все стихло, и Вирджиния облегченно вздохнула.
Она посмотрела на человека в кресле, перевела взгляд на телефон. Все ясно — нужно немедленно звонить в полицию.
Но все же она медлила, парализованная страхом. В голове мелькали противоречивые мысли. Фальшивая телеграмма. Имеет она отношение к случившемуся? Предположим, Чилверс не оставил бы дома Элизу. Что тогда? Она приходит домой, отпирает дверь своим ключом — никто не мог знать, что она случайно забудет ключ, — и оказывается одна в пустом доме с убитым человек — тем самым человеком, которому из прихоти позволила себя шантажировать. Конечно, можно все объяснить; но, проговорив мысленно свои объяснения, Вирджиния почувствовала себя неуютно. Она вспомнила, как воспринял их Джордж — с явным недоверием. Наверное, и другие отреагируют так же. Эти письма — конечно, она их не писала, но так ли просто доказать это?
Она прижала ладонь ко лбу: «Я должна все обдумать. Я должна все хорошенько обдумать».
Кто впустил сюда этого человека? Наверняка не Элиза. Иначе она с порога сказала бы об этом. Чем больше Вирджиния размышляла, тем больше возникало не имеющих ответа вопросов. Все-таки, похоже, остается одно — поскорее позвонить в полицию.
Она протянула руку к телефону и вдруг подумала о Джордже. Мужчина — вот кто ей нужен — обыкновенный недалекий уравновешенный мужчина, который способен взглянуть на все непредвзятым взглядом со стороны и спокойно решить, что делать.
Она покачала головой. Нет, Джордж не годится. Он сразу вспомнит о своей карьере. И ни за что не станет вмешиваться в эту историю. Нет, только не Джордж.
Лицо ее смягчилось. Ну конечно же Билл! Без лишних размышлений она набрала номер. Билл полчаса тому назад уехал в Чимниз, ответили ей.
— О, черт! — Вирджиния швырнула трубку. Какой ужас — одна в комнате с мертвым человеком, и не с кем посоветоваться!
В эту минуту раздался звонок в дверь. Вирджиния вздрогнула. Звонок повторился. Элиза наверху собирает вещи и наверняка не слышит. Вирджиния вышла в холл, сняла с двери цепочку, отодвинула все засовы и задвижки, на которые в панике заперлась Элиза, и распахнула дверь. На крыльце стоял тот самый молодой безработный.
Вирджиния, чувствуя, как ослабляются натянутые до предела нервы, чуть подалась вперед и с облегчением кивнула: