— Но не поездом, — сказал Джонсон. Брат Джонсона работал носильщиком на станции, и потому констебль был всегда осведомлен обо всех приезжающих и отъезжающих.
— Кто приезжал вчера в Чимниз? — строго спросил инспектор.
— Леди Эйлин, поездом пятнадцать сорок. И с нею двое молодых людей — американский джентльмен и молодой армейский офицер, оба без слуг. В семнадцать сорок — его светлость с иностранцем, которого, наверное, и застрелили, с ним был слуга. Тем же поездом прибыл мистер Эверсли. В девятнадцать двадцать пять — миссис Ревел и какой-то джентльмен, похожий на иностранца, лысый, с крючковатым носом. В двадцать двадцать пять приехала горничная миссис Ревел.
Джонсон умолк и перевел дух.
— В «Крикетиста» со станции никто не поехал?
Джонсон покачал головой.
— Значит, он приехал на машине, — заключил инспектор. — Джонсон, на обратном пути наведите справки в «Крикетисте». Надо навести справки обо всех приезжих. Уж слишком он загорелый, этот джентльмен. Не исключено, что и он прибыл к нам из-за рубежа, — глубокомысленно кивнул инспектор, давая понять, что он человек исключительной проницательности, который не остановится и перед самым смелым предположением.
Автомобильчик въехал в ворота поместья. Описание этого исторического места можно найти в любом путеводителе, в частности в третьем выпуске «Исторических особняков Англии», стоимостью 21 шиллинг за экземпляр. По четвергам из Миддлинэма отправляются автобусные экскурсии, и, если вас интересует прошлое, можете осмотреть это историческое поместье, точнее, те его части, что открыты для всеобщего обозрения. В силу такой заботы правительства о культурном просвещении граждан, подробное описание Чимниза просто излишне.
Их встретил седовласый дворецкий с безукоризненными манерами. Конечно, эти стены не привыкли к убийствам, казалось, говорил он всем своим видом. Но что поделаешь, такие уж нынче времена. Поэтому давайте по возможности сохранять спокойствие и, внутренне поеживаясь от ужаса, делать вид, что ничего особенного не произошло.
— Его светлость ждет вас. Прошу сюда.
Дворецкий провел их в небольшую комнатку, служившую лорду Кейтерэму убежищем, где он прятался от великих мира сего.
— Полиция, милорд, и доктор Картрайт.
Лорд Кейтерэм расхаживал из угла в угол в заметном волнении.
— А, инспектор! Ну наконец-то! Спасибо, что приехали. Как поживаете, мистер Картрайт? Жуткая история, знаете ли. На редкость жуткая история.
Лорд Кейтерэм поминутно проводил рукой по растрепанным волосам, которые, словно перья, торчали в разные стороны. В эту минуту он был еще менее, чем обычно, похож на пэра[126] Англии.
— Где тело? — коротко, деловито спросил доктор.
Лорд Кейтерэм повернулся к нему, от этого прямолинейного вопроса у лорда, казалось, упала гора с плеч.
— В Рыцарском зале. Там, где его и обнаружили. Я приказал ничего не трогать. Подумал, что… э-э-э… так будет правильно.
— Совершенно верно, милорд, — подтвердил инспектор.
Он вынул карандаш и раскрыл блокнот.
— Кто обнаружил труп? Вы?
— О, Господи, нет, конечно! — воскликнул лорд Кейтерэм. — Неужели вы думаете, что я встаю в такую безбожную рань? Его нашла служанка. Кажется, сильно визжала. Точно не знаю, не слышал. Потом пришли ко мне, разбудили, конечно, я спустился вниз, ну и так далее.
— Вы опознали в убитом одного из ваших гостей?
— Именно так, инспектор.
— Имя?
Этот невиннейший вопрос, похоже, поставил лорда Кейтерэма в затруднительное положение. Он несколько раз открывал было рот, но так и не издал ни звука. Наконец чуть не шепотом переспросил:
— Вы имеете в виду, то есть, э-э-э, как его зовут?
— Да, милорд.
— Так… — Лорд Кейтерэм медленно обводил глазами комнату, словно ожидая внезапного наития. — Его зовут, то есть звали, э-э-э, именно так его и звали: граф Станислав.
Странное поведение лорда Кейтерэма не ускользнуло от внимания инспектора, он захлопнул блокнот и пристально посмотрел на его светлость. К счастью, в этот миг отворилась дверь, и несчастный пэр Англии, был спасен: в комнату вошла молоденькая девушка — высокая, стройная, темноволосая, с приятным мальчишеским лицом и решительными манерами. Это была старшая дочь лорда Кейтерэма леди Эйлин Брент, которую в семье называли Бандл[127]. Кивнув гостям, она с порога обратилась к отцу:
— Я нашла его.
На мгновение инспектор встрепенулся, решив, что молодая леди поймала на месте преступления убийцу, но тут же сообразил, что речь идет о ком-то другом.
Лорд Кейтерэм облегченно вздохнул.
— Прекрасно. Что он говорит?
— Скоро будет здесь. А пока нам «следует соблюдать полнейшую конфиденциальность».
Лорд Кейтерэм обиженно хмыкнул.
— Типичное идиотство Джорджа Ломакса. Но, слава Богу, он сам скоро будет здесь. Я умываю руки.
— Так, значит, убитый — граф Станислав? — неожиданно спросил доктор.
Дочь и отец обменялись быстрыми взглядами, и последний с достоинством произнес:
— Да. Я же вам только что сказал.
— Я спросил, потому что мне показалось, вы не совсем уверены в этом, — пояснил Картрайт. Во взгляде его мелькнула какая-то искорка.
Лорд Кейтерэм укоризненно посмотрел на него.
— Пойдемте, я провожу вас в Рыцарский зал, — сухо сказал он.
Все двинулись за ним. Инспектор по пути бросал проницательные взгляды, словно надеялся обнаружить след, оставленный преступником, не то на золоченых рамах картин, не то на деревянных панелях.
Лорд Кейтерэм достал ключ, отпер дверь и широко распахнул ее. Они оказались в огромном, отделанном дубовыми панелями зале с тремя высокими стеклянными дверями, выходящими на террасу. В центре стоял длинный трапезный стол, вокруг — красивые старинные стулья, вдоль стен — множество дубовых шкафчиков и комодов. Со стен из массивных рам серьезно глядели многочисленные предки Кейтерэма и другие почтенные личности. Слева, у стены, на полпути к стеклянным дверям лежал человек. Навзничь. Широко раскинув руки.
Доктор Картрайт склонился над телом. Инспектор прошел через весь зал к дверям и осмотрел задвижки. Центральная дверь была закрыта, но не заперта. Снаружи возле нее на полу террасы под углом сходились две цепочки следов — кто-то пришел и ушел.
— Все ясно, — утвердительно кивнул инспектор. — Однако почему нет следов внутри зала? На паркетном полу они должны быть хорошо заметны.
— Думаю, это можно объяснить, — ответила Бандл. — Служанка заметила тело убитого, когда уже натерла половину пола. Она вошла в зал, когда было еще совсем темно. Она подошла к стеклянным дверям, раздвинула шторы и принялась за работу, не заметив трупа, — его загораживал стол. Натирала, натирала и наткнулась на него.
Инспектор кивнул.
— Ну ладно, — буркнул лорд Кейтерэм, которому не терпелось поскорее сбежать, — я оставляю вас тут, инспектор. Вы всегда можете меня найти, если… э-э-э… в этом возникнет необходимость. Но с минуты на минуту сюда прибудет из Вивернского аббатства мистер Ломакс. Он может рассказать вам гораздо больше, чем я. Все это, поверьте, его затея. Я ничего не могу вам объяснить. Приедет — пусть сам рассказывает.
Не дожидаясь ответа, лорд Кейтерэм поспешил удалиться.
— Ну, Ломакс! Хорош гусь! — бубнил он. — Впутать меня в такую историю! В чем дело, Тредуелл?
Седовласый дворецкий следовал за ним в почтительном отдалении.
— Не сочтите за вольность, сэр, но я счел своим долгом напомнить вам, что пора завтракать. В столовой все готово.
— Я и подумать не могу о еде, — мрачно сказал лорд Кейтерэм, сворачивая в сторону столовой.
Бандл взяла его под руку и ввела в столовую. На буфете стояло около дюжины серебряных блюд, снабженных специальными приспособлениями, не дающими еде остыть.
— Омлет, — рассеянно говорил лорд Кейтерэм, поднимая по очереди крышки. — Яичница с ветчиной, почки, цыпленок в маринаде, треска, холодный окорок, заливной фазан. Ничего я этого не хочу. Тредуелл, попросите, пожалуйста, повара приготовить яйцо-пашот[128].
— Хорошо, милорд.
Тредуелл удалился. Лорд Кейтерэм рассеянно положил на тарелку порядочную порцию почек и ветчины, налил чашку кофе и уселся за огромный стол. Бандл уже управлялась с полной тарелкой яичницы с ветчиной.
— Чертовски голодна, — промычала она с набитым ртом. — Наверное, от волнения. Надо же, такое приключение у нас в доме!
— Да, вам хорошо, — жалобно откликнулся отец. — Вам, молодым, волнение не повредит. А у меня сейчас очень неважно со здоровьем. Избегать волнений — вот что предписал мне сэр Эбнер Уиллис — категорически избегать волнений. Легко ему говорить — сидит спокойненько у себя в приемной на Харли-стрит[129]. А как тут избежишь волнений, когда этот осел Ломакс взваливает на меня такие дела! Не следовало мне соглашаться. Надо было твердо стоять на своем.
Скорбно качая головой, лорд Кейтерэм встал и подложил себе еще окорока.
— Индюк, похоже, на этот раз здорово вляпался, — весело заметила Бандл. — Он был почти невменяем по телефону. Сейчас прискачет и залопочет: «Строгая конфиденциальность, любой ценой избежать огласки».
Ввиду таких перспектив лорд Кейтерэм тяжело вздохнул.
— А он что — не спал? — с любопытством спросил он у дочери.
— Нет. Давно встал и говорит, что ежедневно с семи часов диктует письма и какие-то меморандумы.
— Нашел, чем гордиться! — съязвил лорд. — Удивительные эгоисты эти политические деятели. Поднимают секретарей в такую безбожную рань, чтобы диктовать всю эту белиберду! Вот принять бы закон, запрещающий им вставать с постели раньше одиннадцати! Какая была бы польза для государства! Да Бог бы с ними, только б ко мне не лезли со своей галиматьей. Ломакс вечно твердит о каком-то моем «положении», которое, видите ли, «обязывает». Какое положение? Да кто сейчас по собственной воле согласится стать пэром?