Не успев дойти до них, он вздрогнул и остановился как вкопанный. Напротив стоял другой посетитель, который как будто был не менее озадачен встречей.
— А я и не знал, что вы интересуетесь розами, мистер Фиш, — вежливо заметил Энтони.
— Меня они очень даже интересуют, сэр, — сказал мистер Фиш.
Оба настороженно поглядели друг на друга; каждый, казалось, оценивал силы противника.
— Надо же, какое совпадение, — сказал Энтони.
— А вы тоже любите розы?
— Я просто помешан на розах, — беззаботно ответил Энтони.
На губах мистера Фиша мелькнула едва заметная усмешка. Энтони тоже улыбнулся. Атмосфера, похоже, немного разрядилась.
— Вы только взгляните на эту красоту, — сказал мистер Фиш, указывая на действительно великолепный куст. — Если не ошибаюсь, это «Мадам Эйбл Чейтни». — Он наклонился. — Да, я не ошибся. А эту белую розу перед войной называли «Фрау Карл Драски». Ну a «La France» всегда пользовалась популярностью. А что, красные розы вам совсем не нравятся, мистер Кейд? Эта яркая алая роза…
Тягучий вкрадчивый голос мистера Фиша вдруг смолк. Из окна второго этажа высунулась Бандл.
— Не хотите в Лондон, мистер Фиш? Я сейчас выезжаю.
— Благодарю вас, леди Эйлин, но здесь так хорошо.
— А вы как, мистер Кейд, не передумали?
Энтони засмеялся и отрицательно покачал головой.
Голова Бандл исчезла.
— Я лучше посплю, — сказал Энтони, протяжно зевнув. — Приятно вздремнуть после ленча!
Он достал сигарету.
— У вас нет спичек?
Мистер Фиш протянул коробок. Энтони взял спичку и с благодарностью вернул коробок хозяину.
— Розы — это, конечно, чудесно. Но меня сегодня что-то не тянет заниматься ботаникой, — сказал Энтони, с обезоруживающей улыбкой кивнув собеседнику.
Со стороны дома донесся ужасающий грохот.
— Какой у нас мощный двигатель! — подмигнул Энтони. — Слышите, отчаливает?
Через несколько секунд на подъездной дороге появился автомобиль. Энтони снова зевнул и поплелся к дому. Не торопясь, он вошел в боковую дверь. Но, оказавшись внутри, мгновенно преобразился. Пробежал холл, выскочил из окна с противоположной стороны и бросился через парк. Бандл, прикинул он, придется сделать большой крюк до ворот, а потом еще обогнуть деревню.
Он мчался, не чуя под собой ног. Это была гонка со временем. Когда он добежал до ограды, послышался рев автомобиля. Перемахнув через нее, он выбежал на дорогу.
— Привет, — крикнул Энтони.
Ошеломленная Бандл резко тормознула, и машину развернуло поперек дороги. Слава Богу, все обошлось. Энтони подбежал, открыл дверцу и вскочил на сиденье рядом.
— Я еду с вами в Лондон, — сказал он. — Я вообще-то и с самого начала собирался.
— Поразительный человек, — сказала Бандл. — Что это у вас в руке?
— Просто спичка.
Он задумчиво разглядывал ее. Розовая с желтой головкой. Он выбросил так и не закуренную сигарету в окно, а спичку аккуратно положил в карман.
Глава 24Дом в Дувре
— Вы не будете возражать, — спросила Бандл через пару минут, — если я поеду быстрее? Я выехала позже, чем рассчитывала.
Энтони казалось, что они и так уже несутся как бешеные, но скоро он увидел, что на самом деле можно выжать из машины, если постараться.
— Некоторые, — говорила Бандл, чуть притормаживая перед деревней, — боятся ездить со мной. Бедный папочка, например. Он ни за что на свете не согласился бы сесть в этот драндулет, когда я за рулем.
Энтони подумал, что лорда Кейтерэма можно понять. Ездить с Бандл — не лучшее занятие для слабонервного джентльмена не первой молодости.
— Но вы, похоже, совершенно спокойны, — одобрительно заметила Бандл, закладывая вираж на двух колесах.
— Я человек привычный, — заметил без улыбки Энтони. — И потом, я тоже спешу.
— Еще прибавить? — вежливо спросила Бандл.
— Нет, хватит, — быстро ответил Энтони.
— Право, сгораю от любопытства — чем вызван ваш внезапный отъезд? — спросила Бандл, убирая руку с клаксона, оглушающий рев которого эхом разнесся по окрестностям. — Но боюсь, мне не ответят. Вы случайно не скрываетесь от правосудия?
— Сам пока не знаю, — сказал Энтони. — Но скоро увидим.
— А этот сыщик из Скотленд-Ярда не такой уж и рохля, как мне показалось сначала.
— Баттл — серьезный мужчина, — согласился Энтони.
— Вам следовало бы быть дипломатом, — заметила Бандл. — Но все-таки, может, хоть что-нибудь расскажете?
— А у меня такое чувство, что я слишком много болтаю.
— А может, вы собираетесь тайно обвенчаться с мадемуазель Брун?
— Боже упаси!
Какое-то время царило молчание. Бандл одну за другой обогнала подряд три машины.
— Вы давно знаете Вирджинию? — вдруг спросила она.
— На этот вопрос трудно ответить, — честно признался Энтони. — Встречались мы нечасто, но у меня такое ощущение, что я знаю ее очень давно.
Бандл кивнула.
— Вирджиния очень умная, — неожиданно заметила она. — Говорит глупости, но на самом деле очень умная. Наверное, в Герцословакии она была великолепна. Если бы Тим Ревел был жив — его ожидала бы блестящая карьера. Благодаря Вирджинии. Она ради него из кожи лезла. Делала все, что могла — понятно почему.
— Потому, что любила его?
Энтони сидел, напряженно глядя прямо перед собой.
— Как раз наоборот. Непонятно? Она не любила его — никогда не любила, и потому делала все, чтобы это загладить. В этом — вся Вирджиния. Она никогда не любила Тима Ревела.
— Почему вы так уверены в этом? — спросил Энтони, поворачиваясь к ней.
Бандл смотрела вперед, решительно вздернув подбородок; маленькие ручки крепко держали баранку.
— Мне кое-что известно. Конечно, когда они поженились, я была ребенком, но потом кое-что слышала и к тому же хорошо знаю Вирджинию. Тим Ревел просто ошалел от нее: он был ирландец, очень красивый, прекрасно воспитан. А Вирджиния была так молода — всего восемнадцать лет. Куда ни пойдет — везде он, страдает, грозит пустить себе пулю в лоб или запить, если она не выйдет за него замуж. Девушки всему этому верят. Или, вернее, раньше верили. Вирджиния была в восторге, что внушила такую любовь. И вышла за него замуж. Она всегда была для него ангелом-хранителем. А если б любила — и вполовину бы так с ним не нянчилась. Вирджиния ведь скорее дьявол, чем ангел. Но больше всего она любит свободу. Будет очень трудно убедить ее с ней расстаться.
— Зачем вы мне все это говорите? — тихо спросил Энтони.
— Так. Интересно ведь узнавать кое-что о знакомых, особенно о некоторых.
— Да, мне это интересно, — признался Энтони.
— От нее вы этого никогда не услышите. А мне можете верить, я все знаю из первых рук. Вирджиния очень мила. Даже женщинам она нравится, потому что в ней нет ничего кошачьего. Но все равно, — несколько загадочно заметила Бандл, — с ней нужно держать ухо востро.
— Да, наверное, — согласился Энтони. Он был несколько озадачен. С какой стати Бандл все это говорит? Но в общем он был доволен и не скрывал этого.
— Вот уже начались трамваи, — вздохнула Бандл. — Теперь придется ехать поосторожней.
— Да, не худо бы, — согласился Энтони.
Правда, их взгляды на осторожную езду совершенно не совпадали. Пулей промчавшись через полный негодующих пешеходов пригород, они молнией ворвались на Оксфорд-стрит.
— Недурно идем, — сказала Бандл, посмотрев на часы.
Энтони с чувством поддакнул.
— Где вас высадить?
— Все равно. Вы куда поедете?
— В сторону Найтсбриджа.
— Тогда высадите меня у Гайд-парк-Корнер[157].
— Ну, пока, — сказала Бандл, когда они остановились на указанном месте. — А обратно как?
— Спасибо, назад я доберусь сам.
— Он боится меня, — сказала Бандл.
— Конечно, нервным старухам я бы не советовал кататься с вами для развлечения, но мне лично ваша езда по душе. Последний раз я подвергался такой опасности, когда убегал от стада диких слонов.
— Чудовище неблагодарное, — заметила Бандл. — Мы сегодня даже не получили ни единой царапины.
— Прощу прощения, если вам пришлось сдерживаться из-за меня.
— Я всегда была невысокого мнения о храбрости мужчин, — сказала Бандл.
— Это удар ниже пояса, — сказал Энтони. — С позором удаляюсь.
Бандл кивнула и нажала на газ. Энтони махнул проезжающему мимо такси. Сел в машину, захлопнул за собой дверь и бросил водителю:
— Вокзал Виктория.
Приехав на вокзал и расплатившись с таксистом, он посмотрел расписание поездов до Дувра. К сожалению, поезд только что ушел. Следующий — почти через час. Ничего не поделаешь. Нахмурившись, Энтони нервно зашагал по платформе, время от времени нетерпеливо встряхивая головой.
Путешествие до Дувра прошло без приключений. Сойдя с поезда, Энтони быстрым шагом вышел было на привокзальную площадь, но потом, словно что-то вспомнив, вернулся обратно и спросил у носильщика, как пройти до Херстмера на Лэнгли-роуд. На губах его играла легкая улыбка.
Лэнгли-роуд оказалась длинным шоссе, идущим от центра к окраине. Херстмер, по словам носильщика, находился в самом его конце. Энтони решительно зашагал вперед. Между бровей у него пролегла едва заметная морщинка, но движения были бодры и в глазах радостное возбуждение, которое он испытывал всякий раз в минуты близкой опасности.
Херстмер действительно оказался последним домом по Лэнгли-роуд. Он стоял в глубине от дороги, окруженный старым садом, и, похоже, долгое время пустовал. Большие железные ворота поскрипывали на ржавых петлях, и табличка у входа на почтовом ящике почти совсем стерлась.
«Уединенное местечко, — подумал Энтони. — Удачно выбрано».
Он остановился, быстро глянул по сторонам — никого, тихонько проскользнул через скрипучие ворота и оказался на подъездной дороге, по бокам которой тянулись густые заросли. Немного погодя Энтони остановился и прислушался. До дома было пока далеко. Тишина. Ни звука. Ржавый лист, слетевший с ветки над головой Энтони, с мягким шелестом опустился под ноги, нарушив мертвую тишину. Энтони вздрогнул, но, поняв причину, улыбнулся. «Нервы, — подумал он. — Раньше со мной такого не случалось».